Марк Z. Данилевский «Дом листьев»

Mark Z. Danielewski
House of Leaves
Роман
Жанр: магический реализм, хоррор
Выход оригинала: 2000
Переводчики: Д. Быков, А. Логинова, М. Леонович
Издательство: «Гонзо», 2016
784 стр., 1500 экз.
Похоже на:
Мервин Пик, цикл «Горменгаст»
Мариам Петросян  «Дом, в котором…»

Эту рецензию стоило бы напечатать вверх ногами — или расположить текст по диагонали, из одного угла листа в другой. Вероятно, редактор со мной не согласится, но только так можно передать читателю суть нашумевшего романа американца Данилевского. «Если у вас плохие нервы — вам лучше не читать эту книгу», — предупреждает Дмитрий Быков; предостережение честно вынесено на обложку. Писатель не преувеличивает: «Дом листьев», торт «Наполеон» с психоделической начинкой, и впрямь довольно жуткая штука — и очень, очень странная.

Здесь есть дом, с виду обычный уютный коттедж, в недрах которого скрываются бесконечные изменчивые пространства, переплетение безлюдных коридоров, комнат, залов и лестниц. Есть Уильям Нэвидсон, фотокорреспондент и пулитцеровский лауреат, решивший после долгих скитаний по «горячим точкам» осесть с семьёй в этом доме, — он становится инициатором кошмара и одной из его жертв. Есть «Плёнка Нэвидсона», культовый документальный фильм, где подробно показаны скитания по тайным лабиринтам дома. Есть Дзампано, слепой старик, автор рукописи о «Плёнке Нэвидсона», не успевший закончить свой труд из-за внезапной кончины. И, наконец, есть Джонни Труэнт, человек, который собрал воедино хаотичные записи на обрывках обоев, салфетках, старых конвертах и клочках бумаги, рассортировал их, снабдил собственными комментариями — и опубликовал «Дом листьев» отдельной книгой.

Но на самом деле всё ещё запутаннее. Фотографа Уильяма Нэвидсона никогда не существовало. О его якобы культовом фильме никто не слышал, а ссылки и цитаты, в том числе приписанные реальным авторам, ведут в никуда. Мы так и не узнаем, что толкнуло Дзампано на создание этой громоздкой мистификации и кем он был раньше. А Труэнт и сам сомневается в подлинности своих ощущений: наркотики сделали своё дело, не говоря уж о предрасположенности к шизофрении.

Нам остаётся только текст — запутанный, местами почти невнятный, он безупречно передаёт внутреннее состояние героев, в том числе графическими средствами. Некоторые страницы почти пусты, на других слова накладываются друг на друга, третьи разделены на колонки и так далее — ужас верстальщика, мечта мастера НЛП. «Дом листьев» — запутанная система бесконечно изменчивых лабиринтов: лабиринт помрачённого сознания, лабиринт семейных отношений, лабиринт, кроющийся внутри жилого дома, — всё это отражено в тексте, в паутине ссылок и примечаний, путанице графических элементов и спецсимволов. Критики сравнивают «Дом листьев» с «Моби Диком», «Улиссом», прозой Томаса Пинчона — и небезосновательно. Это типичная «книга не для всех», она требует от читателя почти физического усилия. Данилевский умеет писать бойко, раскованно, иронично, но в то же время устанавливает высокий интеллектуальный ценз. Не запредельный, конечно: в литературе XX–XXI веков встречаются и более радикальные эксперименты.

Вряд ли автор сознательно ставил задачу отсеять большую часть потенциальных читателей — скорее писал так, чтобы не было стыдно перед собой. Труд занял около десяти лет и дал материал для диссертаций в разных областях, от филологии до теории архитектуры. Роман, снискавший признание университетских умников сразу после публикации, выдвигался на премию Брэма Стокера, премию Международной Гильдии Ужаса и другие жанровые награды.

Это были вороха бумажных листов, бесконечный хаос слов, иногда складывавшихся в осмысленные фрагменты, иногда — в ничто, переползающих со страницы на страницу, с салфетки на кусок старых обоев, на открытки, рваные конверты, а то и почтовые марки. В доме не было клочка бумаги, не покрытого густой чернильной вязью; всё было набрано на машинке; читаемо и вовсе неразборчиво; коряво и отчётливо; страницы были порваны, склеены, сложены и расправлены, обожжены, истерзаны — чем? истиной ложью, пророчеством, безумием, и в конце концов всё это достигало, обозначало, восстанавливало… продолжите ряд сами, у меня больше нет слов.