Альтернативная история чаще всего отвечает на один-единственный вопрос: «А что, если?.. » В «Дарвинии» автор ставит ещё и вопросы «а как так вышло?» и «а что дальше?». Он рассказывает нам об альтернативной истории Европы, определяет причины происходящего и варианты развития событий, причём как на «новом» пути, так и на том, который мы привыкли считать истинным.Американский фотограф Гилфорд Лоу, ровесник XX века, оставив жену и дочь, присоединяется к экспедиции, исследующей новый континент и собирающей образцы. И первая часть романа, которая рассказывает об этой экспедиции, невероятно хороша. Она напоминает о произведениях Конан Дойла, Жюль Верна и других приключенческих романах конца XIX века, потому что неспешно описывает новый чудесный континент, необычные растения и странных животных (например, шестиногих, явно позаимствованных у Берроуза), содержит интересные размышления о Творце и творении, вводит восхитительных персонажей — особенно выделяется Финч, суровый начальник экспедиции, светило «Ноева натурализма».Но постепенно происходящее в экспедиции становится всё страньше и страньше, а в романе появляются короткие интерлюдии, посвящённые конфликтам космического масштаба. И в какой-то момент стилизованные приключения начала XX века превращаются в дикий фантастический боевик 1990-х, обильно приправленный параллельными мирами, медиумами, призраками, инопланетянами, жизнью после смерти, эсхатологией и экстрасенсорикой, причём финальная битва (буквально между добром и злом) кажется почти карикатурной. В последней четверти книги автор перескакивает вперёд на двадцать пять, а затем ещё на двадцать лет. Появляются новые персонажи, которых убивают слишком быстро, так что читатель не успевает испытать к ним никаких чувств. Злодеи так никогда и не приобретают хоть какие-то человеческие черты, на фоне вселенской битвы более мелкие сюжеты теряют всякий смысл, а персонажи в целом (даже те, что с самого начала были картонными, включая, к сожалению, и самого Гилфорда Лоу) бледнеют. Разгадка же тайны Чуда, которая в момент выхода романа в 1998 году была оригинальной и яркой, в наши дни выглядит довольно банальной.