Корейский сериал «Игра в кальмара»: смертельный поп-арт

Южнокорейский сериал «Игра в кальмара» ворвался в массовую культуру стремительно, неожиданно, обхватил щупальцами, впился присосками — и кажется, не собирается отпускать. Актеры моментально обзавелись сотнями тысяч, а то и миллионами новых подписчиков. Какой-то бедолага оказался владельцем Того Самого Номера, на который надо позвонить, чтобы попасть в игру — и ему названивают каждые десять минут. Одежда персонажей уже появилась в хэллоуинских коллекциях, тик-токеры устраивают челленджи, основанные на заданиях из сериала, а разработчики быстренько пилят мобильные игры на тему…

«Сериал «Игра в кальмара» возглавил топ Netflix!», «Интернет-провайдер подал в суд на Netflix из-за популярности сериала «Игра в кальмара» — скачок сетевого трафика привёл к незапланированным расходам!» — лента новостей просто разрывается от информационных поводов. 

Поразительный и неожиданный успех — тем более, учитывая тему и жанр «Игры в кальмара». Ведь в последнее время идея состязаний на выживание стала банальной и даже пресной. Франшиза «Пила» ухватилась за изощрённые и кровавые задания, «Голодные игры» окучили поляну игр как часть политико-социальной структуры, «Королевская битва» и «Алиса в Пограничье» показали, как за выживание борются представители Востока, «Кубы», «Клаустрофобы», «Западня Ферма» и десятки подобных помещали игроков в самые разные локации и подкидывали все более и более зубодробительные (иногда в прямом смысле) задачки…

Первая серия «Игры в кальмара» идёт по стандартному для подобных сюжетов шаблону: главный герой, попавший в сложную ситуацию, испытывающий денежные затруднения, моральные терзания, проблемы в семье, вдруг оказывается участником странной игры с внушительным денежным призом в финале. Правда, кроме него, там ещё 455 участников — и не нужно быть искушённым зрителем, чтобы понять: это число очень скоро уменьшится. Так и происходит — быстро, кроваво, жестоко, вдвое, к ужасу всех состязающихся. 

Искушённый зритель и тут может предположить привычное развитие сюжета: соперники будут выбывать сначала пачками, потом уже по одному, чтобы мы могли полностью проникнуться сначала симпатией или антипатией по отношению к персонажу, а потом вкусить печаль или радость от его смерти. Тем более что уже в первой же серии обозначены протагонист, антагонист, помощник антагониста, друг протагониста… Да и архетипы очень просты: подлый гангстер, бедный иммигрант-трудяга, несчастный старик, добрая наивная душа — даже по отведённому экранному времени вычислить тех, кто дойдёт до финала, несложно. 

Однако первая серия подходит к концу и… Что??? Они все могут…. покинуть игру? 

И тут проявляется самый важный крючок сериала, на который подсаживаются все зрители. Простой вопрос, который нельзя не задать себе: а как бы поступил я? Покинул бы игру? Вернулся бы — уже зная, какие ставки? И вступив в диалог с сериалом, зритель уже не может остановиться. 

Нарративная линия игр — то, ради чего и начинают смотреть фильмы подобной тематики — выстроена идеально. Каждое задание не просто на своём месте — оно служит стержнем, вокруг которого закручивается нечто большее, чем банальное «выживет ли наш любимец». 

Первая игра — погружение в суть и смысл происходящего, в его жестокость, кровавость, безжалостность и отчасти даже в некий фатализм (ведь погибли не только те, кто не удержал равновесие сам, но и те, кого толкали бегущие прочь). 

Вторая игра — уже не сколько для игроков, сколько для зрителей, причём не вымышленных, сериальных VIPов, а для нас. Щупальца «Игры в кальмара» осторожно, практически незаметно, проникли через четвертую стену, протягивая популярное в Южной Корее лакомство-игру. «Сахарные соты» (dalgona) просты в изготовлении — а значит, любой может попробовать себя на месте игроков. Через испытания с сотами, через провокацию зрителей на попытку проверить свои силы, сериал затрагивает область иммерсивности — и выигрывает. Именно испытание «Сахарные соты» завирусилось на Tik-Tokе и стало частью той безумной популярности «Игры в кальмара», которую мы сейчас наблюдаем.

Третье состязание делает каждого из выживших невольным убийцей, поднимая планку психологического накала. Четвёртое, кроме того, что прожимает эту педаль ещё раз, теперь уже в пол, снова обращается к внешнему зрителю — правда, с меньшим успехом, все-таки облизывать сахарные лепёшки не в пример веселее, чем играть в шарики. Пятое состязание наконец-то демонстрирует немного инженерной и технической мысли, а шестое становится фоном для морально-эмоционального противостояния финалистов. 

Но разумеется, игры — всего лишь каркас, на который натягиваются взаимоотношения персонажей и смысл фильма. Общественный подтекст сериала считывается без труда: люди находятся в условиях жесточайшей социальной конкуренции, доведённой здесь до максимума. Деньги, в буквальном смысле висящие перед носом, игроки, которые готовы убивать и жертвовать собой ради них… а почему? А потому что социальная незащищённость, прекаризация, нищета, лицемерие… Исковерканное, гнилое общество, которое создаёт таких же исковерканных людей, подверженных гнили.

Да, гниль и искаженность — как моральная, так и отчасти физическая — один из лейтмотивов сериала. Среди тех персонажей, чью биографию нам раскрывают, нет невинных и чистых душ. Здесь практически все некрасиво или вскоре становится таковым. Небритые, с мешками под глазами, со спутанными волосами герои постоянно то в крови, то в поту, то в соплях, то в слезах. И даже смерть, которая в фильмах подобной тематики обязательно имеет свою, пусть и уродливую, но эстетику, тут никакая. Здесь нет привычной некроромантики — как и нет подарка ценителям гуро: смерти тут жестоки прежде всего своей неумолимостью, но никак не процессом. Расстрел, падение с высоты, да убийство соигроком — вот и все. Живое мясо просто становится мёртвым мясом.

Чисто и аккуратно само место игры — до той поры, пока в нем не появляются игроки. В мятно-карамельных цветах оно подобно локации из фильма «Чарли и шоколадная фабрика» — идеальная игровая площадка для идеальных детей. Которые не рвут, не пачкают, не умирают, обагряя все кровью… Некое прекрасное место, в которое пришли люди и все испортили. А увидев, что они все портят — так и не смогли вновь договориться, чтобы уйти. 

Сериал заканчивается немного банально, оставляя множество вопросов. Но, к счастью, лишь пара-тройка из них касается несостыковок сюжета или странностях в поведении персонажей. Большинство же задаётся себе. Я бы — пошёл? Я бы — вернулся? Я бы — убил? Я бы — обманул? Я бы — подтолкнул? Я бы — изменился так, что смог бы все это сделать?

А ещё через пару дней появляется и другой вопрос: «Я бы — довёл себя до такого состояния, чтобы мне пришлось участвовать в этой игре?»

Люди любят задавать себе вопросы — но не слишком любят на них отвечать. Кому-то «Игра в кальмара» подарила вопрос «Смогу я вырезать фигурку из сахарной лепёшки?». Кому-то — «Смогу ли я убить за 39 миллионов долларов?». Кому-то — «Смогу ли я подтолкнуть человека к смерти, если на кону моя жизнь?». Игра в кальмара превратилась в игру с самим собой.