394937 
13 минут на чтение
У нас на сайте — отрывок из фантастического романа Мэри Робинетт Коваль «Вычисляя звёзды». Книга завоевала ряд почётных премий, включая «Хьюго», «Небьюлу» и «Локус». Это альтернативная история, которая начинается с катастрофы, заставляющей человечество уже в середине прошлого века активизироваться на ниве освоения космоса. Внутри — первая глава целиком, в которой показана катастрофа.
Холодной весенней ночью 1952 года в результате падения огромного метеорита была уничтожена большая часть Восточного побережья США, включая Вашингтон. Последующий климатический кризис и экологическая катастрофа в ближайшем будущем сделают планету непригодной для обитания, как однажды это произошло в эпоху динозавров. Надвигающаяся угроза требует радикального ускорения космической программы в надежде на миграцию и колонизацию космоса. Опыт Элмы Йорк как летчицы и математика из женской службы пилотов ВВС позволяет ей принять участие в проекте по высадке человека на Луну в качестве вычислительницы. Но Элма не сразу понимает, почему большое количество участвующих в программе опытных и квалифицированных женщин-пилотов не могут полететь в космос. Стремление Элмы стать первой леди-астронавтом настолько сильно, что внутренние демоны, психологические травмы прошлого и даже самые устоявшиеся стереотипы общества не имеют против нее шансов.
Перевод Александра Жаворонкова
ПРЕЗИДЕНТ ДЬЮИ ПОЗДРАВЛЯЕТ С УСПЕШНЫМ ЗАПУСКОМ ОЧЕРЕДНОГО ИСКУССТВЕННОГО СПУТНИКА ЗЕМЛИ
3 марта 1952 г.
Национальный консультативный комитет по воздухоплаванию запустил на орбиту Земли свой третий искусственный спутник; спутник регулярно посылает радиосигналы на Землю и измеряет с помощью высококачественной аппаратуры интенсивность радиации в космическом пространстве вблизи Земли. Президент наотрез отвергает досужие предположения о том, что спутник, помимо озвученных Комитетом, выполняет еще и задачи Министерства обороны США, и уверяет, что данный проект нацелен на решение лишь научных задач, изначально на него и возложенных.
Помните ли вы, где были, когда ударил метеорит?
Никогда не понимала, почему люди задают друг другу этот дурацкий вопрос, поскольку очевидно же, что помнит каждый.
Я тогда была в горах с Натаниэлем, где он унаследовал от отца хижину, и мы частенько отправлялись туда понаблюдать за звездами. Говоря «понаблюдать за звездами», я, конечно же, имею в виду «заняться сексом».
Надеюсь, что своей откровенностью я вас не особо смутила, а рьяным сторонникам нравственности поясню, что мы с Натаниэлем были тогда здоровой, только-только поженившейся молодой парой.
Так вот, звезды я в те блаженные времена видела в основном на внутренней стороне своих век, но знай я, что вскоре и надолго звезды станут совершенно невидимы с Земли, то к окуляру телескопа там, в горах, припадала бы значительно чаще.
Последнее время мы оба вкалывали как проклятые, готовя очередной запуск, и не выполняй я вычисления для того же проекта НАКА, ведущим сотрудником которого был и Натаниэль, то вряд ли в течение последних двух месяцев хотя бы раз увиделась с ним.
Теперь-то нам обоим был дарован отпуск.
И мы наконец-то лежали в одной кровати, и в ногах у нас валялось изрядно скомканное одеяло, а через окошко хижины едва-едва пробивался приглушенный порхающими снаружи немногочисленными снежинками утренний свет. Мы бодрствовали уже не первый час кряду, но по понятным причинам с кровати подниматься пока даже и не намеревались. Натаниэль, прижавшись ко мне, закинул на меня ногу и принялся водить пальцем по моей ключице в такт популярной в тот год ритм-энд-блюзовой композиции «Шестидесятиминутный Мужчина» в исполнении группы «Billy Ward and his Dominoes», звучащей из нашего крошечного транзисторного радиоприемника на батарейках.
Я, потянувшись всем телом, похлопала Натаниэля по плечу и поинтересовалась:
— Так, мой собственный Шестидесятиминутный Мужчина уже совершил свой очередной полный оборот? Готов ли он к новому кругу?
Он фыркнул, а затем спросил:
— Начнем как обычно — с пятнадцати минут поцелуев?
— Разумеется. Но только прежде ты разожжешь в камине огонь.
— Я вроде бы его уже разжигал.
Он всем телом крутанулся в постели и встал.
Я натянула на себя одеяло и повернулась на бок. Так мне было удобнее в очередной раз любоваться им.
Он был худощав и жилист и только благодаря службе в армии во время Второй мировой не стал тощим. Сейчас он вытаскивал поленья из кучи, что громоздилась под огромным окном в нашей каморке, и совал их одно за другим в камин, и мне, признаюсь, нравилось, как под кожей у него играют мускулы.
И тут весь мир снаружи озарился неистовым светом.
Если вы находились в девять пятьдесят три утра 3 марта 1952 года на расстоянии менее пятисот миль от города Вашингтон, округ Колумбия, то свет тот вряд ли уже позабудете.
В первое мгновение свет был красным, а затем стал столь яростно белым и всюду проникающим, что даже размыл тени по углам.
Натаниэль, все еще держа полено в руках, вскричал:
— Элма! Закрой глаза! Закрой немедленно!
Я так и сделала.
То был неистовый свет. Похоже, его породила атомная бомба. Бомба, несомненно, сброшенная русскими. Теми самыми русскими, что не без основания были недовольны внешней политикой нашего нынешнего президента Дьюи.
Сомнений не вызывало, что эпицентр взрыва находился в округе Колумбия.
Господи!
Как скоро взрывная волна достигнет нас?
Мы оба участвовали в испытаниях атомных бомб в проекте «Тринити», но сейчас все полученные нами знания вдруг вылетели из наших голов. Тем не менее сомнений не вызывало, что округ Колумбия весьма далек от нашего теперешнего местопребывания, и тепловая волна нас вряд ли серьезно затронет. Сомнений также не вызывало и то, что началась война, которой все мы, американцы, отчаянно боялись.
Ничего далее не произошло. И даже музыка из радиоприемника звучала, как и прежде.
Я почти минуту лежала зажмурившись. Затем слегка приоткрыла веки. Оказалось, что ослепительный свет снаружи померк. Я вовсю распахнула глаза и, прислушиваясь к ни на секунду не прервавшейся радиотрансляции, поделилась с Натаниэлем:
— Значительных электромагнитных импульсов, очевидно, не было.
— Не было, — подтвердил тот. — Следовательно, грохнула вовсе не атомная бомба. — Он, все еще с поленом в руках, подошел к окну и добавил: — И звуковая волна от взрыва до нас еще не добралась. Как думаешь, когда она придет?
Из транзисторного приемника по-прежнему несся «Шестидесятиминутный Мужчина».
— Как давно полыхнуло?
— Время не засекал. Полагаю, прошло чуть более минуты.
Я, поежившись, прикинула:
— Скорость звука здесь около ноль целых двух десятых мили в секунду. Получается, что эпицентр взрыва как минимум в двадцати милях.
Натаниэль принялся натягивать на себя свитер грубой вязки, продолжая мысленный отчет.
Тридцать миль.
Сорок.
Пятьдесят.
— Взрыв… Полыхнуло основательно, а ударной волны все нет. Следовательно, эпицентр взрыва находится намного дальше, а мощность его — десятки мегатонн.
Я, глубоко вздохнув, потрясла головой и констатировала:
— Значит, очевидно, все же не ядерная бомба грохнула. Иначе бы замолчало радио.
— Предложи что-нибудь иное.
Он наконец облачился в свитер.
Из радиоприемника меж тем зазвучала какая-то новая песня.
Я выскочила из постели и схватила лифчик и трусики — не свежие, а те, что были на мне вчера.
За окном вовсю разыгрались снежные вихри.
— Видимо, поблизости рванул завод или склад с боеприпасами, — предположила я.
— Или в атмосфере вспыхнул значительных размеров метеор.
— Метеор?
Вспышка огромного метеора в атмосфере отлично объясняла, почему не прервалось радиовещание.
Я облегченно вздохнула.
Получается, всего лишь локальное событие!
— Так вот отчего не было взрывной волны! Просто в атмосфере молниеносно сгорел крупный метеор! Только и всего!
Пальцы Натаниэля коснулись моих. Затем он принял у меня бретельки лифчика и надел их мне на плечи. Зафиксировал застежку у меня за спиной и обхватил своими ладонями мои предплечья.
Его руки были горячими. Заметно горячее моей кожи.
Я слегка расслабилась, но думать о вспышке не прекратила.
Она была такой неистовой, такой яркой!
Он слегка сжал мои предплечья, а затем опустил руки.
— Именно.
— Всего лишь метеор?
— А что же еще? Давай потихоньку собираться назад, в город.
Верить его словам мне хотелось отчаянно, но вспышка… Вспышка была такой интенсивной, что и зажмуренные веки помехой ей не стали!
И то был всего лишь метеор?!
Пока мы одевались, из радиоприемника неслись одна жизнерадостная композиция за другой, и каждый раз, когда очередная заканчивалась, я смотрела на транзистор, уверенная, что на этот-то раз кто-нибудь расскажет нам, что произошло.
Все же мое подсознание, похоже, предостерегало, что худшее еще впереди, и, повинуясь ему, я вместо мокасин надела походные ботинки.
И тут пол содрогнулся, а фарфоровая малиновка, заплясав вдруг, свалилась с прикроватного столика.
Сначала я было подумала, что мимо проезжает тяжелый грузовик. Но какое там, ведь мы находились в горах — вдалеке от любых асфальтовых дорог.
Землетрясение?
Но с чего бы, ведь мы находились в абсолютно геологически стабильных горах Поконо.
Не размышлявший о геологической стабильности данных мест Натаниэль схватил меня за руку и потащил к двери.
Тут пол под нами вздыбился и заходил ходуном.
Мы, вцепившись друг в друга, тоже задвигались, словно исполняющая фокстрот парочка навеселе.
Стены изогнулись, а потом… потом рухнула разом вся хижина.
Я почти уверена, что орала тогда во все горло.
Когда земля вновь обрела стабильность, оказалось, что радиоприемник все еще играет, а мы с Натаниэлем лежим, прижавшись друг к другу, в остатках дверной рамы.
Вокруг нас кружилась, неторопливо опускаясь, наполнившая морозный воздух пыль.
Я смахнула пыль с его лица.
Руки у меня дрожали.
— Как ты? — спросила я.
— Хуже не бывает, — ответил он.
Его голубые глаза были широко раскрыты, но оба зрачка имели одинаковый размер, так что… Вроде бы он особо не пострадал.
— Ну а как ты?
Прежде чем ответить «лучше не бывает», я, вздохнув, все же мысленно провела инвентаризацию своего тела.
Меня по-прежнему переполнял адреналин, но несомненно я не обмочилась, хотя, признаюсь, и была близка к тому.
— Завтра мне будет больно, но не думаю, что получила какие-то серьезные повреждения. В отличие от нашего жилища.
Он кивнул и вытянул шею, оглядывая полость в развалинах хижины, в которой мы оказались похоронены.
Сквозь щель, где потолочная панель из фанеры упала на остатки дверной фрамуги, пробивался солнечный свет.
С трудом, но мы все же раздвинули либо приподняли часть обломков и выкарабкались наружу.
Если бы я была одна, то я бы… Ну, если бы я была одна, то и в дверь вовремя войти не успела.
Задрожав, несмотря на свитер, я обхватила себя руками.
Натаниэль, покосившись на обломки, предположил:
— Может, одеяло оттуда достанем.
— Давай лучше просто пойдем к машине.
Я повернулась, молясь, чтобы оказалось, что на машину ничего не упало.
Слава богу, она стояла на небольшой парковке неповрежденной.
— Мою сумочку с ключами от машины мы среди развалин вряд ли теперь отыщем. Но не беда, я просто замкну провода под рулевой колонкой, и мы двинемся в путь.
— Так, полагаешь, минуты четыре? — задумчиво спросил Натаниэль и тут же оскользнулся на снегу. — Именно столько прошло между вспышкой и землетрясением.
— Что-то вроде того, — немедленно согласилась я.
Пульс мой по-прежнему неистовствовал, пальцы дрожали, а ноги подгибались, и я, с удовольствием ухватившись мыслями за незыблемые столпы математики, принялась прокручивать в голове цифры и вычислять расстояния. Уверена, Натаниэль делал тогда то же самое.
— Таким образом, центр взрыва находится в радиусе миль трехсот, — заключила я.
— А воздушный фронт взрыва прибудет сюда… Где-то через полчаса после подземного толчка. Плюс-минус.
Голос Натаниэля звучал совершенно спокойно, но когда он открывал для меня пассажирскую дверь, я обратила внимание, что руки его дрожат.
— Что означает, что у нас есть еще… От силы минут пятнадцать до того, как по нам вдарит.
Мои легкие холодом обжег воздух.
Всего лишь пятнадцать минут!
Расчетами для ракетных испытаний я занималась несколько лет, могла с легкостью вычислить наиболее вероятный радиус взрыва «Фау-2» или потенциал ракетного топлива. Расчеты давно уже внесли ясность в мое мышление, но результаты тех расчетов были… Всегда были всего лишь цифрами на бумаге, сейчас же ситуация была совершенно иной, и, кроме того, мне не хватало достоверных данных для достаточно точного, пусть даже и краткосрочного прогноза. Тем не менее я все же знала наверняка, что раз играет радио, то взрыв вызван вовсе не атомной бомбой, но вместе с тем было совершенно очевидно, что сила произошедшего взрыва чудовищна.
— Прежде чем ударит воздушный фронт, следует спуститься как можно ниже к подножию горы.
Свет исходил с юго-востока.
Слава богу, мы находились на западной стороне горы, но к юго-востоку от нас были округ Колумбия, Филадельфия, Балтимор, и там жили сотни тысяч, а то и миллионы людей.
Включая всю мою семью.
Я скользнула на холодное пассажирское сиденье рядом с водительским и, согнувшись на нем в три погибели, извлекла из-под рулевой колонки жгут проводов. Изумилась про себя, что сосредоточиться на проводке автомобиля оказалось много легче, чем на том, что происходит снаружи.
А снаружи воздух явственно шипел и потрескивал.
Натаниэль, заняв место водителя, высунулся из окна и в сердцах воскликнул:
— Черт!
— Что такое? — Я вытащила голову из-под приборной панели и посмотрела через окно мимо заснеженных деревьев вверх.
Небо рассекали многочисленные огненные, дымовые и инверсионные следы. Это на Землю возвращались куски породы, отброшенные ударом метеорита за пределы атмосферы.
— Ну что ж… — Мой голос дрогнул, но я все равно постаралась придать ему веселый тон: — Выходит, ты ошибся насчет того, что метеор взорвался в воздухе.
Я наконец-то завела двигатель, и Натаниэль немедленно дал по газам и повел машину по серпантину вниз.
Добраться до нашего самолета прежде, чем ударит вызванный падением метеорита воздушный фронт, мы никак не могли, и нам оставалось только надеяться, что в сарае он будет достаточно защищен.
Что касается нас, то… То было совершенно очевидно, что чем больше горной породы окажется между нами и ударной волной, тем лучше.
Взрыв, сопровождаемый таким световым эффектом на расстоянии в триста миль, нежным не будет.
Я включила радио, ожидая, что услышу лишь тишину, но из динамика зазвучала музыка.
Я принялась крутить диск, разыскивая хоть что-нибудь, что рассказало бы нам, что происходит, но на всех волнах была только безжалостная музыка.
Салон машины вскоре прогрелся, но дрожь у меня не унялась, и я прижалась к Натаниэлю.
— Кажется, у меня шок.
— Самолет пилотировать сможешь?
— Смочь-то я смогу, но сможем ли мы взлететь, всецело зависит от того, сколько камней набросает на взлетную полосу к тому времени, как мы доберемся до аэродрома.
Я хоть и не принимала участия в боевых действиях во время войны, но бывало по-разному, и пилотировать самолет в любых условиях я давно уже не боялась.
— Хотелось бы только, чтобы меня перестало знобить.
Он обнял меня, остановил машину на обочине встречной полосы движения, где мы оказались прикрыты скальным навесом от ударной волны, которая скоро неминуемо доберется до этих мест.
— Полагаю, лучшего укрытия нам уже не найти, — произнес Натаниэль.
— Похоже на то, — согласилась я.
Паника никому из нас не поможет, да и мы вполне можем ошибаться в суждениях о том, что происходит. Но трудно не напрягаться, ожидая взрывной волны.
Я положила голову на колючую шерсть куртки Натаниэля.
Песня резко оборвалась. Я не помню, что звучало в тот момент. Помню только внезапную тишину и наконец голос диктора. Почему им потребовалось почти полчаса, чтобы сообщить о том, что происходит? Я еще никогда не слышала, чтобы голос Эдварда Р. Марроу так дрожал.
— Леди и джентльмены… Леди и джентльмены, мы прерываем нашу программу выпуском экстренных новостей.
Сегодня около десяти утра в атмосферу Земли вошло нечто, похожее на метеорит. Оно упало в океан недалеко от побережья Мэриленда. На месте падения возник огромный огненный шар, затем последовало землетрясение, следствием которого стали чудовищные разрушения.
Жителям прибрежных районов вдоль всего Восточного побережья рекомендуется немедленно эвакуироваться в глубь страны, поскольку ожидаются гигантские приливные волны, подобные цунами.
Всех остальных граждан настоятельно просим оставаться на своих местах, дабы ваши действия не затрудняли работу сотрудников экстренных служб.
Диктор сделал паузу, и вся нация, казалось, затаила дыхание, вслушиваясь в статическое шипение эфира.
— Теперь я передаю слово корреспонденту Филиппу Уильямсу из нашего филиала в Филадельфии, который сейчас находится в непосредственной близости от места происшествия.
Почему привлечен корреспондент из Филадельфии, а не кто-то из Вашингтона или его пригородов?
Или, скажем, хотя бы из Балтимора?
Сначала я подумала, что усилились помехи, но затем осознала, что из динамика доносятся звуки сильного пожара.
Понадобилось несколько секунд, чтобы до меня наконец дошло понимание. Живых репортеров ближе к месту катастрофы, чем Филадельфия, просто не нашлось, и на то, чтобы отыскать репортера хотя бы оттуда, наверняка ушло немало времени.
— Я стою на федеральной трассе номер один примерно в семидесяти милях к северу от места падения метеорита. Из-за неистовой жары мы не смогли подобраться ближе даже на самолете. Во время полета глазам нашим предстали чудовищные разрушения внизу, столица же выглядит так, будто ее зачерпнула громадная ручища и забрала с собой вместе со всеми жителями.
О состоянии президента пока ничего доподлинно не известно, но…
Голос репортера сорвался, и сердце мое сжалось. Позднее же, когда я увидела, где он стоял, то была поражена, что он вообще был способен тогда говорить.
— Но от самого Вашингтона ничего не осталось, — закончил он.
