574366 
6 минут на чтение
Соскучились по воскресным фантастическим рассказам? Представляем вам зарисовку Наталии Родины, в которой переплетаются русская хтонь и скандинавские мифы.
«Аришка очень хочет поговорить с Одином…»
Вон на том дворовом ясене висел Один, восьмиклассница Аришка видела это ясно своими подслеповатыми глазами. Один висел, продавливая своим древним мощным телом ткань мироздания, отчего на воздухе остались вмятины, которые никто не замечал, но она, Аришка в смешных очках, точно их различала и из-за этого была уверена, что Один рядом и одобряет её глупую жизнь восьмиклассницы.
Завтра у Аришки контрольная по математике, но она лишь перебирает волосы, чертит пальчиком на тетрадном листе руны и печально смотрит в окно. Ясень за окном старый, сухой и кривой, его листья звенели медью в свете янтарного фонаря.
Аришка очень хочет поговорить с Одином.
Она бы рассказала ему про свои цветные сны, где золотой мёд поэзии мешался с шерстью кошек Фрейи, где сплетали нити колдовства мудрые вёльвы, а неказистые одноклассники Аришки оказывались могучими воинами. Про старенький плеер старшей сестры, в котором по кругу гонялись треки группы Wardruna — не все, только те, особенные, по-настоящему вызывающие транс или то, что ещё не пьющая восьмиклассница Арина могла назвать изменённым состоянием сознания.
Про ушедшего отца, которого очень хотелось кем-то заменить, про слишком тихую мать, про старшую сестру с дредами и рваными дорогими джинсами, уехавшую в Москву, — пёструю птичку, не прижившуюся в провинциальной вечной печали.
И, наконец, про дурака Сашку, который наверняка в какой-нибудь из прошлых жизней правил драккаром, только вот нынче списывал русский и историю, ходил с семьёй в церковь, словно ничего не понимал и не ведал. А на Аришкино откровение, дескать, у неё во дворе на ясене прошлой зимой висел Один, даже покачал тогда головой, нахмурил тяжёлые брови и издал из себя глухой смешок: сразу видно, начитанная девка, фантазирует много, местами даже излишне. Какими именно местами, Арина уточнять не стала, сжала тонкие губы и тихонько вздохнула. Грустно стало. Будто она дурная, а не люди вокруг, забывшие, что когда-то вместо этих домов были поросшие луговыми травами пустыри, что под землёй лежат кости, что осень пахнет застарелой смертью, а каждое зимнее солнцестояние мир готовится воскреснуть, восстать из царства вечной гибели и мглы. Она всё помнила — она несла это знание в своих просвечивающих на тонких запястьях венах, в маленькой глупой голове и в самых незначительных и обыкновенных мыслях.
Каждую зиму Аришка боялась, что мир не восстанет из тьмы вновь, но весна приходила — а значит, боги действительно были и бдили, чтобы ничего не кануло во тьму отныне и во веки веков.
Арине четырнадцать, завтра контрольная по математике, плеер сбоит. Один иногда явно появляется снова на том ясене, вспоминая былое, указывая на рисунок из рун — Аришка видит их среди длинных ветвей своими подслеповатыми глазами сквозь очки в толстой оправе, над которыми смеются одноклассницы.
Одина нет, и поговорить ей не с кем.
Аришке шестнадцать, она красит губы коричневой помадой, специально подобрав ее, чтобы по оттенку совпадала с любимой помадой старшей сестры. Книжки читать сложно — сосредоточиться под гремящий из наушников рок не получается, — поэтому она читает лишь небольшие статьи по психологии, ставит себе диагнозы с дотошностью третьекурсника меда. Сашка ушёл в колледж, у Арины парень с истфака, время готовиться к поступлению в вуз, но на кого учиться? Будущее кажется мутным, как нефильтрованное пиво, — типа того, которым Аришка впервые напилась на свой день рождения. Тогда вышло сбежать от матери и по-взрослому отметить его с компанией старшеклассников в лесопарке, мысленно хмыкая на свои воспоминания о том, как она видела в лесах нечто вечное, вездесущее и однозначно магическое.
Арина пьёт дешёвый портвейн, целуется в парадных, коричневая помада смазывается. Наложенная комочками тушь осыпается, оставаясь пятнами под глазами, отчего девочка-девушка обретает сходство с ведьмой из древних сказок, в которые уже не верит — да и верила ли когда-то?
Висящий на кривом сухом ясене Один становится галлюцинацией, подростковым бредом, противоречащим всем законам этого мира. Ей больше не снится Фрейя, ей снятся первые прелюдии, подъезды, пахнущие пылью и сиренью, объятия, прогулянные уроки и проспанные экзамены.
Сестра не пишет, Одина нет, Ницше был прав, диагноз — шизотипическое расстройство личности.
В груди под чёрной ветровкой томится боль и весна.
Арине восемнадцать. Экзамены сданы, черта подведена, выпускной пропущен — это время Арина провела за бутылкой вина на крыше. Косы, которые она в четырнадцать затейливо заплетала вокруг головы, срезаны и осветлены перекисью, на пахнущих табаком пальцах много колец с разных барахолок, на полках среди свечей пылятся контркультурные книжки в оранжевых обложках, найденные на книжных завалах. Парень с истфака попросил перерыва в отношениях, Аришке не очень хочется жить, и каждый раз, когда она поздними вечерами возвращается с тусовок домой, пачкая красные кеды в лужах под ясенем, ей всё-таки думается — вдруг Один там и вправду висел? Ветер шевелил его бороду, божественные мысли густели и становились вязким мёдом, другие боги волновались и посылали гонцов, а Один всё висел и висел. Выполняя личный обет, решая задачку, словно некогда Аришка на математике, долго думая, кусая губы и дюжины минут смотря на ворон.
Хочется с кем-то поговорить. Мама в больнице, сестра отдалилась, школа позади, вино пачкает рот, заставляет путать слова и жизненные ориентиры. Порой, гуляя по пути от метро по парку, Арина задумчиво смотрит на церковь — но если бы Арина и попала к Богу, так послала бы его на три буквы за всё глупое, злое и нехорошее. Временами ей пишет Сашка, ушедший учиться в семинарию, но она держится от друга детства подальше. Всё, что трогает Арину, рано или поздно рассыпается в пепел и труху, поэтому она старается не касаться ничего, кроме старой маминой чашки со сколом, крепкой дешёвой сигареты и пакета с вином, передаваемого по кругу в очередной чужой компании.
Районный психиатр долго молчал и выписал валерьянку — та неприятно горчит. Висел ли на ясене Один? Наверное, ему было холодно. Если бы Арина застала бога там, она бы вынесла ему одеяло и горячий чай.
Арине двадцать два, она замужем, планирует ребёнка, ходит в церковь, готовит вкусные щи и наконец-то научилась отмывать всевозможные пятна с одежды, а печаль — с души. Она поняла, что любовь — это не ушибы и не горки от пекла до ледяного острого стекла, а поделенные надвое горечь и радость. Это значит смотреть на звёзды тихими вечерами из-за кружевной занавески. Порой Сашка в шутку интересуется, не приворожила ли его подруга, которую он дразнил всю школу. В ответ Аришка усмехается, мешает травы ложечкой — посолонь, от беды и горя, для воли и победы. Ласково зовёт к столу, предлагает растить на подоконнике рассаду, застилает полки вышитыми салфетками — словно не зверем выла четыре года назад, не ветром ревела ещё девочкой, не призывала тьму — ибо верила в неё, а тьма будто бы верила в Арину. Будто бы.
Мама лежит в земле, старшая сестра считает младшую странноватой, муж заканчивает семинарию.
Аришка поёт на клиросе, знает молитвы наизусть — уж лучше, чем в школе математику. На публику немного стыдится своей юности. Она раздала местным старшеклассницам всю контркультурную литературу. У неё длинные тёмные косы, добрая улыбка, красный диплом, много подруг и членство в литературном кружке. О бурном прошлом напоминают лишь периодические нервные тики, пузырёк валерьянки и висящий на ясене Один, которого Арина видит раз в неделю — в среду, когда слишком поздно возвращается из магазина с тяжёлыми пакетами, шелестя подолом длинной юбки.
Древний скандинавский бог ухмыляется ей, указывает на руны в тенях от ветвей и на стаю воронов вокруг. Аришка проходит мимо, не оборачиваясь.
Арина игнорирует его, но и священнику о нем не рассказывает: знает, что рано или поздно придётся остановиться и поговорить. Во снах по тёмным косам её гладит Фрейя, а кошки Фрейи мурчат, словно тракторы, пиво льётся рекой, вороны — Мысль и Память — подлетают ближе и каркают.
Ясень собирались срубить, но Арина прорвалась сквозь заслон районной управы и встала на защиту сухого кривого дерева.
Где ещё увидишь висящего по средам Одина?
Читайте также
Наталия Родина «Тень»
В этом странном городе много Правил. Если ты здесь родился, покинуть его не выйдет. Если встретил девушку без тени, ни в коем случае с ней не говори. И всегда бери с собой железо.
