Сергей Игнатьев «Корпорация „Снежинка“»

В канун прошлого Новогода наш сквад-обоз обмишурился по полной.

Мы — это самая крутая команда вихреводов Высокого Устюга. Наш девиз: «Мороз подгоняет — Вихрь разгоняет!»

Мы обмишурились, устроили задержку, опоздали на точку приема и чуть не сорвали всю Доставку по доверенному Шефом сектору.

Все оттого, что рулевой Козавич лоб в лоб столкнулся с заветной мечтой детства — летающим блюдцем внеземного происхождения.

Эка невидаль, казалось бы, летающее блюдце? Как будто сами мы летаем не на рогатых альенях внеземного происхождения, а на каком-нибудь доисторическом помеле?

Но что-то у Козавича произошло в голове при появлении в поле зрения НЛО — какое-то замыкание, искры, взрыв…

Решил с летающим блюдцем сыграть в догонялки. Чуть не засугробил нас всех. Пошел на обгон, вписался бортом на повороте, перевернул джет-сани… Короче говоря, сошел с курса сам и увел весь сквад-обоз, поскольку назначен был в рулевые.

Шевигун, наш сквад-лидер, успел в те мгновения неоднократно пожалеть об этом роковом решении — назначить Козавича рулевым. Сам старик в ту ночь шел в хвосте обоза, на заправщике.

Что до меня — я-то был уверен, что в Такую Важную Ночь рулить обозом назначат именно меня. Но не судьба!

Обзор застилала метель. Нас вдавливало в кресла. Альени ревели, протыкая ночное небо ветвистыми рогами. Внизу мириадами огней подмигивала земля — пристанище человеков.

— Получилось! — орал Козавич по переговор-блюдцу, едва видимый в косых штрихах помех. — Я же говорил! Видали, как я его?!

Светящиеся стрелки на приборах бешено вращались. Мой напарник Чимак невозмутимо пялился в мельтешение белой крупы впереди, вполголоса отмечая курс.

Мы промчались над лесом, сбивая снег с верхушек елей, прочертили длинный след по заснеженному полю, теряя коробки и мешки с подарками, и, наконец, крутясь против часовой стрелки, отчаянно визжа и скрипя полозьями джет-саней, остановились на краю обрыва над замерзшей речкой…

Отдышавшись, полезли из машины. Пурга ушла стороной. Ярко-синее небо было усыпано искристой звездной крошкой, на его фоне сверкал нестерпимой белизной заиндевевший лес.

На опушке посверкивал габаритными огнями НЛО. На борту виднелась свежая вмятина. Худые пришельцы в серебристых комбинезонах внимательно ее осматривали. Один из них повернулся к нам, моргнул непроницаемо-черными глазами. Выразительно постучал зеленым кулачком по выпуклому лбу.

Козавич, вылезший из сугроба, кое-как отряхнув снег с форменных — синих, расшитых серебром — шапки и полушубка, растерянно развел руками:

— Ну… извиняйте, братья по разуму! Не сдержался. Поманило…

И похрупал валенками к недоумевающим инопланетянам.

Принялся обнимать их, трясти за худые плечи. Извлек из полушубка бутылку шипучки.

Мы расселись на борту тарелки и начали контактировать, ожидая Регистраторов. Говорили про устройство нашего мира. Прихлебывали шипучку, чертили прутиком на снегу формулы…

Кто-то, помню, выдвинул блестящую идею: воспользовавшись НЛО, отправиться на орбиту и поздравить человековских космонавтов. А то, они, мол, празднуют в космосе одни-одинешеньки, пока весь нижний мир веселится!

Мы хлопали инопланетян по плечам, альени одобрительно трубили, где-то в облаках уже мигали габаритные огни. Это Регистраторы приехали разбирать ситуацию. Из самого Высокого Устюга.

По итогам крушения наш сквад-обоз расформировали.

Дело этим могло и не ограничиться — всю нашу веселую команду могли запросто разжаловать из вихреводов в домовых или лесовиков. А то и вообще превратить в елочную игрушку — и болтайся до следующего Новогода на хвойной лапе, раздумывая о своем окаянстве…

Но обошлось. Пожалел нас Шеф. Душа у него добрая, все знают, это только с виду он суровый. Ограничились взысканием, отстранением от полетов и штрафной отработкой на фабрике игрушек в качестве помощников-сортировщиков.

Вихреводу, покорителю небес, облачному кавалеристу — стоять у конвейера, сортировать плюшевых медведей и куколок?! Многие в скваде посчитали, что это перебор.

Больше всех выступал виновник Козавич, глаза бесстыжие:

— Вокифей, дружище! — горланил он, обращаясь ко мне. — Да чего они себе позволяют? Нет, с меня хватит. Довольно попили кровушки моей. Баста! Адье!

Решил, значит, на вольные хлеба податься.

Я его не держал. Знал, что все равно не послушает.

Тывела первым из наших повелся на упаднические речи Козавича, пробормотал под нос, что, мол, в его словах есть толк. Я, мол, и сам давно мечтал отдохнуть, погреться на морском берегу: шепот пальм, рассыпчатый белый песок — всякое такое… Потянуло, значит, на историческую родину. Тывела был родом из африканских шаманов, ему с его смоляно-черной физиономией особенно шла наша униформа — все эти расшитые серебром синие полушубки, багряные валенки и шаровары, узорчатые синие колпаки с меховой опушкой.

— Делай как знаешь, — сказал я. — Отговаривать никого не буду. А сам решил: скажут разбирать куколок и медвежат — так тому и быть. Я на своем месте, так-то.

Тывела похлопал меня по плечу, ослепительно улыбнулся своей людоедской улыбкой. И уехал. За ним вскорости последовали остальные.

Старик Шевигун, наш командир, сказал мне, утомленный долгими разбирательствами и отчетами:

— Знаешь, Вокифей, я просто уже слишком стар для всего этого. Пора мне на покой.

— Бросьте, папаша. Да вы помоложе нас всех вместе взятых, всего нашего сквада… Не стареют душой ветераны!

— Нет, я серьезно. Водить вихри, рулить метелями, гнать пургу, работать на доставке… я слишком стар для всей это крутотени.

Что я мог возразить ему? Этот пожилой парень научил меня всему, что я умею. Что я такого понимал в жизни, чего не понимает он сам?

— Удачи в новой жизни, папаша, — сказал я.

Мы обнялись и похлопали друг друга по спине рукавицами.

Вторые номера Козавича и Тывелы, штурманы джет-саней Колуба и Барсай, почти сразу последовали за ними. Мой второй номер, Чимак, сомневался дольше всех. До сих пор благодарен ему за это. Но в конце концов не выдержал и он:

— Рад бы разделить твое воодушевление, дружище, но я не для этого столько времени учился рулить джет-санями, ну правда.

— Эх, Чимак…

— Извини друг, но разбирать и упаковывать все эти машинки и пушистых котиков — это не мое. Мне бы высоты, вихрей снежных, метели… Чего-нибудь этакого!

— Это просто временное, парень. Мы подвели Мороза. Теперь отрабатываем. Все по справедливости.

— Вокифей, ты просто слишком упрямый. Всегда был такой.

— Это важная работа, Чимак. Кто-то должен ее делать. Чем вообще мы, по-твоему, занимаемся в Высоком Устюге?

— Заправляем стихиями? Рулим временами года и сменой часовых поясов?

— Я не об этом. Я о той прекрасной ночи, которая случается раз в год. О той ночи, ради которой мы весь год работаем. Той ночи, что перечеркнула наши карьеры.

— Развозим подарки по списку? Работаем на высокого старика в шубе?

— Нет, Чимак. Мы не просто доставляем игрушки по списку. Мы производим радость. Мы внедряем доброту.

— Рассуждаешь как администратор. Щаз прослезюсь.

— Ой, да ну тебя, напарник.

Так мы и расстались.

Целый год я работал на фабрике игрушек. Я мечтал о небе, а занимался тем, что исполнял прихоти ребят и девчат, который весь год хорошо себя вели, и поэтому мы теперь должны оправдать их доверие, исполнить их желания. Мы не должны ударить в снег лицом, нельзя подкачать. Дети же старались! Поэтому старались и мы.

А потом пришел декабрь, и в воздухе запахло Новогодом.

* * *

Все знают, что официальная резиденция Мороза — Великий Устюг, но немногие знают, что настоящий его форпост — Устюг Высокий.

Собственно, там и расположена дворец-резиденция, там же фабричные корпуса, и подсобные помещения, и взлетные полосы, и загоны альеней, и ангары для джет-саней…

Все это вряд ли могло бы укрыться от человечьих глаз, а тем более от человековских фотографических спутников, которые висят на орбите.

Но Высокий Устюг — это не просто затерянный на границе цивилизации остров.

Это остров, парящий высоко над землей. На электричке или маршрутном такси до него не доехать. А внимание фотографических спутников отвлекают при помощи магических завес патрульные вихреводы.

Пока шли разбирательства по делу о срыве Доставки, я тешил себя надеждой, что все же сошлют именно в Устюговский патруль. Что хотя бы не отнимут у меня джет-сани, альеней и Пургу… То, без чего я не мыслил своей жизни.

Высокий Устюг человекам неведом. Ясен месяц, мы работаем во благо человечества. Это прописано в присяге и во всех контрактах, которые приходится подписывать, соблюдая традицию, гусиным пером.

Но в нашем деле не обойтись без некоторого количества декораций, бижутерии и мишуры. В конце концов, маги не выдают своих секретов, а уж тем более — чары.

Классический вопрос: как Шефу удается за одну ночь доставлять все эти подарки? Тангенциальные вселенные и хроноклазмы отметем в сторону, как неуместное фантдопущение.

Ответ очевиден. Для того чтобы все успевать, Шефу и нужны мы.

Корпорация «Снежинка» — поставщики веселья, срочная доставка радости. Свита Деда Мороза.

Заокеанскому Санте помогают эльфы в колпачках. Финскому Йоллопукки помогает супруга Муори и гномы из пещер Эха. У немцев есть суровый Кнехт Рупречт в черной хламиде. Этот любит стукнуть непослушных деток хворостиной или набитой углем сумкой. Неприятный… А вот в Австрии есть Крампус со ржавым мотоциклом-развалиной. В Голландии тамошнему Синту помогают Черные Питы — трубочисты-эфиопы. У Юлебукка в Норвегии одна помощница, и та — коза. Поэтому дети специально оставляют для нее овес.

А вот кто бы подумал о наших альенях, которые работают на горячем борще? Прихотливые животные, внеземная культура! Приходится как-то самим крутиться. Обеспечивать альеней едой прямо в полете — процесс трудоемкий. Именно поэтому в роковую ночь наш сквад-лидер Шевигун шел на санях-заправщике, загруженном котлами с борщом, а не во главе обоза.

Впрочем, нельзя не признать, что с тех пор, как альеней ввели в дело, дела у корпорации пошли на лад.

Мы ведь не всегда были корпорацией. Успели побывать и княжеством, и царством, и тайным орденом, и сектой, и коммуной, и даже локальным отделением соловецкого НИИЧАВО АН СССР… Человечьи реформы и революции всегда отражались на чарах. У нас было все как у людей. А уж когда человеки рванули в космос… Говорят, первого альеня привез с орбиты сам Гагарин. После пришелец удрал из секретной лаборатории и его перехватили наши, то есть чары. А вот вы бы смогли убежать от самого Юры?! А этот смог! Уж такие они хитроумные животины, с норовом, с характером!

Человеки называют их «пришельцы», «чужие». А нас и вовсе — «нелюдь». Человекам сейчас особо не до чаров; оно и хорошо, если вдуматься. Но нам-то до человеков всегда есть дело. В конце концов, эта наша работа. Наше призвание.

Примерно такими мыслями утешал я себя, коротая время у конвейера игрушек, сверяясь с бесконечными лентами писем, выходящих из шкафа-самописца, изнывая от скуки, мечтая о небе.

Козавич сильно подвел нашу команду, но в одном он был прав: мы рождены для неба и ветра.

Об этом мне довелось вспомнить в первые дни декабря.

* * *

Ко мне в цех, с самый разгар рабочего дня, завалился Шевигун.

Его было не узнать. Как и большинство наших ветеранов, в былые годы он старался соответствовать облику Шефа. Ну, знаете, — красный нос, длинная белая борода, посох, шуба до пят, высокая шапка.

Как сквад-лидер, Шевигун отвечал за контакты с детьми. Обычно предлагал им прочитать стих или спеть веселую песенку. Или устроить хоровод и зажечь елочку.

Однажды я видел, как в ответ на подобный призыв один из малышей спросил: «Дед, у тебя зажигалка-то есть?»

В такие моменты Шевигун, как положено вихрьмейстеру, сердился и хлопал в ладоши. Окна распахивались, стремительный ветер врывался в помещение, неся с собой мириады снежинок. В пляске вихрей мелькали силуэты трех коней, дети восхищенно визжали. Шевигун, успокоив стихию, от лица Шефа раздавал притихшим человечьим ребятенкам сладости и подарки, а мы шли на альенях дальше, согласно путевому листу, на следующую точку.

После того случая я стал мягко намекать старику: не пора ли сменить имидж? Похоже, Шевигун прислушался.

В сортировочный цех фабрики игрушек вошел высокий мужчина в черном пальто с меховым воротником. Седые волосы коротко подстрижены, глаза скрыты узкими темными очками, в ухе серебряная серьга в форме снежинки. Ноги обуты в остроносые, расшитые бисером казаки.

— Ну, как тебе?

— Прямо не узнать. Крутотень!

— Теперь можно и к детям, а? — улыбнулся наш бывший сквад-лидер. — Но прежде… хотел обсудить с тобой, Вокифей, одно дельце…

* * *

Когда Шевигун изложил суть предлагаемого «дельца», я понял: старик окончательно утратил здравый смысл. Видимо, унесло снежными вихрями куда-то за Полярный круг.

— Что и кому вы хотите этим доказать? — спросил я.

— Ничего, — просто ответил он. — Дело в другом.

— В чем?

— Я убежден, что детей бить нельзя.

Короче говоря, наш безумный старик похитил Кнехта Рупречта!

Разыскал его, застал врасплох — когда тот уплетал копченые колбаски, прихлебывая сидр. Скрутил… Запер в какой-то избушке. Осталось только запаковать Кнехта, украсить бантом и доставить негодника прямиком к Шефу.

Как подарок на грядущий Новогод.

А Кнехта уже ищут. При попытке доставить в Высокий Устюг сработают сотни охранных и поисковых заклятий. Мы, если возьмемся сопровождать Груз, окажемся между льдом и пламенем, нас попытаются перехватить, нам не дадут уйти. Настоящая работа для вихреводов!

— У меня тут намечается что-то вроде сбора старой команды, — сказал Шевигун. — Нашего прежнего сквад-обоза. Я думаю, что ты мог бы стать в нем прекрасным рулевым.

— Вы Козавичу то же самое говорили, помните?

— До сих пор злишься на меня? Знаешь, как говорят… людям свойственно ошибаться.

— Ничуть не злюсь. Тем более что мы не люди.

Шевигун выбрал удобный момент для своей операции. Как раз накануне мне посчастливилось находиться в составе встречающей делегации. Ветер гнал поземку по заснеженному взлетному полю. Замерзшие музыканты притоптывали ногами и дышали в рукавицы, пытаясь согреться. К самолету подъехал трап, иностранцы стали спускаться на Высоко-Устюжанскую землю. Оркестр грянул марш из балета «Щелкунчик». А мы двинули навстречу гостям с хлебом-солью… Я все выискивал глазами приметную черную хламиду Кнехта. Чего скрывать, он мне никогда не нравился…

— То мое решение… Это была ошибка, Вокифей. Я ее признаю…

…Господин Николаус спускался по трапу впереди всех, в красной куртке и колпаке, с любопытством разглядывал нас через позолоченное пенсне. Хлопнули пробки, в бокалы полилась шипучка. После бурных приветствий все расселись по саням, двинулись в штаб… Примерно в это же время Шевигун проворачивал свою операцию по похищению «правой руки» вот этого самого приветливого господина в позолоченном пенсне…

— Бросьте, Шевигун, Козавич всегда был вашим любимчиком. Я все пытался произвести на вас впечатление… А теперь с утра до вечера разгребаю игрушечных солдатиков и паровозы. Спасибо от души. Я пас!

— Вихреводами не рождаются, Вокифей. Ими становятся. Я ошибался. Понял это слишком поздно.

…Пока Шеф, облаченный в парадную бордовую шубу, с посохом, при полном параде, чествовал высокого гостя, я разговорился с парой ребят из свиты Николауса. Двалли был кряжистым гномом с рыжей бородой и занимал должность первого помощника старшего посыльного, а Сэдрик, худой бледный эльф, был личным секретарем сэра Николауса. Гости заплутали среди елей, я вытащил их при помощи дежурных снеговиков, развел по номерам…

— Рад, что вы научились признавать ошибки, но я-то при чем?

— Я без тебя не справлюсь, — сказал Шевигун. — У тебя дар. Ты прирожденный вихревод. Но окончательно ты им стал, согласившись работать на сортировке. Мы ушли, а ты остался. Потому что это действительно Твое Дело. Как тренеру и командиру мне стыдно, что я не смог его сразу разглядеть… Твой дар.

…На следующий день мне было поручено провести иностранным гостям нечто вроде экскурсии. На голову мистера Двалли была нахлобучена шапка-ушанка со звездой, на плечи мистера Сэдрика был наброшен павловопосадский платок. На крыльце резиденции незнакомый заяц жонглировал мандаринами…

— Смахивает на извинения.

— Извини, Вокифей.

…Иностранную экскурсию во главе с самим сэром Николаусом решено было провести по всей территории Высокого Устюга, открытой для иностранцев. Предприятие по производству мороженого, ледовый стадион… Контакт культур на благо общего дела. Мы все так мило общались… И вот теперь мне предлагают участие в заговоре?!

— Извинения приняты. Вы хоть понимаете, что предлагаете? Нас всех превратят в елочные игрушки!

— Не исключено.

Тут я выдержал драматическую паузу. И сказал решающие слова в своей карьере:

— Мороз подгоняет…

— Вихрь разгоняет, — Шевигун хлопнул меня по плечу.

* * *

Старику удалось собрать всю нашу старую команду. Весь наш обоз-сквад. Барсай и Донил, Адай и Ковчий, Торавбар и Колуба, Тавзунь и Пантиз…

— Что, надоели пальмы? — усмехнулся я, обнимая Тывелу.

— Мои щеки такие же черные, как плащ этого Кнехта. Думаю, это символично.

— Скажи еще, такие же черные, как его сердце.

— Тоже считаешь, что бить детей нельзя?

— Иначе что бы я тут делал?

Почти все в сборе. Не хватало только Козавича, из-за которого все мы претерпели столько неприятностей. И моего второго номера Чимака.

Наш «гостинец» хрипло ругался по-немецки сквозь картонные стенки временной резиденции — обвязанной цветными лентами коробки.

Забрав его, мы взяли курс на Высокий Устюг.

Ветер нам благоприятствовал. Мы шли путем бурным и неизведанным, от лазурной выси до человековской земли, мерцающей мириадами огней, всполохами реклам и автомобильных фар, взмывали ввысь и низвергались в бездну.

Шли по приборам, навстречу неизвестности, пока путь нам не преградило звено летающих блюдец.

Чего скрывать, у наших западных коллег всегда было преимущество по части технологий.

Я даже не удивился, когда сквозь штрихи помех на переговор-блюдце проступила ухмыляющаяся физиономия Козавича:

— Вот и снова свиделись, Вокифей!

— Давненько не видались! — подтвердил шедший с ним «вторым номером» Чимак.

Мне не хотелось им отвечать. За меня это сделал Тывела:

— Как же так, ребята? — поинтересовался он. — Решили променять нашу шипучку на ихнюю колу?

— Нам-то хоть бы платят. А за ради чего стараетесь вы?

— Ну как за что… За идею, — ответил я, давая альенам вожжей.

И мы сошлись.

В тающих хлопьях зарождающейся вьюги, скользя и крутя… Выдавая все свои трюки. В диком порывистом ветре, как на безумных качелях. Бешеная метелица. Хороводы кристальных звезд. Не стало, в сущности, никакой разницы, кто за кого, кто плохой, а кто хороший. Просто очередной Танец Зимы. Очередная пляска вихрей.

То, что властвует над миром от ржавых слез осени до звонкого смеха весны.

Сладкий шепот заиндевелых высот, укрытый непроницаемым белым покровом. Неумолчное журчание ручья, скованное строгим льдом. Оцепенелость. Апатия. Сон.

И только рев неистового ветра, необузданное безумие бури и седая мгла, укутывающая небосклон.

Мы сходились на виражах и крутили карусель, мы шли след в след, теряя друг друга в нулевой видимости. Плохие парни убегают, хорошие догоняют. Но кто решает, где плохие, а где хорошие?

А потом все внезапно кончилось. Буря стихла на полуноте, оборвавшись хрустальным звоном, отголоском эха.

…В стылом воздухе между нами и нашими противниками, покачиваясь, мерцая в звездном свете лаковыми бортами, завис ярко-красный кабриолет. За рулем сидел мистер Николаус, румяный, кудрявый, в неизменном позолоченном пенсне.

С места пассажира встал, держась за лобовое стекло, наш Шеф. Вскинул посох, заставляя снежные вихри утихнуть, стушеваться. Они закрутились вокруг него, ластясь, как нашкодившие щенки.

— Что вы тут устроили? — спросил Шеф негромко, но голос его звоном отдавался в наших ушах. — Вы что тут затеяли?

— Это все для человеков, — нашелся я. — В этом наше призвание, ведь верно?

— Для человеков?! — Шеф поглядел на меня из-под насупленных бровей, и холодно стало даже моему желудку. — Так и ведите себя по-человечески! Шевигун, для чего ты все это затеял?

— Ты знаешь это и сам, Мороз. Это ведь ты подгоняешь нас. Так заведено.

— Я хочу услышать ответ.

— Пусть Вокифей скажет, — раздался у меня в ушах голос моего прежнего командира. — У него это получится лучше, чем у меня.

— Ради полета, — сказал я. — Ради того, чтоб вернуться в Доставку. Потому что это наше. Потому что мы рождены для этого. А еще… бить детей нельзя.

* * *

Нас не превратили в елочные игрушки. Нас никто не наказал. Скандал замяли.

Нам удалось впечатлить того, чья резиденция — Высокий Устюг.

Команда неудачников, толком не сумевшая провернуть свое первое и единственное похищение. Парни, едва не сорвавшие Доставку. Отчаянные вихреводы, мечтающие вернуться в профессию.

Шеф дал нам второй шанс.

Шевигун перед стартом произнес небольшую речь.

— Не знаю, что сказать, — начал он. — Три минуты отделяют нас от Новогода. От величайшего дела в нашей жизни. Все сводится к сегодняшнему дню. Либо мы вернемся как команда… Шаг за шагом. Секунда за секундой. Год за годом… Мы теперь в глубоком сугробе, парни. Простите, что втянул вас в это. Мы можем остаться здесь. А можем выбраться. Обратно к свету, к небу, к звездам. Шаг за шагом. По секунде за раз…

Он помедлил.

— Я совершил много ошибок… Ты учишься всегда только на ошибках. В какой-то момент понимаешь, что жизнь — просто игра на секунды. Это Новогод. Смена секунд, смена дней, смена лет. Секунды, которые нам так нужны. Секунды, которые постоянно вокруг нас. Всю нашу жизнь. Она и состоит из них. Мы бьемся за эти секунды — нашей командой. Потому что знаем… В этом вся разница — между Поражением и Проигрышем. Секунды между старым и новым годом. Гляньте на парня по соседству. Вы увидите парня, который будет биться за эти секунды с вами. Вы увидите, парня, который пожертвует собой ради команды. Потому что знает: когда это понадобится, вы сделаете для него то же самое. Это называется «команда», ребята. И либо мы теперь вернемся как команда, либо сгинем как отдельные чары. Это Доставка, парни. Это суть вихреводов. В этом вся она… Итак, что вы будете делать?

Ответ был очевиден.

— Впрягать альеней, господа! — скомандовал я сиплым, срывающимся голосом.

Хрустя по снегу к джет-саням, прищурился от ветра, вытер лицо варежкой, мельком глянул на нее — что это мелькнуло на багряном бархате? Случайная снежинка? Или успевшая замерзнуть слеза?

Звеня бубенцами, выкатывали на взлетную джет-сани, запряженные тройками альеней.

Тывела, сбросив с плеч зипун, хлопал в ладоши, поддерживая белого медведя в горнолыжных очках, что лихо наигрывал на гармони «Светит месяц». Оркестр вторил ему звоном литавр, плаксивыми завываниями скрипки и веселым свистом флейт.

Шевигун опрокинул поднесенный техником бокал шипучки, махнул рукавицей.

Раздались громкие хлопки, и в ночном небе распустились, словно экзотические цветы, разноцветные разрывы салюта.

Снежинка? Слеза ли? Какая, в сущности, разница?

Важно, что мы снова в деле. Наступает Новогод. «Мороз подгоняет — Вихрь разгоняет!»

* * *

Утренние рассказы собирает Александра Давыдова