Тёма Крапивников «Слайды для бога» (часть вторая)

— Добро пожаловать в клуб, Геннадий! — послышался сзади голос Анны. — Что, пойдем смотреть на что посерьезнее? Или сбежишь из нашего дурдома в джунгли, где ее друзья утыкают белокожего демона стрелами? Или, хочешь, Васян поставит тебя к стенке? Дороги назад уже нет.

На секунду я подумал, что вариант с Васяном неплох, но Анна похлопала меня по плечу.

— Не спеши, давай сначала глянем слайды про огонь и воду. Ты же сам хотел макроуровня.

С огнем оказалось довольно скучно. С десяток туземцев сидели на корточках, сверлили взглядом корявого деревянного идола да бубнили что-то себе под нос, пока фигуру вдруг не охватило пламя и не сожгла дотла, до угольков на металлическом поддоне.

С водой было чуть увлекательнее. На постаменте лежало тело, укрытое белой тканью. Тело не дышало и выглядело вполне мертвым, хотя проверить я это, конечно, никак не мог. Другой десяток туземцов бубнил что-то на незнакомый мотив, и через десять минут мертвое тело встало, отхлебнуло воды из кувшина и потянулось за бананом.

— Наука описывает определенные условия, при которых возможно самовозгорание… — протянул я осторожно. — А оживление и вовсе может быть просто излечением от сонной болезни. Я же этому трупу вскрытие не делал, да и не разбираюсь в этом.

— Конечно, — улыбнулась Анна. — На самом деле, почти все, что в бытовом смысле называется магией, можно свести к флюктуации виртуальных частиц. Эдакий эффект Казимира на стероидах, которым управляешь осознанно. Хочешь — пускаешь огненный шар, а хочешь — бахаешь шоковой заморозкой. Или остановившееся сердце перезапускаешь. В конце концов, некромант — это просто сильно припозднившийся доктор. Но я люблю другое. Сейчас, погоди…

Анна достала маленькую серебряную палочку для выдувания мыльных пузырей с логотипом Tiffany, глубоко вдохнула и осторожно дунула в дырочку. Ободок затрещал, пошел искрами, и из отверстия куда-то вглубь коридора одна за другой полетели маленькие шаровые молнии — оранжевые, фиолетовые, салатовые. Они сталкивались друг с другом, весело перебрасываясь протуберанцами молний, пока вдруг не взорвались все одновременно веселым фейерверком. В воздухе запахло озоном.

— Красиво, — сказал я. — И я это вижу, потому на секунду поверил в то исчезновение шарика и теперь морально готов и к другим чудесам…

— Ага! Беда с эффектом наблюдателя, — объяснила девушка, — в том, что наблюдателей на Земле в последние столетия стало слишком много. Что, как думаешь, происходит, если два человека смотрят на одно и то же через призму принципиально разных картин мира?

— Наверное, волна коллапсирует в нечто, что плюс-минус укладывается в обе?

— Да, мир стремится к наиболее простой, непротиворечивой картине. Принцип наименьшего общего кратного бытия. Боги и мифические существа вымерли из-за глобализации, когда к буддистам, например, пришли христиане и объяснили, что никакой системы перерождений не существует, а обезьяны умеют говорить, только если это тщательно замаскированные черти. Но в картине мира буддистов никаких христианских чертей нет! Так и обезьяны перестали говорить, и чудеса тоже исчезли. Так пропала магия.

— Но?.. — протянул я.

— Что «но»? — спросила Анна.

— Здесь должно быть какое-то «но». Оно всегда есть, — сказал я уверенно.

— Ах да, но к туземцам Северного Сентинела никто не пришел. Ни разу за эти десятки тысяч лет. Они не знают, что магия не существует. Им об этом не рассказали. Это, если хочешь знать, природный резервуар идеи о магии — мема магии. Я имею в виду, конечно, «мем» в исконном, доинтернетовском значении этого слова. По Докинзу то есть.

— И моя миссия… — начал я догадываться.

— Верно. Ты должен заразить этим мемом все человечество, ну или хотя бы всю страну. Во имя матушки России. Нельзя просто так взять и прокрутить запись с этой девушкой по федеральному каналу. Мы пробовали уже похожие штуки, если честно, — атеисты все равно не верят, а другие уверены, что магия работает иначе, и у каждой группки идиотов — своя версия. Но если выступишь ты — совсем другое дело, критическая масса граждан России поверит непременно в одну и ту же модель волшебства, а дальше мем будет уже не остановить. В крайнем случае отгородимся железным занавесом от неверующих. Ты же сам понимаешь, колдовство — единственный наш шанс перепрыгнуть сразу в седьмой технологический уклад и оставить американцев с носом. На пришельцев еще была надежда, но их так и не нашли ни мы, ни они.

На словах про Россию-матушку я мгновенно вспомнил, где нахожусь, и постарался посмотреть на Анну максимально хмуро. Получалось не очень, наружу пролезала ухмылка довольного кота, но я ее все же загнал глубоко внутрь и нравоучительно сказал:

— Анна, я все понимаю и даже сочувствую, но ваша медовая ловушка на мне не сработала. Мои принципы не продаются.

— Медовая ловушка? — хихикнула Анна в ладошку. — Мне кажется, ты что-то путаешь. Я думала, ты уже понял, что реальность относительна. Когда имеешь дело с девушками — уж точно.

Анна протянула мне планшет, я включил на нем видео и мгновенно узнал комнату. На этих кадрах я лежал на кровати, и в тусклом свете ночника было хорошо видно, что на голове у меня закреплен шлем виртуальной реальности. Я пролистал дальше и увидел, как в комнату заходит обнаженная туземная женщина, как забирается на меня сверху, как целует, как скачет, — а дальше смотреть и не стал, руки задрожали.

— Впрочем, ты же не попытался ее оттолкнуть, — задумчиво протянула Анна. — Я бы сказала, что твои принципы несколько шредингеровы. Они как бы одновременно и существуют, и нет. Тоже квантовая магия, если подумать.

И ушла, сославшись на срочные дела в лаборатории.

Оставшись один, я пошел куда глаза глядят, в конце коридора нашел столовую, а в ней — кофе-машину с одной-единственной кнопкой, без подписей. Пожал плечами, загадал яблочный сок, машина погудела и ливанула его в маленькую чашечку — до краев, от души.

Я подумал немного, достал вторую чашечку, наполнил его по той же схеме вискарем, положил все это на поднос и пошел в угол столовки, где Васян уже надирался с утра пораньше водкой.

— Сегодня я выходной, — объяснил мужик. — Так что ты, это, не стесняйся.

И краюху черного хлеба со шматком белорусского сала подвинул поближе.

— А у меня дочка пять лет назад умерла, — зачем-то сказал я.

— Помянем, — засуетился Васян, — давай это, не чокаясь. — И немедленно выпил.

Я тоже выпил, занюхал рукавом, на автомате прожевал бутерброд с салом, закашлялся.

— Расскажи подробнее, братан, — предложил солдат. — Так легче, правда. Я знаю.

И я рассказал ему, как Дашенька уехала на лето на дачу к бывшей моей жене. Та еще мегера, но как видела дочку — тут же мгновенно добрела и напоминала ту юную красотку, которую я когда-то подцепил на танцполе под «Руки вверх».

Тем летом я никак не мог выбраться из города, шатался из одной программы в другую, брал интервью то здесь, то там. Зарабатывал деньги для семьи.

Дашеньку укусила собака. Сначала я испугался, что ее цапнул соседский ротвейлер — та еще опасная псина, но нет — просто какая-то мелкая бродячая шавка, ранка была маленькая и быстро зажила. Я велел жене срочно вызвать врача, а сам пообещал к выходным приехать и проведать их обоих. Дашенька выглядела бодрой, здоровой, так что я чмокнул ее в лобик — и уехал, но уже на месяц. Кто же знал, что жену нагуглила слово «вакцинация», скривилась от отвращения и отправилась к местной бабке за травками да в аптеку за арбидолом или еще каким фуфломицином.

Через месяц Даша кричала благим матом — тощее тельце выгибалось в струну, ногти впивались в ладони до крови, и только тогда жена догадалась вызвать скорую. Увы, сердце девочки перестало биться за пару километров до больницы, да и мое с тех пор никогда уже не было прежним.

— Ох, — только и сказал Васян, и в глазах его плескался ужас. — Вот же бывает.

— Бывает, — согласился я и приложился к вискарю. — А что, как думаешь, спасла бы ее эта ваша магия?

— Наверняка бы спасла, Геныч! — плеснул мне солдат водки — Ты лучше вот эту попей, нашу, с ней легче.

Легче не стало, но я не стал разубеждать мужика. И даже позволил довести себя пьяного до кровати. А наутро проснулся буквально новым человеком и взялся за работу так, словно это дело всей моей жизни.

— Даже самая красивая запись здешних чудес здесь не подойдет. Ее объявят фальшивкой, начнут искать монтажные склейки, следы спецэффектов и зеленого экрана, наверняка что-нибудь найдут, — объяснил я. — Даже если я честно поставлю в эфир все как есть, без купюр. Даже мне — нет, не поверят. Только выставлю себя и вас идиотами. Нужен лайв.

— Но в прямом эфире картина мира зрителей задавит нас массой, ведь сентинельцев на базе всего пара сотен, — возразила Анна. — Магия не сработает.

— Знаю, поэтому наш прямой эфир будет идти с запозданием на пять минут, но всем скажем, что это реалтайм. Фактически я буду колдовать в прошлом, в одиночестве — нет, даже не в одиночестве, а на глазах пары сотен сентинельцев. Через пять минут Вселенная начнет учитывать картину миру десятков миллионов зрителей тоже, но если к этому времени они уже начнут сомневаться, то магия продолжит работать. И дальше можно уже включать интерактив, звонки в студию и все такое. Классический телевизионный лайфхак.

— А получится, за пять минут-то? — удивилась Анна. — Не переоцениваешь себя, Геннадий?

— Вы говорите с профессионалом, барышня, — выпятил я грудь. — К тому же сорок пять процентов будет на моей стороне с первых же секунд. Не то чтобы я был рад, что у нас в стране столько дебилов, но тут они очень пригодятся.

Следующую неделю я бегал по базе как ошпаренный, готовясь к эфиру. Анна, в частности, обучала меня заклинаниям.

— Слушайте, — сказал я однажды. — Вот откуда вы взяли всю эту билиберду? В жизни не поверю, что сентинельцы это сочинили сами. Например, скажем, это. ФУС-РО-ДА, — прочитал я по слогам.

Васяна словно ветром сдуло и шмякнуло о стену.

— Ой, прости, — всплеснул я руками, но солдат только отмахнулся.

— Я привык уже! Тыща процентов надбавки за вредность!

— По большому счету, — сказала Анна — представления о магии у сентинельцев были крайне зачаточными. С фантазией у них слабовато. Пожрать, поспать, потрахаться — вот и все интересы. Поэтому магии их научили мы. А за образец было, в принципе, все равно что брать, поэтому некоторые решения мы подсмотрели в этих, как ты говоришь, компьютерных игрушках.

— Нет-нет, — замахал я. — Так не пойдет. Нас выставят на смех. Пусть будет, например, АРКХ-БРЕД-ОЛЛ, а потом еще три хлопка в ладоши. Нет, лучше выкрадите любого специалиста по ролевым играм, он вам сочинит нормальную оригинальную систему. Я все-таки журналист, а не геймдизайнер.

Два дня Анны с Васяном не было видно, а потом на базу прилетел еще один самолет, а в нем — ведро отличных, годных набросков оригинальной системы магии и труп их автора.

— Секретность, — развел руками Васян. И посмотрел на Анну глазами котика, который принес хозяину мышку.

Я только махнул рукой и сказал, что мне лично никакие трупы по работе не нужны, а вот документы в дело пущу.

Еще месяц споров и срачей, настройки аппаратуры и веселых попоек, походов налево и (когда водки было просто невероятно много) направо, — и день икс настал.

Только человек, который хоть раз в жизни выходил в прямой эфир на федеральном канале в прайм-тайм, может понять, что я чувствовал тогда. Нельзя чесать лоб и ковыряться в носу, нельзя чихать и щелкать суставами пальцев. Нельзя, если что, просто рявкнуть оператору — так, перезапишем последнюю фразу, я как-то коряво сказал. Нельзя плюнуть на все и наговорить текст косноязычно, с запинками, с волнением в голосе или, напротив, излишне сухо. Часто нет вообще никакого текста, который ты наговариваешь, — есть только полсотни миллионов зрителей по ту сторону камеры и один маленький ты.

И это в обычном, рядовом эфире, каких в жизни ведущего новостей — дюжины две за неделю.

Тут же у меня был не выпуск о достижениях доярок Краснодарского края. Не шоу, на котором решалось, за кого выйдет замуж Маша, — за Петю, Диму или Оксану. На кону было будущее России-матушки!

Ну и доктора квантовой физики Анны, конечно.

Признаюсь честно, за этот месяц я прикипел к ней душой. Мне импонировали ее спокойная уверенность в собственной правоте, какая-то невероятно женственная мудрость, спокойствие. Будь я на ее месте — десять раз прибил бы сам себя сковородой по голове, но доктор терпела мои выходки и прощала ошибки.

Однажды я взял ее за руку и заглянул в глаза: дескать, а почему бы и нет, если завтра медийный бой.

Она руку не убрала, но взмахом ресниц показала: утром — победа для матушки России, а вечером посмотрим.

Перед эфиром, когда неслышные и невидимые девушки прошлись кисточкой по лбу, убирая жирный блеск, превращая настоящего меня в приукрашенную версию для экрана, я вдруг догадался спросить.

— Анна, — пробормотал я в гарнитуру. — А сколько вам лет, Анна? На самом деле.

— Юнг догадался быстрее, зато Кант и вовсе никогда, — ответила она мне с улыбкой. — Но секс будет после, после. Не отвлекайся.

Цифры в суфлере начали обратный отсчет, я глубоко выдохнул и переключился в рабочий режим.

Просто еще один эфир.

— Прямое включение с секретной лаборатории ФСБ России, наследника управления ЭКС КГБ СССР. Когда-то здесь отслеживали запуски американских ядерных ракет за сутки до собственно события. Сейчас учатся предсказывать землетрясения, лечить рак со спидом, а также гомосексуализм.

Я превращал согласованный текст в суфлере в прямую речь, цепочка спутников доносила ее до Останкино, а оттуда она уже расходилась по всей 145-миллионной стране, которой нравилось слушать, что я говорю.

Передо мной — камеры, а за ними — толпа полуголых туземцев, живого резервуара мема о магии. Эти люди были накормлены и научены верить мне, а раз так — жадно следили за каждым звуком и жестом, ища маркеры, якоря магии, за которой следовали слова, обязательные к исполнению.

Я отрисовал руками черточки знака «огонь», и в прямом эфире (но с задержкой в пять минут) мое тело вспыхнуло, не обжигая ни меня, ни дорогой костюм с ботинками. Потому что туземцы знали, что так должно произойти. Зрители не знали, но их неверие было впереди во времени, должно было догнать меня только через пять минут, поэтому не могло изменить то, что уже было зафиксировано на пленке.

Четко, как на тренировке, за две минуты я проделал десяток трюков, за которые в Средние века меня бы спалили на костре, а для верности еще и закатали бы пепел в бетон и сбросили в Марианскую впадину.

Но прямой эфир отличается от записи тем, что хороший ведущий непостижимым образом чувствует аудиторию, которую не может ни увидеть, ни услышать. Тем более что она и смотреть-то начнет только спустя четыре — нет, уже три минуты.

И я вдруг понял, что всего этого стандартного набора чудес — мало. Не попадает магия из фэнтезийных книжек и видеоигр в сердечко рядового россиянина. Чужда она ему. Несмотря на все мои старания. Посмотрит рядовой россиянин на мои фаерболы, хмыкнет и переключит канал на сериал про ментов.

Поэтому проигнорировал следующую фразу на суфлере, вспомнил всех истеричных фанаток гомеопатии, с которыми спорил эфиром раньше, и постарался вжиться в их шкуру. Что бы они сделали на моем месте? Как бы работали с аудиторией?

И решение пришло — за секунды до дедлайна.

— Так, мужики! — скомандовал я. — Марш на кухню и налейте стакан из-под крана. Кипяченая не подойдет, в чайнике тяжелая вода накапливается и портит всю магию.

Жестом я подозвал Анну и буквально втащил ее в кадр.

— Еще буквально неделю назад она выглядела так, — я щелкнул пальцами, и морок рассеялся, грудь обвисла, лицо пошло морщинами, талия раздалась, на коже вулканами вспухли прыщи. Не женщина, а натурально бабка-ежка какая-то из детских сказок.

Сколько лет она так обманывала мужчин фальшивой красотой, фальшивой молодостью? Как научилась этой самой простой, самой бытовой женской магии на свете? Я постарался не думать об этом и продолжил.

— Но я зарядил воду по старинному рецепту родом из Шамбалы, и теперь каждый из вас может сделать то же самое. Просто поставьте стакан перед экраном телевизора на семь секунд. А потом дайте жене выпить! — добавил я призыв к действию.

Только сейчас я почувствовал, как волнение отпускает, а аудитория из будущего взаправду спешит на кухню за водой. Я знал, что она поступит так. Это было нужно людям. Это было близко к их картине мира. Да и что они теряли, попробовав?

— Вы, бабы, тоже не зевайте, — сказал я. — Если сейчас возьмете щепотку соли да высыплете на макушку мужу, то навсегда заговорите его от алкоголизма.

— Ага, — закивала Анна, подыгрывая. — Он у меня тут месяц бухал в черную, а потом как отрубило. Уже три дня в рот не берет. И налево не ходит.

Посмотрела на меня взглядом злой советской замужней тетки — так натурально, что мне тут же захотелось проверить сохранность несуществующей заначки.

— Ты это, баба, воду пей, — прикрикнул я на Анну и дал ей в руки стакан воды.

Доктор тихо шепнула, что непременно отомстит мне за выбор слов, но покорно влила воду в себя и мгновенно вернулась к прежнему облику.

Таймер пискнул, обозначая, что пять минут форы истекли, но я был уверен, что вниманием аудитории теперь завладел полностью.

В наушники оператор все равно дежурно шепнул, что рейтинг скакнул до 60 процентов и растет как на дрожжах. Критическая масса сложилась, аудитория была готова выслушать мои слова и поверить в них. Меня слушали и идиоты, конечно, но вменяемые люди тоже уставились в монитор в надежде, что их жизнь сейчас изменится, — ведь так многие из нас мечтают о чуде.

Я взглянул в камеру и понял, что пора.

— Говорят, что прошлое не вернуть, но это неправда. — сказал я. — Можно переписать правду о войне, и подвиги исчезнут, сотрутся из памяти и реальности, а герои превратятся в дураков и насильников. Мы этого, конечно, не допустим. Один небольшой магический ритуал в год — и все будет в порядке.

Анна показала большой палец.

— Говорят, что наука познала мир, но кто может сказать, что все знает о человеке и Вселенной, — тот лжец. Наука подарила человечеству Фукусиму и вышки 5G, наши дети уткнулись в смартфоны и думают, что это и есть жизнь. Но бог существует, заговоры на любовь и порчу реальны, да и народная медицина тоже работает. Да, незачем травиться антибиотиками, когда можно выпить отвар из целебных русских трав. И так было всегда!

Я подумал и добавил.

— Мочу только пить не надо, это уже лишнее.

И выдохнул, потому что в голове вдруг все смешалось — прошлое, в котором моя дочка Дашенька умерла, разбилось, разлетелось осколками, стало обычном дурным сном.

Я замолчал, наверное, минуты на две, а потом Анна больно пнула меня в бочок и ткнула пальцем в суфлер.

Мне, впрочем, уже ничего от этой истории было не нужно, поэтому я пропустил несколько строчек, и дежурно зачитал финал:

— Россия прекрасна, у нее нет границ, а Мэйфлауэр вернулся на полпути.

Трансляция тут же вырубилась (как позже объяснил Васян, в спутниках использовались процессоры корпорации Intel, которую моя реплика стерла из реальности вместе с Америкой), но все самое главное уже случилось.

Мир изменился навсегда. Ретроактивно. Я переписал и настоящее, и прошлое, — ну а будущему ничего не оставалось, как пойти другим путем тоже.

Я думал, что меня заставят выступать с такими речами каждый день, направлять Россию-матушку по оптимальной траектории каждый день, вести страну к светлому будущему, где каждый гражданин может неплохо жить в собственной квартире и жрать до отвала, нигде и никак толком не работая. У меня были неплохие идеи на этот счет, я даже набросал пару-тройку подходящих ритуальных фраз — достаточно было зачитать их на ТВ после очередного магического шоу.

Но власти испугались. Зассали. Плюс, конечно, немного не понравилось, что я вписал в согласованный сеанс пару строчек для себя лично, а месторождение алмазов в Курской области в реальность вписать забыл, и разное еще по мелочи.

Меня поселили на старой правительственной даче — кажется, когда-то здесь жил то ли Калинин, то ли Медведев — в золотой клетке километр на километр шириной, а потом слили фотки этой дачи в интернет. Я могу из нее выходить, мне даже разрешено писать разное в соцсетях, но в глазах соотечественников я теперь падшая, гнусная личность, которая не справилась с грузом ответственности.

Поэтому я смотрю ТВ, на котором другие — те самые гомеопатические тетушки — кормят аудиторию дурацкими, плохо написанными, бесталанными бреднями, и плююсь от злости.

Я бы мог делать это гораздо, гораздо лучше.

Конечно, радует, что дочка подрастает, собрала с подружками поп-группу и неплохо собирает с донатов на Ютубе (до сих пор не понимаю, почему США вроде бы не существует, а некоторые американские сервисы почему-то все равно доступны). Но Дашенька меня сторонится — у нее теперь своя жизнь, в которую плохо вписывается подозрительный то ли мошенник, то ли пропагандист.

Поэтому, когда от безделья и бессилия становится грустно и Анна забывает мне насыпать соль на темечко, я напиваюсь в слюни, в тысячный раз набиваю этот текст и отправляю его куда попало.

* * *

Куратор проекта: Александра Давыдова