Читаем книгу «Dragonlance. Второе поколение» Маргарейт Уэйс и Трейси Хикмена

Новые герои Кринна вступают в противоборство с Силами Тьмы!

Годы миновали с той поры, как завершилась кровопролитная Война Копья. Жители Ансалона успели восстановить свои жилища и позабыть об опасности. Герои Копья сложили оружие и вернулись к повседневным заботам. Они растят детей и наслаждаются тихой, благополучной жизнью. Однако мир на Кринне хрупок и недолговечен. Силы Тьмы не дремлют и по-прежнему стремятся обрести абсолютную власть. Кто на сей раз осмелится бросить им вызов? Детям Героев Копья настал черед взять в руки меч воина или посох мага. Ибо они — ВТОРОЕ ПОКОЛЕНИЕ.

Глава первая
Неожиданная просьба всадницы на синем драконе

Осень, пришедшая на Ансалон, добралась и до Утехи.

Листья валлинов налились золотом и красным огнем. По мнению Карамона, нынешняя осень была самой необыкновенной из всех — кроны могучих деревьев полыхали ярче золотых монет, недавно отчеканенных в Палантасе.

Тика, его жена, согласилась с ним: действительно, в Утехе никогда еще не видали таких красок осени. А затем, когда он вышел из трактира — достать из погреба новый бочонок выдержанного эля, — Тика рассмеялась и покачала головой:

— Карамон каждый раз говорит, что листья красивее, чем год назад. Он никогда не меняется…

Посетители дружно расхохотались, а некоторые даже решили подшутить над великаном, когда тот вернулся в трактир с огромным бочонком на плече.

— Нынче листья немного коричневатые, — сказал один печально.

— И уже высохли, — подхватил другой.

— Да и осыпаются слишком рано, — хмыкнул третий.

Карамон удивленно посмотрел на них и немедленно поклялся в обратном. Затем он вытащил шутников на порог гостиницы и ткнул им в лицо ближайшую ветку в качестве доказательства. Завсегдатаи покачали головой и признали правоту хозяина — действительно листья еще никогда не были столь прекрасны.

Затем Карамон, преисполненный гордости, словно самолично раскрасил каждый листок, вел шутников к стойке бара и ставил им бесплатную выпивку.

Это тоже повторялось из года в год.

Гостиница «Последний Приют» была переполнена в ту осень. Карамон объяснял необычное количество постояльцев красотой тех же листьев. Действительно, в эти относительно мирные дни многие приходили в долину, в том числе и полюбоваться на удивительные деревья, что росли только здесь и нигде больше на всем Кринне (несмотря на различные утверждения других городов, которые здесь не будут упомянуты).

Но даже Карамон был вынужден соглашаться с практичными доводами Тики — предстоящий Конклав Магов вызывал больше интереса, чем самые красивые листья.

Ибо Конклав Магов Кринна собирался крайне редко, только когда главы трех Лож — Белых, Черных и Красных Мантий — решали, что настала пора созвать всех, от недавних послушников до самых опытных магов, для обсуждения тайных дел.

Маги всего Ансалона отправлялись в Вайретскую Башню, чтобы принять участие в Конклаве. Были приглашены и существа, известные как народ Серой Драгоценности, они не пользовались чистой магией, но применяли различные чародейские предметы и артефакты. Несколько представителей расы гномов стали почетными гостями — целая группа прибыла на Конклав, нагруженная всевозможными чертежами и проектами, надеясь убедить магов допустить их. Многочисленные кендеры хотели заявиться, но были вежливо, хотя и непреклонно остановлены еще у границ.

«Последний Приют» была последней удобной гостиницей по дороге до самого Вайретского Леса, где высится Башня Высшего Волшебства, древняя цитадель магии на континенте.

— Они все едут любоваться цветом листьев, — говорил Карамон жене. — Большинство из этих чародеев могли бы в один миг перенестись прямиком к Башне, безо всяких промежуточных остановок.

Тика лишь смеялась и пожимала плечами, соглашаясь: мол, да, дело именно в них. Этих слов было достаточно, чтобы Карамон провел остаток дня в прекрасном расположении духа. Никто из них не упомянул о Рейстлине, близнеце Карамона. А ведь каждый маг, останавливающийся у них, спешил выразить силачу свое уважение и восхищение его братом.

Маг огромной силы и намного больших амбиций, Рейстлин обратился к Злу и едва не разрушил мир. Но в конечном итоге искупил вину ценой собственной жизни более двадцати лет назад. Одну из маленьких комнат в гостинице теперь считали комнатой Рейстлина, она была заполнена различными безделушками (некоторые из них были магическими), призванными увековечить память о маге (кендерам было запрещено находиться даже рядом с ней).

До Конклава оставалось всего три дня, и нынешней ночью, впервые за последнюю неделю, гостиница оказалась пуста. Маги поспешили уехать, поскольку Вайретский Лес — хитрое место: не ты находишь его, а он тебя. Даже самые опытные из заклинателей знали: они могут потратить не меньше целого дня на поиски, пока Лес не соизволит появиться сам.

Потому магов уже не было, а завсегдатаи еще не успели появиться. Жители Утехи и соседних селений частенько останавливались в «Последнем Приюте» ради коронного блюда — картофеля со специями и кружечки-другой эля. Но при появлении такого количества различных магов все они поспешили убраться. Сейчас к использующим магию на Ансалоне относились довольно дружелюбно (в отличие от прежних времен преследования и ненависти), но даже служащим добру Белым Мантиям особо не доверяли.

В первый раз Конклав провели через несколько лет после окончания Войны Копья, Карамон как раз открыл свою гостиницу для магов (многие заведения отказывались обслуживать их) — после чего случились некоторые неприятности. Завсегдатаи начали громко выражать возмущение подобным соседством, один уже выпил достаточно, чтобы начать издеваться над молодым магом в красной мантии. В тот раз жители Утехи могли наблюдать редчайшее зрелище — как Карамон впал в ярость. Об этом потом часто вспоминали за столами, но всегда в отсутствие великана. Друзья утащили дебошира на руках, когда смогли наконец освободить его голову из расщепленной толстой ветки.

После этого случая завсегдатаи во время проведения Конклава предпочитали убираться в другие заведения, а Карамон спокойно обслуживал заезжих магов. По окончании совета горожане потихоньку возвращались в «Последний Приют», и жизнь текла по-старому.

— Но сегодня ночью, — проговорил Карамон, с восхищением поглядывая на жену, — мы отправимся спать пораньше…

Они были женаты уже почти двадцать два года, но Карамон все еще был твердо убежден, что его Тика — самая красивая женщина Кринна. У них было пятеро детей, три мальчика: Танин, двадцати лет, Стурм, которому едва исполнилось девятнадцать, шестнадцатилетний Палин, и две маленькие девочки: Лаура и Дезра, пяти и четырех лет. Двое старших страстно желали стать рыцарями, постоянно пребывая в поисках приключений, и почти не появлялись дома, а Палин старательно изучал магию («Это временно, — говорил Кармон, — парнишка скоро возьмется за ум»).

Что касается младших дочек… об этом в другой истории…

— Было бы хорошо, — повторил Карамон, — пораньше забраться в постель — для разнообразия.

Энергично подметавшая пол Тика поджала губы, чтобы не рассмеяться, и, вздохнув, сказала:

— Да уж, слава Богам. Я так устала, боюсь заснуть раньше, чем моя голова коснется подушки.

Карамон встревоженно посмотрел на жену и перестал вытирать кружки.

— Надеюсь, ты не так уж сильно утомлена, дорогая? Палин в школе, старшие навещают Золотую Луну и Речного Ветра, девчонки давно заснули, и, кроме нас, тут никого нет… Я подумал, мы могли бы… ну… у нас будет немного времени… поболтать…

Тика быстро отвернулась, пряча улыбку.

— Как тут не устать, — делано тяжело вздохнула она, — мне надо еще перестелить кровати, попробовать стряпню нового повара и проверить счета…

Плечи Карамона поникли.

— Ладно, тогда хорошо… — пробормотал он. — Иди скорей спать, а я тут за тебя все закончу…

Тика отбросила прочь метлу и, смеясь, обняла Карамона насколько смогла — объемы мужа за последние годы сильно увеличились.

— Ты большой тупоголовый пенек! — нежно воскликнула она. — Я просто дразнила тебя! Конечно, мы отправимся спать и «поговорим», уж ты никогда не забываешь о том, какие «разговоры» должны вестись между мальчиками и девочками. Пошли! — Она игриво потащила мужа в обеденный зал. — Погаси огни и запри дверь, работа подождет и до утра.

Карамон, ухмыляясь, захлопнул дверь и уже протянул руку к задвижке, когда снаружи послышался тихий стук.

— Проклятие! — нахмурилась Тика, торопливо задув свечу, которую держала в руке. — Кто это еще на ночь глядя? Притворись, что ничего не слышал, возможно, они уйдут…

— Не знаю… — Мягкосердечный Карамон засомневался. — Сегодня к вечеру подморозило…

— Карамон! — сердито бросила Тика. — Есть и другие гостиницы…

Новый стук в дверь, на этот раз более сильный, прервал ее.

— Хозяин? Сожалею, что так поздно, но мне отчаянно необходим ночлег, — послышался мелодичный голос.

— Это женщина, — произнес Карамон, и Тика поняла, что решение уже принято. Отказать любому мужчине или послать того в другую гостиницу муж мог, но прогнать женщину, путешествующую по ночам…

Никогда.

— И что эта особа делает ночью одна? Держу пари, это не к добру, — сказала она.

— Тика, — начал Карамон умильным тоном, каким говорил всегда, когда надо было умаслить жену, — откуда ты знаешь? Может, бедняга пошла навестить больного родственника, а темнота застала ее по дороге, или…

Тика вновь запалила свечу.

— Ладно. Открывай.

— Иду! Иду! — заревел великан, бросаясь к двери. Потом встревоженно оглянулся на жену: — Надо бы разжечь огонь на кухне, она, может быть, голодна.

— Тогда удовлетворится холодным мясом и сыром, — отрезала Тика, с грохотом ставя подсвечник на стол. Хоть время и смягчило огненный цвет ее волос, но оно ничего не смогло поделать с характером, и Карамон немедленно отбросил мысль о горячей пище для незнакомки.

— Вероятно, она слишком устала, — сказал он, надеясь смягчить жену, — пойдет сразу наверх — спать…

— Хм! — фыркнула Тика, подбоченясь. — Ты собираешься открыть дверь или позволишь ей там замерзнуть?

Муж немедленно развернулся и широко распахнул створку. На пороге стояла женщина, при виде которой даже у добросердечного Карамона возникли мысли о правильности своего поступка. Гостья была закутана в толстый плащ, носила тяжелый шлем и особые кожаные перчатки, выдававшие в ней всадника на драконе. Само по себе ничего необычного в этом не было — последнее время в Утехе побывало множество таких людей.

Но шлем и плащ были темно-синими с черными узорами. Всполохи света от камина переливались на кожаных штанах и черных сапогах.

Всадница на синем драконе!

Такая персона не появлялась в Утехе с самых дней войны. Покажись она в открытую днем, ее просто закидали бы камнями или, в лучшем случае, арестовали и бросили за решетку. Даже спустя двадцать пять лет после окончания сражений жители Утехи вспоминали синих драконов, сжигавших родной город и убивших тогда многих защитников. А ветераны, такие как Тика и Карамон, с особой ненавистью вспоминали драконов и их всадников, преданно служивших Королеве Тьмы.

Глаза из прорези шлема смотрели твердо и спокойно.

— Найдется комната на ночь? Я приехала издалека и нуждаюсь в крыше над головой. — Голос прозвучал устало… но немного нервно. Странница старалась держаться в тени и несколько раз бросила косой взгляд через плечо, посматривая на небо.

Карамон в нерешительности глянул на жену — Тика прекрасно разбиралась в характерах людей, что неудивительно при ее опыте владелицы гостиницы. Она быстро кивнула, и Карамон подвинулся в сторону, позволяя гостье войти. Всадница последний раз оглянулась и шагнула вперед, стараясь держаться подальше от яркого света.

Карамон тоже высунулся и посмотрел вверх, прежде чем закрыть за ней дверь. Красная и белая луны ярко светили в небе, удивительно сблизившись, хотя и не так, как будет через несколько дней. Черная луна была где-то рядом, но ее могли видеть лишь слуги Темной Королевы. Луны покровительствовали трем силам магии: доброй, злой и балансу между ними.

Тяжелый брусок с грохотом лег на свое место в паз. При этом звуке женщина непроизвольно вздрогнула и машинально ухватилась за жемчужную фибулу на плаще, испускавшую слабое свечение в полумраке зала. Рука дрогнула, фибула сорвалась и полетела на пол.

Карамон попытался поднять ее, но женщина двигалась быстрее. Она уже собралась спрятать фибулу в складках плаща, но Карамон остановил ее руку, хмурясь.

— Странное украшение, — сказал он, заставив женщину разжать пальцы, и показал застежку Тике.

Теперь, разглядев ее, силач уже пожалел, что прикоснулся к фибуле. Тика смотрела на нее, поджав губы, наверняка прикидывая, не подвело ли ее чутье на этот раз.

— Черная лилия.

Матовый цветок с четырьмя острыми лепестками и кроваво-красной сердцевиной, растущий, согласно эльфийским легендам, на могилах несчастных, умерших не своей смертью. Лилия вырастает прямо из сердца невинной жертвы, поэтому, если ее сорвать, стебель начинает кровоточить…

Всадница быстро отняла руку, спрятав вещицу в складках отороченного мехом плаща.

— И где ты оставила своего дракона? — угрюмо спросил Карамон.

— Спрятала в одной из близлежащих долин. Не беспокойся, хозяин, он полностью под моим контролем и не доставит никаких хлопот. — Женщина стянула кожаный шлем, защищавший ее лицо во время полета. — Даю тебе слово.

Как только она сняла шлем, немедленно исчез страшный всадник на драконе, на его месте оказалась особа средних лет — точнее определить ее возраст было трудно. Заметны были первые морщины, но вызванные, пожалуй, горем, а не временем, заплетенные в косу волосы поседели, но казалось, не в свой срок. Глаза не были холодными и беспощадными, как у всех, кто служит Такхизис, скорее — нежными и грустными… даже испуганными.

— Мы верим тебе, миледи, — быстро сказала Тика, бросая пренебрежительный взгляд на Карамона, чего, говоря по чести, великан не заслужил.

Карамон никогда не спешил реагировать, но не потому, что был тупым (как думали некоторые его друзья еще в юности), а потому, что предпочитал рассматривать каждое новое и неожиданное событие со всех сторон. Такой способ думать занимал много времени и часто вводил в заблуждение не только его товарищей, но и жену. Но Карамон, отказываясь от поспешных выводов, часто делал необыкновенно проницательные замечания впоследствии.

— Миледи замерзла, — добавила Тика, в то время как ее муж стоял в оцепенении, глядя в пространство.

Жена предпочла не трогать его — она уже увидела признаки работы мозга Карамона. Тика взяла женщину под руку и проводила ее к очагу.

— Присаживайся, я сейчас подброшу дров. Не хочешь ли горячего? Мне потребуется лишь пара минут, а потом…

— Нет, спасибо, не надо разжигать огонь… Я дрожу не от холода, — произнесла женщина низким голосом.

Она скорее рухнула, чем присела на скамью.

Тика опустила кочергу, которой ворошила угли.

— Что случилось, миледи? Ты только что выбралась из какого-то заточения? За тобой погоня?

Женщина удивленно подняла глаза, затем чуть улыбнулась.

— Почти угадала. По мне так заметно? — Всадница прикоснулась дрожащей рукой к щеке.

— Муж! — немедленно воскликнула Тика. — Где твой меч?

— А? Что? — вздрогнул Карамон, отвлекшись от размышлений. — Какой меч?

— Надо поднимать на ноги шерифа и городское ополчение… Не волнуйся, миледи. — Тика быстро сняла рабочий передник. — Никто не тронет тебя здесь.

— Стойте! Не надо! — Женщина испугалась ее слов больше, чем любой угрозы.

— Погоди, Тика,— произнес Карамон, кладя тяжелую руку наплечо жены. А когда он начинал говорить таким тоном, лучше было ему не перечить. —  Все будет нормально, — успокоил он всадницу, вскочившую на ноги, — никто не скажет никому о тебе, миледи, пока ты сама этого не захочешь.

Всадница, тяжело вздохнув, вновь села на место.

— Но, любимый… — начала Тика.

— Она пришла сюда не случайно, — прервал жену Карамон, — и у нас в гостинице ей необходима не просто комната. Ей нужен кто-то, живущий в Утехе… Кроме того, не думаю, чтобы она спаслась из плена, она просто уехала. — Он помрачнел. — И вернется обратно тоже по собственному желанию.

Женщина вздрогнула и чуть поклонилась.

— Ты прав. Я действительно ищу одного человека в Утехе. Ты владелец гостиницы и можешь мне помочь… Мне необходимо переговорить с ним этой же ночью, дольше я не рискну здесь оставаться. Времени… — Ее пальцы в синих перчатках сжались в кулаки. — Времени почти не осталось.

Карамон повернулся к своему плащу, висевшему на крюке за стойкой бара.

— Кто это? Как его зовут? Я немедленно за ним отправлюсь, уж в Утехе мне все знакомы…

— Подожди-ка, — остановила его благоразумная Тика. — А для чего нужен этот человек?

— Я могу сказать его имя, но не могу сказать, для чего он мне нужен. Важно лишь, что ему этот разговор может принести больше пользы, чем мне.

Карамон вновь нахмурился:

— Это навлечет на него опасность?

— Не могу ответить, — спрятала глаза всадница, — сожалею, но…

Силач медленно покачал головой:

— Не могу же я разбудить человека посреди ночи и отвести навстречу гибели!

— Я могу солгать тебе, — вскинулась женщина, — могу сказать, что все будет хорошо, но я сама не знаю этого. Я владею страшной тайной и могу разделить ее только с тем человеком, которому она  предназначена. — Она схватила Карамона за руку. — Под угрозой не просто жизнь, нет! Душа!

— Не нам судить ее, дорогой, — сказала Тика, — пусть этот неизвестный, кто бы он ни был, решит сам.

— Хорошо, я пойду и приведу его. — Карамон уже решительно завязывал плащ у горла. — Как его зовут?

— Маджере, — произнесла всадница. — Карамон Маджере.

— Карамон?! — изумленно повторил за ней Карамон.

Женщина неправильно истолковала его удивление.

— Я знаю, что прошу слишком многого… Карамон Маджере, Герой Копья, один из самых известных воинов Ансалона… Что у него может быть общего со мной? Но, если он спросит, скажи ему… — Тут она сделала паузу, обдумывая слова. — У меня есть вести насчет его сестры.

— Сестры! — Карамон отшатнулся, ударившись о стену. Гостиница содрогнулась.

— Паладайн, защити! — Тика вздрогнула. — Нет, только не это… Китиара?!

Глава вторая
Сын Китиары

Карамон медленно стянул с себя плащ и, не глядя, повесил — мимо крюка. Тот сполз на пол, но великан не обратил на это внимания.

Женщина наблюдала за его действиями с растущей тревогой.

— Ты не собираешься привести ко мне Маджере?

— Ты его уже нашла. Карамон Маджере — это я.

Всадница с недоверием воззрилась на него.

— Да спросите любого, — широко развел руки Карамон, словно обхватывая гостиницу и все земли вокруг. — Какой смысл мне лгать? — Он слегка покраснел и похлопал себя по объемному животу. — Может, я не очень похож на героя…

Внезапно всадница рассмеялась, сразу став моложе:

— Честно говоря, я ожидала увидеть великого лорда… Но так будет даже проще… легче… — Она пристально посмотрела на силача. — Да, теперь, приглядевшись, я узнаю некоторые черты… Она описала мне тебя как «большого человека, в котором мускулов больше, чем мозгов, всегда размышляющего о том, где бы основательно подкрепиться». Прости меня, но это слова Китиары, а не мои.

Лицо Карамона потемнело.

— Я полагаю, миледи, ты знаешь — моя сестра мертва. Моя единоутробная сестра, которая была Повелительницей Драконов и союзницей Королевы Тьмы. И с чего бы ей рассказывать обо мне? Может, она и любила меня раньше, но однажды, как мне кажется, второпях об этом забыла.

— Мне лучше всех известно, какой была Китиара, — вздохнула женщина. — Она прожила под моей крышей несколько месяцев, лет за пять до войны. Наверное, лучше рассказать историю с самого начала. Я пролетела сотни миль, чтобы найти тебя…

— Может, подождем до утра?

Всадница покачала головой:

— Нет, я не осмелюсь. Будет лучше, если я уйду с рассветом… Так вы меня выслушаете? Можете не верить мне. — Она пожала плечами. — Тогда я просто уйду и оставлю вас с миром.

— Пойду приготовлю немного крепкого чаю, — сказала Тика и двинулась в кухню, по дороге погладив массивное плечо мужа, молчаливо призывая того слушать.

Карамон грузно уселся рядом.

— Ну, хорошо. Как тебя зовут, миледи? Если ты, конечно, не собираешься скрывать свое имя.

— Сара Дунстан. Я жила и живу в Соламнии, в маленькой деревушке неподалеку от Палантаса. Именно там и началась эта история. Тогда мне было почти двадцать, я жила одна в доме, некогда принадлежавшем моим родителям, умершим от чумы за несколько лет до этого. Я тоже заразилась, но была одной из немногих, кому удалось исцелиться. На жизнь я зарабатывала ткачеством, научившись ремеслу у матери, и так и не вышла замуж. О, конечно, у меня были женихи, мне делали предложения, но я одно за другим отклонила их. Я никого не полюбила, а жить с нелюбимым человеком было выше моих сил. Перед войной жизнь была не особенно счастливой — слишком много неизвестности и плохих предзнаменований.

Сара приняла чашку с чаем, а Тика устроилась рядом с мужем, передав ему вторую. Карамон принял чай и, не глядя, отставил в сторону, сразу забыв о нем.

— Продолжай, миледи.

— Не надо звать меня миледи, я никогда не была ею. Я же говорю: работала ткачихой день и ночь, пока однажды в дверь не постучали. Выглянув, я сперва увидела сгорбившегося мужчину, но потом поняла: это девушка в массивной кожаной броне. У нее был меч и темные волосы, подрезанные, как у воина.

Тика посмотрела на Карамона, чтобы увидеть его реакцию. Описание Китиары было точным. Но лицо мужа ничего не выражало.

— Женщина открыла было рот, наверное, чтобы попросить воды, но тут силы оставили ее, и она рухнула в обморок прямо у меня на пороге. Я оттащила ее на кровать — видно было, что незнакомка тяжело больна, но я не особенно разбираюсь в подобных вещах. Тогда я кинулась к старухе-друиду, которая выполняла обязанности деревенской целительницы. Это было еще до того, как жрецы Мишакаль возвратились к нам, но друиды умели лечить собственными силами, чем спасли множество жизней. Возможно, именно потому мы не верили никому из ложных жрецов и не поддавались на их уловки. К тому времени, как пришла старуха, Китиара — она смогла сказать, как ее зовут, — вернулась в сознание. Она пробовала встать с кровати, но оказалась слишком слаба. Старуха осмотрела ее и приказала лежать, но Китиара отказалась. «Это просто лихорадка, — сказала она, — дай мне средство от жара, и я продолжу путь». — «Это никакая не лихорадка, и ты прекрасно об этом знаешь, — бросила целительница, — ты беременна и, если немедленно не ляжешь в постель, потеряешь дитя».

При этих словах Карамон побледнел как полотно, а Тика поставила и свою чашку на стол из опасения пролить чай, после чего крепко вцепилась мужу в локоть.

Сара вздрогнула и продолжала:

— «Я желаю потерять это отродье!» — закричала Китиара и начала сыпать проклятиями. Никогда еще я не слышала из уст женщины подобных изощренных и грязных ругательств. Слышать такое было просто ужасно, но на старуху все это не произвело никакого впечатления: «Ты не просто потеряешь ребенка, но и умрешь сама, если не принять необходимых мер». Потом Китиара неразборчиво бормотала о неверии в старого беззубого глупца, но могу вам сказать — она боялась, возможно, потому, что была слаба и больна. Целительница хотела, чтобы Китиару отнесли в ее дом, но я решила сама ее выходить. Думаете, это странно? Возможно, но мне было так одиноко… кроме того, у твоей сестры
было несколько качеств, меня восхитивших…

Сара улыбнулась, а Карамон лишь покачал головой.

— Она была сильна и независима, такая, думалось мне, какой я смогу стать сама, если наберусь мужества. Потому она осталась со мной. Китиара действительно подхватила болотную лихорадку и ненавидела плод, зреющий внутри нее, страстно желая от него избавиться. Я ухаживала за ней больше месяца, потихоньку изгоняя лихорадку… Наконец Китиара пошла на поправку и даже умудрилась не потерять ребенка, но после выздоровления очень ослабела. Едва могла поднять голову от подушки — знаете, наверное, как это бывает. Первое, о чем она попросила, придя в себя, это помочь ей избавиться от ребенка. Старуха-друид сказала: мол, уже поздно, все сроки прошли. Если бы не слабость, Китиара
убила бы себя, но она едва могла говорить. С того дня она лишь считала дни до того момента, когда «сможет избавиться от маленького ублюдка и отправиться дальше».

Карамон неожиданно закашлялся и зажал рукой рот, Тика сжала его плечо.

— Когда пришло время рожать, — продолжила Сара, — Китиара уже восстановила силы, это было очень хорошо, потому что роды оказались крайне долгими и трудными. Два дня она терпела муки, прежде чем на свет появился здоровый и сильный малыш. К сожалению, такого нельзя было сказать о матери. Целительница, сразу невзлюбившая ее, прямо сказала — Китиара скоро умрет и перед смертью обязана назвать имя отца ребенка, чтобы тот взял на себя заботы о малыше. В ту ночь, будучи при смерти, Китиара назвала мне имя отца и обстоятельства зачатия. Но именно из-за того, кем он был, женщина взяла с меня страшную клятву никогда не говорить об этом никому. Я поклялась памятью матери. «Отнеси мальчишку моим братьям, Карамону и Рейстлину Маджере, они смогут вырастить его воином, — сказала Китиара, — особенно Карамон, он хороший боец, я ведь сама учила его». Конечно, я обещала все исполнить, ведь я думала, что она умирает. «Могу ли я в качестве доказательства что-нибудь передать твоим братьям? Иначе как они поверят мне? — спросила я ее. — К примеру, украшение или драгоценность?» — «У меня нет никаких драгоценностей… кроме меча… Отнеси мой меч Карамону, он узнает его… И скажи ему… скажи ему… — Тут Китиара посмотрела на ребенка, который кричал в колыбели у огня. — Мой младший брат так же вопил… Рейстлин всегда был очень болезненным… и когда он орал, Карамон развлекал его, устраивая театр теней…» Тут силы оставили ее, но потом Китиара зашептала вновь: «Надо сложить пальцы вот так, видишь, похоже на голову кролика… А Карамон говорил: мол, смотри, Рейст, зайчики…»

Великан застонал и уронил голову на руки, Тика немедленно обняла его и что-то мягко зашептала на ухо.

— Я сожалею… — произнесла Сара, — я забыла, насколько ужасно, должно быть, услышать такое. Мне не хотелось причинять тебе страдания, лишь только доказать…

— Все в порядке, миледи. — Карамон медленно поднял голову. На его лице отразилась мука, но он попытался сосредоточиться. — Иногда трудно справиться с воспоминаниями… особенно с такими. Но теперь я верю тебе, Сара Дунстан, и сожалею о своей подозрительности, только Кит или… или Рейст знали ту историю…

— Не стоит извиняться. — Сара погрела руки о кружку с чаем. — Ведь Китиара не умерла. Старуха-друид не могла поверить в это, она решила, что Китиара заключила договор с Такхизис. Я часто думала об этом, когда слышала потом об ее ужасных деяниях. Наверное, она пообещала Темной Королеве души других взамен собственной, иначе почему бы Такхизис позволила ей выздороветь.

— Страшные вещи ты говоришь! — Тика задрожала.

— Это не выдумки, — отрезала Сара, — я видела ее работу.

Она замолчала, мрачно изучая носки сапог, а Карамон с Тикой не отрывали от нее взглядов, словно заново увидев ее наряд и вспомнив, кто она такая.

— Ты сказала, ребенок выжил, — начал Карамон. — Думаю, Китиара бросила его?

Сара продолжила рассказ:

— Скоро Китиара уже была готова к путешествию, но за это время немного привязалась к ребенку. Он был чудным малышом, поверьте. «Я не смогу взять его с собой, — сказала она. — На севере собираются большие армии. Грядут великие дела. Мне нужно отправиться туда, зарабатывать славу и богатство мечом. Найди ему хороший дом. Я буду посылать деньги на его воспитание, а когда он подрастет для сражений, вернусь за ним». Я предложила отвезти ребенка к братьям, но она обожгла меня гневным взглядом: «Забудь рассказы о моей семье! Забудь все, что я говорила! А особенно — забудь про его отца!» Тогда я робко попросила разрешения оставить ребенка у себя… — Сара залилась краской. — Я же была так одинока, поймите. И мне всегда хотелось иметь собственного ребенка, а тут словно Боги
услышали мои молитвы и ответили. Китиаре идея понравилась, она доверяла мне, наверное, даже любила, насколько вообще можно любить другую женщину. Она пообещала мне присылать деньги всякий раз, как только получится, но мне было все равно. Я и сама могла прокормить нас с малышом. Перед отъездом Китиара поцеловала ребенка на прощание и передала его мне на руки… «Как ты назовешь его?» — спросила я. Китиара рассмеялась и ответила: «Пусть носит имя Стил». Потом она объяснила, что это имя — своего рода шутка, связанная с фамилией ребенка.

— Это, наверное, должно значить «Полуэльф», — прошептал Карамон Тике. — Не вижу тут ничего смешного, особенно для Таниса. И все эти годы… — Он покачал головой. — Бедняга ничего не знал…

— Тише! — зашипела Тика. — Откуда ты можешь знать наверняка?

— Что, — насторожилась Сара, — о чем вы говорите?

— Жаль, я не оценил шутки, — сказал Карамон, — ну, с именем ребенка… Полуэльф.

— Полуэльф? — удивленно переспросила Сара.

Быстро краснея, Карамон закашлялся и пробормотал:

— Ну, мы все знали о Танисе и Китиаре, можно сейчас уже не скрывать.

— Ах, вы думаете, отец ребенка — Танис Полуэльф, — внезапно догадалась всадница. — Но тут вы не правы.

— Ты уверена? — теперь озадачился Карамон. — Хотя, конечно, мог быть кто-то еще…

— Любой человек в штанах… — одними губами проговорила Тика.

— Но ты сказала, ребенок был рожден за четыре года до войны, а тогда Китиара и Танис были любовниками. И это могло быть только после того, как она покинула Утеху вместе с… — Карамон захрипел от удивления и уставился на Сару. — Но это невозможно! Кит врет, я не верю ей!

— Ты про что? — потребовала разъяснений Тика. — Я не понимаю, о ком ты говоришь?

— Да как ты не помнишь…

— Карамон, — раздельно сказала Тика, — когда ты с Рейстлином и другими уехал из Утехи, я была маленькой девочкой. И ни один из вас никогда не рассказывал, что случилось за пять лет до войны.

— И верно, мы о них никогда не говорили. — Карамон медленно сосредоточивался. — Мы отправились тогда на поиски истинных Богов, но вспоминая сейчас, я понимаю — искали мы, прежде всего, самих себя. Как может мужчина или женщина рассказать об этом? Мы оставались немы, сохраняя истину в сердце и предпочитая слушать сказителей, которые за одну стальную монету сочинят все, что только душе угодно.

Он пристально посмотрел на Сару, которая смутилась и склонилась над кружкой с остывшим чаем.

— Я признаю, у меня нет никаких доказательств, — сказала она вызывающе, — точнее, есть, но я не могу их сейчас представить. Но вы мне верили до сих пор.

— Уже и не знаю, чему верить. — Карамон поднялся и медленно подошел к очагу. — Кто бы объяснил, что происходит?

— Говори, как зовут ребенка полностью, — рассердилась Тика.

— Стил, — произнесла Сара Дунстан, — Стил Светлый Меч

Глава третья
Белая роза, чёрная лилия

— Боги сохрани! — воскликнула Тика. — Ведь это значит… линия его рода… Благослови, Паладайн!

Она испуганно вскочила, широко раскрытыми глазами глядя на Карамона.

— Китиара убила его! Убила отца собственного ребенка!

— Не могу в это поверить, — сказал Карамон глухо. Он сунул руки в карманы и раздраженно пнул головешку, собравшуюся выкатиться из очага на пол. Улетевшее полено осыпало дымоход искрами. — Он никогда бы… — Карамон сделал паузу, краснея. — В общем, конечно, мог…

— Он тоже был человеком, юношей, — мягко сказала Сара.

— Ты не знала его! — сердито крикнул Карамон.

— Но узнала чуть позднее. Ты выслушаешь заключительную часть истории?

Тика осторожно погладила мужа по спине.

— Заткнув уши, не заткнешь рот правде, — произнесла она эльфийскую пословицу.

— Только если это не досужие сплетни, — буркнул Карамон. — Скажи мне, миледи, ребенок еще жив?

— Да, твой племянник жив, — грустно сказала Сара, — ему двадцать четыре года, и, беспокоясь о нем, я прилетела сюда.

— Тогда продолжай.

— Как ты и говорил, Китиара и молодой рыцарь оставили Утеху, направляясь на север. Они искали известия о своих отцах, бывших Соламнийскими Рыцарями, поэтому казалось логичным им отправиться вместе. Хотя, боюсь, они были весьма недружной парой. С самого начала все пошло не так — даже причины, побудившие их отправиться на поиски, были различны.

Для Стурма это была святая цель, его отец являлся символом и образцом рыцарства, а для Китиары — совсем нет. Она знала или подозревала о предательстве своего отца и изгнании того из рядов рыцарства. Возможно, она даже поддерживала с ним связь, но прежде всего ее тянуло к армиям Темной Королевы, тайно формирующимся на севере.

Сначала Китиара думала о молодом Светлом Мече как о забавной игрушке с его вечным религиозным пылом и поисками предназначения. Но недолго. Вскоре он надоел, а потом и начал серьезно раздражать ее. Отказывался останавливаться в тавернах, называя их обителью Зла, каждую ночь проводил в молитвах. А дни тратил на проповеди о грехах Китиары. Она, возможно, и смолчала бы, но тут молодой рыцарь совершил ужасную ошибку — он стремился командовать, чего Китиара спустить не смогла, сами знаете… — Сара грустно улыбнулась. — В те месяцы, когда она жила у меня, мы делали все по ее желанию. Ели, что ей нравится, говорили, когда она хотела… «Стурм приводил меня в бешенство, — однажды, месяцы спустя, сказала мне Китиара, сверкая огромными темными глазами. — Я старше и более опытный воин! Я помогала его тренировать! И вдобавок он еще имел наглость приказывать мне!» Другой человек сказал бы просто: «Друг, нам не ужиться вместе. Пойдем разными путями», но только не Китиара.

Она желала преподать урок, доказать наглядно, кто сильнее. Поначалу Китиара решила вызвать Стурма на поединок и публично отдубасить как следует, но потом ей этого показалось мало. И она придумала подходящую месть: показать молодому рыцарю, что его броня самодовольства треснет при первом ударе. Она соблазнила его.

Карамон выглядел более чем ошеломленным — ведь он слишком хорошо знал обоих…

— Соблазнение Светлого Меча стало игрой для Китиары, развлечением на время скучного путешествия. Ты знаешь, какой очаровательной могла быть твоя сестра, когда хотела. Она перестала спорить, изображала восхищение и влюбленность в него, расточая похвалы и ласки. Стурм был благородной, идеалистической, возможно, чуть напыщенной натурой, но он был так молод… Он начал думать, что приручил дикую кошку, наставил на путь истинный. И, без сомнения, влюбился в нее. Когда она начала свое соблазнение, юноша долго боролся с обуревающими его страстями — ведь Стурм дал обет целомудрия до брака. Но в этом возрасте кровь слишком горяча, тело зачастую действует без должного контроля духа, а он был просто человеком… Китиара уже набралась опыта в подобных вопросах, а молодой рыцарь — нет. Сомневаюсь, что он правильно оценивал происходящее, пока не стало слишком поздно. — Сара понизила голос. — Однажды ночью он пел молитвы — именно этот момент Китиара и выбрала. Месть была бы идеальной, если бы она смогла отвратить его от Бога… Все произошло, как и было задумано.

Повисла тишина, Карамон горько смотрел на умирающий огонь, Тика наматывала на руку край передника.

— На следующее утро, — вздохнула Сара, — рыцаря озарило. По его мнению, их действия, бесспорно, были греховны. Тогда он сделал единственное, что мог, — попросил ее руки и сердца.

Китиара расхохоталась и долго не переставала смеяться. Она издевалась над его верой и клятвами, презрительно бросив, что «это была просто игра», кричала, что не любит Стурма, а лишь презирает! Китиара достигла цели, увидела его пристыженным и сокрушенным, как и надеялась. Она уехала прочь, сказав мне потом: «Лицо Стурма стало совсем белым, словно я пронзила копьем его сердце. В следующий раз он будет так выглядеть на собственных похоронах!»

— Будь ты проклята, Китиара, — тихо сказал Карамон, ударяя кулаком в кирпичную стену камина. — Будь ты проклята…

— Тише, Карамон, — быстро вмешалась Тика, — она мертва, и кто знает, как теперь расплачивается за грехи.

— Удивлюсь, если ее страдания достаточны, — спокойно сказал Сара. — Я была молода и наивна, поэтому с трудом представляла, какие чувства испытал тогда юноша. Однажды я заговорила об этом с Китиарой, но она лишь рассердилась. «Он все заслужил» — ее вердикт был неизменным. Кроме того,
Стурм отомстил — Китиара рассматривала собственную беременность как месть. Именно поэтому она взяла с меня клятву не разглашать имя отца.

— Тогда зачем ты пришла ко мне? — не выдержал Карамон. — Какая теперь разница? Если так, лучше про все забыть. Стурм Светлый Меч был хорошим человеком, жившим и умершим во имя идеалов рыцарства. Я назвал собственного сына в память о нем и не желаю видеть старого друга опозоренным. — Он потемнел. — Что тебе надо? Денег? У нас есть немного, но…

Сара, побледнев, вскочила на ноги, словно ее ударили.

— Мне не нужны деньги, иначе я приехала бы за ними раньше! Я обратилась за помощью, поскольку слышала, что ты достойный человек, но, видимо, ошиблась!

Всадница направилась к двери.

— Карамон, ты простофиля! — Тика бросилась вслед за Сарой и не дала ей надеть плащ. — Пожалуйста, прости его, миледи, он сказал, не подумав, слишком уж его расстроили известия… Это удар для всех, ты… Ты столько лет жила, зная обо всем, но нас это поразило словно громом… Подожди, присядь. — Тика ловко подвинула ногой скамью.

Лицо Карамона стало красным, как закат.

— Я и правда сожалею, Сара Дунстан, Тика права… Меня как будто рубанули наотмашь секирой! Сам не знаю, что говорю… Как мы можем помочь тебе?

— Просто дослушайте. — Сара махнула рукой и пошатнулась, Тика едва успела поддержать ее. — Простите меня, я слишком утомлена.

— Может, стоит все же передохнуть? — проговорила хозяйка.

— Нет! — Сара немедленно выпрямилась. — Времени как раз нет, а усталость моя больше касается души, чем тела. Сыну Китиары было шесть недель, когда она оставила его, и после этого живой мы ее не видели. Не могу сказать, что я сожалела об этом, — Стила я полюбила как родного, может, даже больше… Мне казалось, это подарок Богов, спасающий от одиночества… Китиара сдержала обещание — она всегда посылала деньги и подарки Стилу. Я могла проследить за ее успешной жизнью: денег с каждым годом было все больше, а подарки становились невероятнее и богаче — маленькие мечи и щиты, кинжал с серебряной рукоятью в виде дракона на день рождения… Стил просто обожал их. Как
и предсказывала мать, он рос воином.

Когда Стилу исполнилось четыре, вспыхнула война, и поток подарков иссяк, видимо, у Китиары появились более важные дела… Я слышала истории о Темной Госпоже… Как она возвысилась вместе с лордом Ариакасом, командующим армиями Зла. И помнила, как Китиара сказала мне, что, когда Стил станет достаточно взрослым для сражений, она возвратится за ним…

Я смотрела на мальчика, который к своим четырем годам был уже выше, сильнее и умнее, чем большинство его сверстников. Если его долго не было, я знала, что искать надо в таверне, где он раскрыв рот слушает рассказы о битвах солдат и наемников. Они открыто смеялись над Соламнийскими Рыцарями, называя их слабаками, прячущимися за тяжелыми доспехами, — мне не нравились такие истории, кроме того, наше селение было маленьким и слабым, и я боялась приближающихся сил Темной Королевы.

Потом я уехала. С сыном. — Сара жестко посмотрела на Карамона, словно бросая вызов. — И  отправилась в сторону Палантаса. Там, думала я, мы будем в безопасности, а мальчик вырастет среди соламнийцев, узнает о Кодексе и Мере. Я думала, их мощь могла бы… — всадница сделала паузу и тяжело вздохнула, прежде чем продолжить, — могла бы противостоять растущей в Стиле тьме.

— В ребенке? — изумленно переспросила Тика.

— Именно в нем. Вы можете подумать, что я, зная его историю, все это надумала, но, клянусь именами светлых Богов, произнести которые теперь не имею права без наказания, я буквально видела сражение за его душу! Каждая добрая черта была пропитана злом, каждый злой поступок золотился добрыми намерениями. Я видела это тогда, вижу и теперь, но явственнее!

Сара опустила голову и смахнула непрошеную слезу с бледной щеки.

Тика тепло обняла ее, а Карамон взволнованно поднялся и встал рядом, позволяя женщине закончить рассказ.

— Именно в Палантасе я впервые услышала рассказы других рыцарей о Стурме Светлом Мече, в основном презрительные. Как говорили, тот связался с чужеземцами — девицей-эльфийкой, кендером и гномом, — бросая вызов власти. Но простые люди любили Стурма, как ненавидели и боялись многих других рыцарей. Я говорила о Стурме со Стилом, пользовалась каждой возможностью, чтобы направлять мальчика по благородному пути отца…

— Так он узнал правду? — вмешался Карамон.

Сара покачала седеющей головой:

— Как ямогла? Это лишь смутило бы его. Как ни удивительно, но Стил ни разу не спросил меня о том, кто его родители. Я никогда не скрывала, что я лишь приемная мать, — слишком многие знали правду. Но я всегда жила, да и сейчас живу, в страхе перед вопросом: «Кто мои настоящие отец и мать?»

— Хочешь сказать, — удивленно начал Карамон, — он до сих пор не знает?!

— Теперь он знает имя матери, они позаботились сказать ему правду. Но никогда не спрашивал имя отца, возможно, он думает, оно мне неизвестно…

— Или не желает знать, — предположила Тика.

— А мне кажется, он должен узнать правду, — упорствовал Карамон.

— Зачем? — Сара бросила на него ожесточенный взгляд. — Вспомни битву за Башню Верховного Жреца. Как ты знаешь, рыцари победили, Повелитель Драконов Китиара была отброшена, хотя и страшной ценой. Она убила Стурма Светлого Меча, убила без жалости, как одного из защитников цитадели. Я была крайне испугана, услышав эту весть, представьте, что я испытала — смотреть на Стила и знать, что его мать недавно убила отца. Как объяснить такие вещи ребенку, когда даже у меня они
не укладываются в голове?

— Не знаю, — уныло вздохнул Карамон, — просто не знаю…

Сара продолжала:

— В Палантасе мы прожили до самого конца войны, а затем меня охватил новый страх — ведь Китиара могла начать искать сына. Может, она и пыталась, но не сумела нас найти. Спустя некоторое время я услышала историю о дружбе Китиары с магом-эльфом Даламаром, учеником ее брата Рейстлина, который теперь стал хозяином Башни Высшего Волшебства в Палантасе.

Лицо Карамона стало серьезным и задумчивым, как всегда, когда при нем упоминалось имя близнеца.

— Извини, Карамон, — мягко продолжала Сара, — но когда я услышала о Рейстлине, то не могла думать ни о чем ином, кроме темной крови, бегущей в жилах моего ребенка. А, как мне казалось, Стил погружался в тень с каждым днем все больше. Он не походил на сверстников даже в забавах — все дети играли в войну, но для Стила война была не игрой… Скоро приятели отказались играть с ним — он слишком сильно избивал их…

— Избивал? — Глаза Тики удивленно распахнулись.

— О, он не был жестоким, — быстро поправилась Сара, — и всегда расстраивался потом. Стил никогда не находил удовольствия в причинении боли, хвала Богам. Но, как я уже сказала, игры не были для него просто играми, Стил сражался с жестокой страстью, сиявшей в глазах. Воображаемые враги становились для него реальными… потому-то другие дети начали избегать его. Он был одинок, но гордость не позволяла ему признать это.

А затем война вновь захлестнула Палантас, когда лорд Сот и Китиара напали на город. Множество людей погибли, наш дом сгорел в пламени пожара, а я плакала от радости, когда услышала о гибели Китиары. Мне казалось, Стил спасен — теперь темное облако вокруг него рассеется и он повернется к свету.

Все рухнуло в одну из ночей… Нас разбудил удар в дверь. Осторожно выглянув в окно, я различила силуэты трех всадников в черном. Все страхи вернулись ко мне, я опрометью кинулась к постели Стила и велела ему спасаться бегством через черный ход. Ему было двенадцать лет, и он отказался… Я думаю… думаю, он уже слышал черные голоса, взывавшие к нему. Он велел мне бежать, а сам остался, потому что никогда и ничего не боялся… Воины вышибли дверь, их командиром был… Вы помните, я упоминала Ариакаса?

— Командующий Армией Красных Драконов, погибший в храме во время последней битвы… Как он мог появиться у тебя?

— Некоторые говорят, он был любовником Китиары, — вставила Тика.

Сара лишь пожала плечами:

— Она у него не первая и не последняя. Я слышала, Зебоим, дочь Такхизис, была также очарована Ариакасом и стала его любовницей, родив от него сына — Ариакана. Он был искусным воином, сражавшимся в армии отца всю Войну Копья. Когда его, полумертвого, захватили в плен Соламнийские Рыцари, даже они отдали должное его храбрости и самоотверженности. Ариакан пробыл в заточении много лет, пока его не освободили, ошибочно посчитав, что во времена мира даже такой человек, как он, не сможет причинить вреда. Ариакан многое узнал про соламнийцев, даже начал восхищаться ими, хотя и презирал за то, что считал «слабостями».

Вскоре после освобождения Ариакана посетила Такхизис в облике Темного Воина, повелев ему собрать новый Орден рыцарей, которые бы посвящали служение непосредственно ей, так же как Соламнийские Рыцари — Паладайну. «Сегодняшние мальчишки вырастут с верой в меня, — сказала Такхизис Ариакану, — ты воспитаешь их в слепом поклонении, я стану их телом и душой. А когда придет срок, новые рыцари будут готовы отдать за меня и жизнь». — Сара перешла почти на шепот. — Скоро Ариакан начал собирать мальчиков и юношей для нового Ордена. И человек, ворвавшийся в мой дом под покровом ночи, был именно Ариаканом!

— Благослови, Паладайн, — пробормотала пораженная Тика. — Он узнал о сыне Китиары!

Всадница помотала головой:

— Не уверена. Ариакан утверждал, что Китиара все рассказала его отцу. Но мне так не кажется, я думаю… Уверена, за этим стоит Даламар, нынешний владелец Башни Высшего Волшебства, приведший Ариакана к нам…

— Но Даламар сказал бы… — горячо возразил Карамон, — он и я хоро…

Сара Дунстан воззрилась на него, широко раскрыв глаза.

— Нет, мы не друзья, — опередил ее вопрос силач, — мы просто уважаем друг друга. Кроме того, мальчишка мой племянник. В конце концов, Даламар просто обязан был сказать мне.

— Вот уж вряд ли! — фыркнула Тика, пожав плечами. — Он принадлежит Ложе Черных Мантий и служит Темной Королеве. Если Стил мог показаться ему ценным… В любом случае он непременно выполнит приказ.

Всадница с ужасом смотрела в ночь за окном.

— Такхизис нужен Стил, я сердцем чую. Она сделала все, чтобы отнять его у меня, и почти преуспела в этом!

— Что ты имеешь в виду? — удивился Карамон.

— Это причина, по которой я оказалась в Утехе. Прошлой ночью Ариакан сделал Стилу предложение стать темным паладином. — Сара нащупала фибулу в виде лилии и сжала ее. — Стать Рыцарем Ордена Такхизис.

— Ордена Такхизис? — ошеломленно переспросил Карамон. — Но таких рыцарей не существует!

— Уже существуют, — глухо произнесла женщина. — Хотя не многие еще об этом знают… их все больше.
Она нахохлилась, закутавшись в свой тяжелый плащ.

— Думаю, — мрачно произнес Карамон, — я знаю, кто там главный…

— Сын Китиары был одним из первых, кого искал Ариакан… Должна признать, он очень проницателен и догадался, как надо вести себя в разговоре со Стилом. Он общался с ним не как с мальчиком, а как с мужчиной, обещал сделать из него могущественного воина, командира легионов, помочь обрести славу, богатство, власть. Стил был очарован и добровольно согласился той ночью уйти с Ариаканом. Мои слезы и уговоры не изменили его решения. Я добилась только одного — мне позволили идти вместе с ним, должен же был кто-то готовить еду, чинить одежду и стирать ее… Кроме того… я понравилась Ариакану… — мягко закончила Сара. — Да, — добавила она, со стыдом и гордостью одновременно, — я стала его любовницей. И была ею много лет, пока не стала слишком старой для него или просто не надоела.

Лицо Карамона потемнело.

— Я понимаю тебя, — Тика погладила женщину по руке, — ты пожертвовала собой ради сына, только чтобы быть рядом с ним…

— Это действительно было единственной причиной, клянусь вам! — вдруг вскинулась Сара. — Я ненавижу их и их цели! Я ненавижу Ариакана! Откуда вам знать, что я вынесла, сколько раз была на волосок от самоубийства! Но я не могла бросить Стила одного. В нем еще оставалось добро, хотя они изо всех сил пытались погасить эту искру. Ариакан давно избавился бы от меня, если бы не Стил. Мой сын защитил нас обоих, хотя себе принес лишь вред. Ариакан в отместку не продвигал его в Ордене, Стилу приходилось видеть, как другие, менее достойные, становятся рыцарями раньше его. Он верен и честен, как и отец, но поскольку лоялен ко мне, так же лоялен и к ним… Его жизнь связана с Рыцарями
Тьмы — и вот наконец ему предложили стать одним из них. Через три ночи Стил Светлый Меч примет присягу, приняв обет и дав клятву Темной Королеве. Вот из-за чего я рисковала жизнью, ибо Ариакан
убьет меня, как только узнает, что я сделала. Даже сын не остановит его.

— Доверься мне, — встревоженно сказал Карамон, — если тебе нужно убежище, я легко смогу все устроить…

— Нет, — ответила всадница, робко касаясь руки великана, — я хочу, чтобы ты остановил моего сына и своего племянника, не дал ему присягнуть Такхизис. У него светлая душа, хоть она и наполнена тьмой. Надо убедить его, что он совершает ужасную ошибку.

Карамон изумленно посмотрел на Сару:

— Если этого не могла сделать ты, женщина, которую он уважает и любит, за столько лет, что могу изменить я? Ведь Стил про меня даже не слыхал, с чего же ему вдруг доверять новоявленному дядюшке?

— Ты прав, — кивнула Сара, — но он мог бы выслушать отца.

— Его отец мертв, а тело, как я слышал, покоится в Башне Высшего Жреца.

— Говорят, оно обладает святой исцеляющей силой. Отец не оставит в беде своего сына!

— Ну… возможно… — засомневался Карамон, — я в своей жизни видел много необъяснимых вещей… Но все же что я должен сделать?

— Ты должен отвести Стила к Башне.

На лице Карамона вновь отобразилось крайнее изумление.

— Вот так просто?! А если он не захочет?

— О, Стил точно не захочет, — уверенно подтвердила Сара. — Тогда примени силу, приведи его туда под угрозой меча, если понадобится. Это будет нелегко, ибо он сильный и опытный воин, но ты-то — Герой Копья!

Ошеломленный, Карамон в полном молчании смотрел на сидящую перед ним женщину.

— Ты должен это сделать! — умоляюще сказала Сара, не замечая струящихся по щекам слез — усталость и горе окончательно сломили ее. — Иначе сын Стурма пропадет навсегда!

Перевод — Алексей Альбинский.

Читайте также

Что почитать: антология «Второе поколение» по Dragonlance и шестой омнибус историй про Тёмного эльфа

 Кот-император |  11.02.2021 |  2128

Издательство «Фантастика Книжный Клуб» продолжает радовать поклонников D&D.