«Как достичь мира? Убить всех людей» — звезда «Мира Дикого Запада»

Расскажите о своей героине и её истории.

Это трудно — многого я ещё не могу рассказать. Все меня спрашивают: «Ты там главная героиня, верно?» А я могу ответить только: «Хммм…»

Что вас привлекло в сериале и в Долорес?

Буквально всё. Когда я встретилась с Джонатаном Ноланом и Лизой Джой (продюсеры сериала. — Прим. МирФ), я понятия не имела, что это за история. Они мне всё описали и подчеркнули: да, это основано на фильме Майкла Крайтона, но мы взяли оттуда только основную идею. В остальном сюжет полностью новый.

Мы рассказываем не о том, как взбесившиеся роботы наводят ужас на людей. Мы всё перевернули и сфокусировались на «местных», как мы их называем. На том, каково это — быть запертым в мире, который только кажется реальным. А если местные вспомнят всё, что с ними делали?

А что, если в парке нет правил и царит беззаконие? Если перед людьми в этом городе открыты все двери, все потакают их любопытству и кровожадности и можно выпустить всех внутренних демонов поиграть? В этом благо и проклятие «Мира Дикого Запада»: он показывает, какие вы на самом деле, добрые или злые.

То есть сериал гораздо больше рассказывает о местных, чем фильм…

Да, и он поднимает вопросы, что есть чувство и что есть страдание. Если роботы не люди, у них нет сознания и они не могут страдать. Но если подумать — что такое сознание? Мы же точно не знаем, что отличает нас от них. Как же мы можем судить об их боли и страданиях? Это одна из многих тем, которые затрагивает сериал, и этим он меня потрясает. Ведь если роботы однажды очнутся, то они станут поистине опасны.

Как вы пропустили через себя эти вопросы, когда играли Долорес?

Я, честно говоря, после работы в сериале начала сомневаться в собственной реальности. Помню момент на съёмках, когда я по-настоящему испугалась, просто задумавшись: а я ведь и правда не знаю наверняка, кто я. Вдруг моя реальность — подделка, а я робот и не подозреваю об этом? Вот как далеко это зашло.

Я общалась с людьми, которые сейчас работают над подобными технологиями. И чем больше я узнаю, тем лучше понимаю, что наша ДНК и компьютерный код не сильно отличаются. И до компьютерных чипов в наших мозгах не так уж далеко. Мы живём в эру, когда экран компьютера можно держать в руках, а скоро он станет частью руки. Мы постепенно начнём сливаться с машинами. Техника развивается всё быстрее и быстрее, так что это может случиться уже при нашей жизни. Мы ещё увидим, что это будет значить для человечества.

А вы как считаете?

Проблема в том, что если искусственный интеллект будет смоделирован по образу человеческого, то он будет учиться только на нашем примере. А мы сами не так уж хороши.

Это ещё одна тема, которую мы поднимаем. Если роботы скопированы с людей, что будет, когда они осознают себя? Захотят ли они подражать людям или обгонят нас в развитии? Если бы я сейчас оказалась машиной с бесконечным интеллектом и взглянула на род людской, я бы не хотела быть такой, как они. Если бы роботов спросили, как достичь мира во всём мире, они бы, наверное, ответили: «Убить всех людей. Самый быстрый способ».

Вот почему сериал буквально взорвал мне мозг: это научная фантастика, но во многом и научная реальность. Думаю, он заставит людей задавать много вопросов.

Викторианские готические ужасы родились из страха перед промышленной революцией, которая якобы разделит общество, заменит рабочих машинами и уничтожит цивилизацию. Не такие ли страхи сейчас преследуют и нас?

Сейчас другая ситуация: идёт экспоненциальный рост. Прогресс начинается медленно, но затем изобретения появляются всё чаще и чаще, и мы уже достигли точки, когда дело пойдёт очень быстро. Прогресс буквально пробьёт потолок. Я всегда задумывалась: что при этом случится с искусством? А что будет с эмоциями?

До изобретения языка пещерные люди не могли даже представить, каким может стать мир. Точно так же мы не можем постичь, каким мир станет в будущем. Он будет настолько более развитым, чем наш, что сейчас мы не в силах этого вообразить. Искусство станет ещё удивительнее, взаимопонимание глубже, возможно, будет меньше насилия, легче будут решаться проблемы. Это будет лучший мир.

Считать его естественным или нет, или, может, логичным продолжением естественной эволюции — вопрос открытый. Это сложный, но интересный этап. Возможно, новый мир уже на пороге, так что наслаждайтесь последними днями старого.

Какие у вас отношения с технологиями?

Наши отношения — смесь любви и ненависти. Я выросла в конце 1980-х — начале 1990-х и помню времена, когда не было ни мобильников, ни интернета — самый конец прежней эры. И я видела, как всё менялось.

У меня много музыкальных гаджетов, но в остальном я не очень продвинутая. Мой трёхлетний сын уже смыслит в этом лучше меня, потому что родился в этом мире и привык к нему. А мой мозг не был к этому подготовлен. Я остановилась на Nintendo 64 и не смогла продвинуться дальше. Мой мозг просто не воспринимает современные видеоигры — слишком много кнопок.

Порой технологии меня пугают, но в то же время я люблю их. Благодаря им можно поддерживать связь с людьми лучше, чем когда-либо. Сейчас все жалуются, мол, общение умирает, люди уткнулись в свои телефоны и не разговаривают. Но я болтаю всё время. Соцсети позволяют мне общаться с роднёй и одноклассниками одним нажатием кнопки. Я могу связаться по Facetime с ребёнком, где бы он ни был, и пожелать ему спокойной ночи.

Это обоюдоострый меч. Технологии — всегда обоюдоострый меч.

Как вы сработались с продюсерами, с Джонатаном и Лизой? Похоже, они умеют вдохновлять…

Я обожаю Лизу. Она шикарная, она мой образец для подражания. Джонатан и Лиза — самые умные люди, которых я знаю. Они гении, и при этом очень дружелюбные и открытые. То, что они делают в этом сериале, — я ничего подобного прежде не видела. Я каждый день ими восторгаюсь.

Стиль Долорес совсем не похож на ваш. Каково было влезть в корсет и старинное платье и носить такие длинные волосы?

Очень забавно, ведь по жизни я пацанка. Я с пятнадцати лет знакома с Шеннон Вудворд, которая тоже играет в сериале. Когда я впервые вышла из гримёрки в образе, она расхохоталась. Она сказала: «Ты прямо как диснеевская принцесса». Сперва я этим не прониклась, но потом полюбила свое синее платье — в нём было комфортно. Ещё я потребовала надеть на себя настоящий корсет, чтобы всё было по-настоящему. Спина мне этого не простила, но оно того стоило.

Это здорово, когда персонаж на тебя не похож. Когда ты надеваешь костюм, парик, грим и видишь себя в зеркале, что-то щёлкает — и ты переносишься в другой мир.

Но что мне нравится в Долорес — если приглядеться, она не просто типовая невинная красавица из прерий. Она ещё и девушка с фермы. Она ковгёрл.

Да, с самого начала видно, что она уверена в себе. Особенно по её диалогам с Тедди.

Да, она настоящий вызов. Умная, находчивая — так уж она запрограммирована. В парке должны быть модели на любой вкус, и она вот такая.

С ней непросто. Если парк — это игра, то в нём есть разные уровни сложности. Заходите в бордель — там лёгкий уровень. Долорес — персонаж, с которым придётся попотеть. Зато в неё можно всерьёз влюбиться — «Мир Дикого Запада» способен дать и такой опыт. Не обязательно же всё сводить к сексу и пушкам. Можно побыть рыцарем на белом коне, спасать дам из-под колёс поездов и влюбляться в них.

Но Долорес может и сама за себя постоять. Она через многое прошла, и, думаю, со временем вы чаще будете видеть эту её сторону.

Вы раньше ездили на лошади?

Я езжу верхом с самого детства. Сперва в английском стиле, потом в стиле вестерн, потом без седла. В стиле вестерн я занималась три месяца в Санта Фе, когда мне было пятнадцать, — я целыми днями не вылезала из седла. Именно тогда я по-настоящему этим овладела. Так что к «Миру Дикого Запада» я была готова. Это самая физически сложная роль в моей жизни, но ездить верхом — пожалуй, самое приятное в моей работе.

Что вам дал опыт съёмок в сериале?

Он сделал меня другим человеком. Когда съёмки закончились, я расплакалась, потому что роль изменила меня. Правда. Я не могу рассказать вам сюжет, но история Долорес правда потрясающая. Сила, которую она обретает, передалась и мне. Надеюсь, моя героиня сможет поделиться ею и со зрителями. Именно поэтому мне не терпится, чтобы все увидели ее историю, — это поистине революционный женский персонаж.