Первая часть романа «Сильные» — «Пленник железной горы» — вызвала живейший интерес фанатов Генри Лайона Олди. Главным образом потому, что авторский дуэт вернулся к теме, которая некогда сделала ему имя, — к мифологии, точнее, к деконструкции мифов. На этот раз исходным материалом стал якутский эпос «Нюргун Боотур Стремительный».Однако авторы в «Пленнике…» достаточно ясно дали понять, что полностью они к «старым добрым Олди» не вернутся. Разумеется, все читатели, желающие эпических битв, божественных чудес и этнического колорита, их получат. Но подкладкой диковинного мифологического мира оказался мир научно-фантастический — со сложной для понимания (и ошибочной, но это другой вопрос) космогонической теорией профессора Козырева да Осью Мира, работающей на шестерёнках и двигателе в виде одного интеллектуально неразвитого боотура. У этой вселенной оказалось не только три этажа — традиционные для мифологической модели Нижний, Средний и Верхний миры, — но и четыре измерения.

«Чёрное сердце» расшатывает мироздание героического эпоса ещё сильнее и решительнее, чем «Пленник железной горы». Реальность во второй части «Сильных» словно бы всё время мерцает, заставляя героев видеть проступающий сквозь неё мир загадочного «эксперимента», в результате которого выходцы из «учёного улуса» стали богами и демонами — айыы и адьяраями — древнего мира. Спускается ли Юрюн Уолан за своей возлюбленной Жаворонком в Нижний мир, камлают ли шаманки-удаганки Умсур и Чамчай во время поединка своих братьев, участвует ли непобедимый Нюргун с дырой вместо сердца в состязании женихов (традиционный мотив архаических эпосов) — во все пиковые, эмоционально насыщенные моменты повествования мироздание богов и героев как бы делает шаг в сторону, открывая мир людей. Людей, решивших поиграть в богов.В мире, где всё видимое настолько неустойчиво и зыбко, сложно найти хоть какие-то опоры, чтобы совсем не тронуться умом, — а свой рассудок молодой Юрюн Уолан, очень не желающий лишний раз «забоотуриться», превратиться в жизнерадостного балбеса-боотура, охраняет тщательно. Положение Юрюна усугубляется тем, что он не помнит «прежней жизни», той, что была до эксперимента. Юноша не понимает того, что пытаются объяснить ему умные взрослые — главным образом дядя Сарын, «Первый Человек», — но знает, что любит братьев и сестёр (всех, включая забытого было Нюргуна), что ему дорога Жаворонок, что он вообще хорошо умеет любить и очень плохо — врать и ненавидеть, даже если в качестве объекта ненависти судьба пытается подсунуть уродливого демона-адьярая… И на эту любовь Юрюн опирается во всех своих поступках, которые многим другим героям — да и читателям — могут показаться нелогичными.Удивительно, но Олди, кажется, впервые после «Одиссея, сына Лаэрта» написали книгу о семейных ценностях — причём, как водится, без занудства и морализаторства (хотя и с присущим им поэтическим пафосом). Сила Юрюна и его семьи именно в том, что они семья. Их поступки не безупречны — отцу и матери семейства, совершившим свою главную ошибку не в этом мифологическом Трехмирье, есть за что упрекать себя, — но у них хватает мужества бороться друг за друга, когда это необходимо. Недаром одна из частей романа называется «Семейная сага».Как это часто бывает у Олди, лирика побеждает физику: у истории Нюргуна-боотура, его брата Юруна и других персонажей эпоса есть своё завершение, но оно даёт мало ответов на вопросы читателей, разве что туманные намёки. Мы мало что узнаем о сути загадочного «эксперимента по Козыреву», о строении порождённой им «виртуальной реальности», — и, быть может, это и логично, раз большая часть событий показана глазами Юрюна, мальчика, родившегося и выросшего в мире мифа. Безусловно лишь то, что этот мир не отпустит героя просто так — финал истории (как некогда — финал истории Одиссея, сына Лаэрта) не получилось сделать стопроцентно счастливым. Вполне вероятно, что кое-кого из читателей он разочарует. Но что поделать — Олди ясно дали понять, что они никогда уже не вернутся к тому, с чего начинали. «Сильные» определённо знаменуют новую эволюционную ступень в развитии авторов.