100 лет Кристоферу Ли. Что посмотреть, чтобы узнать его снова

Смотрите также

Когда мне будет девяносто, я хочу быть как Кристофер Ли

 Александр Гагинский |  17.06.2015 |  18351

R.I.P., Саруман

По кличке Джон Престон (1955) 

Ли дебютировал в 1948 году, в барочном нуаре Теренса Янга «Коридор зеркал». Там он всего пару минут провёл за столиком в ночном ресторане, в кругу томной лондонской аристократии. За следующие восемь лет он сыграл ещё множество эпизодов, но первой главной ролью в полнометражном фильме стала именно роль Джона Престона. 

Джон Престон — состоятельный джентльмен, он галантен, учтив и не в меру настойчив, свободно говорит по-французски и не любит вспоминать о былом. Повоевав и поскитавшись, он прибывает в тихий провинциальный городок Динбридж в поисках тишины и покоя. Быстро осваивается, делает дела и даже заполучает в невесты дочку банкира.

Всё идет хорошо, но накануне свадьбы джентльмена начинают мучить совсем не джентльменские сны. Кошмары о дезертирстве, интригах, разврате, шантаже и убийствах, которые он спешит поведать заезжему психоаналитику. Есть два типа жизни, говорил герой: «…одна безопасная, немного скучная, но размеренная и весёлая; другая подобна жизни в джунглях с их извилистыми дорогами и опасностями за каждым кустом». Он стремился к первой, но вторая его настигла. 

«По кличке Джон Престон», простенький психоаналитический триллер, интересен именно этим: режиссёр, подобно доктору, пытается заглянуть в душу герою Ли. «Джон Престон» — это, конечно, никакая не кличка, а псевдоним. За образом джентльмена впервые проступает некто другой, кто нагрянул из прошлого в мрачный особняк его разума. 

Повесть о двух городах (1958) 

Вскоре Ли сыграл две роли, сделавшие его звездой: Создание Франкенштейна и, конечно, Дракулу. Оба фильма поставил культовый британский трешедел Теренс Фишер, заправила независимой студии Hammer. А между съёмками у Фишера Ли появился в настоящей классике, британской экранизации Чарльза Диккенса.

В «Повести о двух городах» события Великой французской революции становятся поводом для столкновения двух миров, Парижа и Лондона, как образцов смуты и порядка. А также — фоном для трагического любовного треугольника — между Люси Манетт, дочерью репрессированного доктора; Сидни Картоном, героическим адвокатом-алкоголиком, и Чарльзом Дарнеем, аристократом, страдающим за грехи своих дядей. Ли как раз сыграл дядю, дьявольского маркиза Сент-Эвремонда. 

Эвремонд воплощает в себе все соблазны и пороки французской монархии Старого порядка. Вокруг замка жестокого и распутного молодого вельможи бродят и кричат павлины, он и сам разгуливает павлином, а иногда обнажает звериный оскал. Он с наслаждением терроризирует челядь, пока однажды слуги не находят в постели его искорёженный труп. 

Принципиально сочетание этих трёх фильмов, вышедших почти одновременно. Кристофер Ли — дворянин, сын офицера британской армии и наследницы рода Карандини, восходящего к самому Карлу Великому, — сыграл в кино множество аристократов и чудовищ. И важно не только то, что его экранные маркизы и есть монстры, но и то, что все его монстры доподлинно голубых кровей. 

Отель ужасов (Город мертвецов) (1960) 

Дракула возглавил целый легион душегубов, воплощённых Ли в низкобюджетных ужасах. Одним из самых успешных конкурентов Hammer в 1960–1970-х годах была студия Amicus. Первым фильмом, который она выпустила, стал «Город мертвецов», мрачный и непристойный фильм ужасов о колдовстве. Ли сыграл Алана Дрисколла — члена оккультной секты, скрывающегося за маской добропорядочного профессора истории. 

Действие начинается в 1692 году, в провинциальном городке Вайтвуд, где сожгли красавицу-ведьму. Та успела заключить сделку с дьяволом и восстала в 1960-х, чтобы совершить ритуал жертвоприношения. Дрисколл присылает к ней не в меру любознательную студентку, а затем и сам прибывает на шабаш.

В аудитории Дрисколл в строгом костюме делал выговоры студентам, дома — в роскошно расшитой мантии приносил в жертву белых голубков, а в тёмных подземельях в чёрном балахоне — сопровождал к дьяволу блондинистых голубок. Образ джентльмена-монстра, как это бывало всегда, строился вокруг одной физической особенности Ли. Он менял маски добра и зла, всего лишь обнажая один или другой ряд своих зубов: идеальный верхний или чудовищный нижний. 

Руки Орлака (1960)

Ли довольно быстро полюбился зрителям за пределами Британии и играл во множестве международных проектов. «Руки Орлака» Эдмона Т. Гревиля, триллер по мотивам романа Мориса Ренара, снимался сразу на двух языках. Ли говорил по-французски так же свободно, как по-английски. 

Великий пианист Стефан Орлак теряет руки в авиакатастрофе, а гений-хирург Волчев пришивает их заново. Орлак считает, что пересаженные руки принадлежали казнённому в ту же ночь душегубу и что теперь они хотят не играть на рояле, а убивать. Беды музыканта, конечно, не в руках, а в голове. А его воображение, как назло, распаляют двое артистов-шантажистов.

Нерон управляет марионетками по-французски игриво. Где ещё увидишь, как Ли изящно целует ручку скелету?

Иллюзиониста Нерона играет Ли, а его ассистентку Ли-Ланг — тоже вполне фантастическое существо Дани Каррель, наполовину француженка, наполовину вьетнамка. Им на откуп отдана вся дьявольщина истории. 

Нерон — волшебник, искуситель и тиран. История с Орлаком для него больше чем шантаж. Он жаждет настоящего шоу. И устраивает его на сцене и за кулисами. Преступление и представление равно желанны для его героя. А театр в кино — идеальная территория для актёра Ли. Для этого фильма знаменитый фокусник Билли МакКомб научил Ли иллюзионистским трюкам, несмотря на то, что в фильме за них отвечали камера и монтаж. Кристофер Ли стал членом магического круга.

Тайна жёлтых нарциссов (1961) 

— Кто вы?
— Узнать это — недостижимая цель мудрости.

Через год Ли снялся в гангстерском фильме «Тайна жёлтых нарциссов», первом из совместных проектов ФРГ и Великобритании после Второй мировой войны. Это был один из «фильмов Уоллеса» — экранизаций романов британского писателя Эдгара Уоллеса, давших название всему направлению немецкого криминального кино 1960-х.

Скотланд-Ярд совместно со службой безопасности расследует загадочные убийства, жертвы которых получают в «подарок» жёлтые нарциссы. Одни считают, что орудует маньяк, другие — что дело в наркотиках. Сюжет погружается в экзотичное подполье, где каждый второй — преступник, а рядом явно неспроста шныряет совсем молоденький Клаус Кински. 

Ли играет китайца Лин Чу, помощника полиции. Высоченный и бледный, в соломенной шляпке и английском плаще, он весь фильм сыплет древними китайскими поговорками, придуманными на ходу, мелькает то тут, то там, всё видит и записывает в свой блокнотик. А когда нужно, приходит «просто поговорить» с одним из преступников, вооружившись острым лезвием, горячим воском и фирменным оскалом. 

Ли играл как злодеев, так и стражей порядка ещё в нескольких экранизациях Уоллеса. Китайцев он тоже частенько играл. Его одиозный мафиози Фу Манчу, например, стал героем целой авантюрной франшизы. Но ничего более завораживающего, чем двухметровый британский китаец, говорящий по-немецки на улицах Лондона, вы, скорее всего, не найдёте.

Пираты кровавой реки (1962)

Экзотические персонажи Ли принадлежали к подвидам царственных монстров. Например, в образе мёртвого и мстительного египтянина из «Мумии» эти две ипостаси сходились. Но любая маска, будь то маска китайца, араба или испанского капитана, давала тот же эффект, что клыки или шрамы. А приключенческие фильмы, где Ли блистал так же ярко, как в ужасах, предоставляли возможность показать чудеса его физической формы.

В «Пиратах кровавой реки» авантюра закручивается вокруг поселения гугенотов, спрятавшихся от гонений в джунглях. Гугеноты обороняются от пиратов, которые покусились на их священные сокровища. Это чертовски странный фильм о пиратах, где действие ни разу не выходит в море, зато начинается и заканчивается в той самой реке — кровавой, поскольку кишмя кишит пираньями. Типичный фильм Hammer, дешёвый, суровый и эффектный. Актёры, по рассказам Ли, для одной из сцен пробирались в холодной и грязной воде по дну из ила и палок. Пираний там, конечно, не было, но один актёр едва не утонул, другой подхватил инфекцию, а сам Ли не мог прийти в себя несколько месяцев. 

Ли играет капитана Лароша, «сильного, как лев, быстрого, как мангуст, и злого, как змея». Он жесток, коварен и велик. Его команда — дикари, тогда как он восходит к алтарю и судилищу гугенотов чуждой и страшной мифической фигурой. Он соразмерен сакральному месту и воплощает миф о пиратстве, не нуждаясь ни в море, ни в корабле. И уже видно, до каких масштабов смогут дорасти злодеи Ли. 

Годы спустя, когда 80-летний Ли в образе Дуку будет сражаться на световых мечах с мастером Йодой, ему понадобится дублёр. Но в «Пиратах», как и в других авантюрных фильмах его молодости, все трюки Ли делает сам. Каждая вторая его история со съёмок заканчивается примерно так: «…был довольно тяжёлый бой, и я весь в крови». 

Геракл в царстве теней (1961)

Рано или поздно миф обязан был привести Ли в Италию. Марио Бава, виртуоз пышных оперных постановок, созданных минимальными средствами, приглашает актёра сниматься в приключенческом фильме по мотивам мифов о Геракле. В «Геракле в царстве теней» Ли играет демонического узурпатора Лико, который обманом вынуждает Геракла отправиться в царство Аида. Геракл сражается со множеством чудовищ, но Лико сам оказывается главным боссом.

«Геракл в царстве теней» продолжает традиции итальянских пеплумов и помпезных приключенческих фильмов в духе «Мачисте в аду», а также декадентских драм и оперы, откуда Бава, как и в своих джалло (итальянских триллерах), черпает особенности стиля. Простодушный и выспренный, «Геракл» получился по-своему роскошным. А Лико в исполнении Ли так же гармонирует с мифическими царствами, как и его вампиры — с готическими особняками и замками.

Плеть и тело (1963)

«Геракл» был захватывающей безделицей, но вторая (и последняя) встреча Ли и Бавы на площадке породила шедевр. Готический фильм ужасов «Плеть и тело» — концентрат итальянских 1960-х. 

Ли играет Курта Менлиффа, дьявольского дворянина, либертина и садиста, лишённого наследства и изгнанного из отцовского замка. После долгих лет скитаний он возвращается в мрачное родовое гнездо на берегу моря, нарушая покой семейства, особенно своей бывшей любовницы Невенки. Страсти разгораются с первых же минут, и вскоре Курта находят повешенным в собственной спальне. Что, впрочем, не мешает ему являться Невенке в жестоких эротических грезах. 

Мистические энергии сливаются с сексуальными, вспыхивают синим, зелёным и красным цветом. Шумит прибой. Над женским телом свистит плеть, оставляя багровые шрамы. Страсть и смерть сливаются в экстазе. Далия Лави и Кристофер Ли создают одну из самых эротичных пар десятилетия, а лицо Ли, освещённое густым, мерцающим итальянским светом, становится стилистической сердцевиной фильма. 

Театр смерти (1967) 

Кристоферу Ли не обязательно был нужен Бава, чтобы привнести дух оперы даже в поточный хоррор. А режиссёрам к концу 1960-х уже не нужно было быть Бавой или Гревилем, чтобы увидеть в Ли чудовище сцены. 

В «Театре смерти» Ли играет Филиппа Дарваса, владельца маленького театра, где дают представления исключительно в жанре гиньоль — сценки с пытками и убийствами. У Дарваса на это заведение настолько далеко идущие планы, что вскоре его новые сверхреалистичные шоу привлекают внимание полиции. Дарвас — садист-гипнотизёр. Он околдовывает своих актёров и продлевает представление далеко за рамки маленькой сцены. А игра Ли привносит в обжигающий красный свет ту эротическую магию, ради которой и снимается подобное кино. 

Оперность, о которой мечтал Ли, внук певицы Марии Карандини, нередко была свойственна стилю в фильмах с его участием, хотя актёр почти никогда не пел на экране. Самуэль Галлу, режиссёр фильма, сам когда-то выступал тенором у Артуро Тосканини, и они с Ли сражались отрывками из арий в перерывах между дублями. 

Эжени (Де Сад 70) (1970)

К 1970 году Ли сыграл столько изысканных садистов, что однажды его должен был заполучить Хесус Франко, одиозный испанский режиссёр эротических ужасов. В «Эжени», очень вольной интерпретации произведений де Сада, аристократка увозит невинную девицу в особняк на острове. И там, разумеется, начинаются томные кровавые оргии.

Ли, внезапно, не маркиз, а рассказчик. Он открывает фильм декларацией принципов де Сада, зачитывая их над кроваво-красной книгой, в кроваво-красных декорациях и в багровом смокинге. Наблюдает издалека за томлениями Эжени. А затем приходит в самый разгар оргии, с книгой же в руках, и объявляет, что автор умер. 

Ли, как он утверждал позднее, понятия не имел, что снимается в эротике, пока не увидел фильм. Он-де при чтении текста ни разу не обернулся, а потому не догадывался, что позади него обнажённая женщина возлежит на ритуальном столе (поскольку вся эта удивительная мизансцена была скрыта драпировкой вплоть до команды «мотор»). Правда это или лукавство, трудно судить. Но такое гротескное остранение пошло фильму на пользу, а нам подарило одну из самых необычных ролей Ли. Он уже много раз играл то, что секс театрален, а театр — сексуален. Но впервые сыграл это за рамками фабулы фильма.

Навес (1972) 

Вскоре после «Эжени» Ли оказался в каталонском авангарде. Пер Портабелла, будущий депутат каталонского парламента и сенатор Испании, пригласил актёра сниматься в фильме «Навес» — одном из самых радикальных произведений эпохи франкистского застоя. 

«Навес» создавался как своего рода продолжение предыдущего эксперимента Портабеллы, документального фильма «Неотснятая плёнка, вампир». Режиссёр исследовал природу кино, а заодно и общества через киномиф Дракулы.

Дракула, как тень актёра Ли, давно освободился от оригинала и к тому моменту уже действительно был новым мифом. Чем дальше, тем сильнее миф обретал черты реальности, что часто становилось поводом для шуток (так, на съёмках фильма о Бонде Роджер Мур обнаружил пещеру, полную летучих мышей, и тут же разыскал Ли, чтобы сказать ему: «Хозяин, они в вашем распоряжении!»). 

В «Навесе» Ли играет просто «мужчину» и всё время переходит с уровня на уровень, оказываясь то актёром, то его персонажем, то кинообразом, то человеком, в котором камера распознаёт «Дракулу», когда актёр играет нечто совершенно иное. Актёр Кристофер Ли соучаствует в конструировании фильма, а блестящий эпизод, где он со сцены исполняет оперу и читает отрывки из поэмы «Ворон», становится центром этой конструкции. 

Плетёный человек (1973)

I think I could turn and live with animals, they are so placid and self-contain’d, I stand and look at them long and long.
– Walt Whitman

Свою роль в этом диком фильме ужасов Ли и много лет спустя будет называть величайшей. Он играет лорда Саммерайла, владельца вымышленного острова Саммерайл. В поселении на острове шотландские язычники поклоняются богам садов, морей и солнца, то и дело поют, танцуют голышом и готовятся к праздничным жертвоприношениям. В общем, увлекательно проводят время и сводят с ума пуританина-сержанта, который безуспешно разыскивает здесь пропавшую девушку. 

Фильм «Плетёный человек» снимали с таким энтузиазмом и за такие малые деньги, что Ли, как и некоторые другие звёзды, работал за идею. Картина была пронизана духом 1970-х с их сексуальной свободой и дикостью, которые уже вырождались в террор. В отличие от предыдущих ужасов с Ли, здесь нет ни одной кровавой сцены. Но это если и не величайший фильм, где он сыграл, то как минимум самый страшный. 

Лорд Саммерайл не просто возмужавший безбожник. Он ведёт светские беседы с полицейским, разъясняя ему суть бытия. Декламирует по ночам среди улиток перефразированного Уолта Уитмена и возглавляет карнавал, который выглядит как пугающая смесь языческих образов и масок комедии дель арте. Этот карнавал ведёт прямо в пекло. В герое Ли давно ужились образы лжепроповедника и святого отца. А двусмысленность его экзотических мертвецов выросла в андрогинность древнего бога, который не скрывает, что он — всего лишь жестокая шутка, сыгранная актёром. 

Человек с золотым пистолетом (1974) 

В своё время Ли сделал короткую карьеру в британской секретной службе, а его сводным кузеном был Ян Флеминг, офицер военно-морской разведки и создатель Бондианы. Ли была уготована дуэль с самим агентом 007. 

В «Человеке с золотым пистолетом» Ли сыграл главного злодея, наёмного убийцу Франсиско Скарамангу, получившего своё прозвище за то, что убивает жертв золотой пулей. Ли воплотил блестящего злодея Бондианы — со всем, что из этого следует. Его герой вёл роскошную и фантастическую жизнь бандита высшего класса, в нужный момент скрывался на летающей машине, эффектно направлял на врагов свой золотой пистолет и не хуже Бонда обхаживал красотку. Особой приметой Скараманги был третий сосок. Но важно помнить не только это. 

Сын кубинца и англичанки, заклинательницы змей, Скараманга родился в цирке. Там его единственным другом был великолепный африканский слон, и однажды в отместку за друга Скараманга разрядил пистолет меж глаз смотрителю. Раскрыв все свои эффектные трюки и зловещие изобретения, Скараманга признаётся Бонду, что он настоящий артист и готов рискнуть всей своей роскошью ради великого шоу. Он желает сойтись на дуэли с главным мифом XX века.

Территория схватки Скараманги и Бонда — это территория чистого кино. Здесь на каждом углу поджидает то нуар, то вестерн, выскакивают картонные двойники, пространство расслаивается в цветастую зеркальную галерею. Изнутри этого коллажа глядит в упор глаз Скараманги. Глаз Кристофера Ли. Кино вращается само, пока злодей блуждает вместе с героем в лабиринте. Выстрел Бонда, конечно, прервёт злодеяния, но тогда и кино закончится. 

Мио, мой Мио (1987)

Как ни старался Ли, давно уставший от Дракулы, дистанцироваться от ужасов, он до конца века появлялся в разнообразных адских кинострашилках, от брутального «Шутника» до комичного фильма «Вой 2: Сука-оборотень» (где играл священника и читал Библию в звёздном небе). Конечно, он был приглашённой звездой. Как и в его поздних боевиках, где хватало пары минут, чтобы привнести на экран злодейского злодейства. 

Но всё же чем старше становился Ли, тем очевиднее его герои тяготели не просто к мифу, а к сказке. И звезда ужасов стал играть в детских фильмах. Великому Саруману предшествовал зловещий и трагический рыцарь Като в «Мио, мой Мио» (1987) Владимира Грамматикова, советско-шведско-норвежской экранизации повести Астрид Линдгрен.

Като восседал в замке над Мёртвым озером, похищал детей, заменял им сердца на камни, а самых непокорных превращал в печальных птиц. Он воплощал всё зло, что есть в мире, и сам мучился от тяжести своего каменного сердца. Сразить злодея мог только маленький принц. Като, впрочем, с печальной улыбкой предупреждал героя: зло обязательно вернётся снова. Но мирился и с ответом: тогда снова появится тот, кто его победит. Эта сказка никогда не кончится. 

Роковая музыка / Вещие сестрички (1997)

Ли было предначертано сыграть Смерть, и он, конечно, сыграл её. Хотя актёр пел в кино всё так же редко, он озвучивал многих рисованных сказочных существ. Роль Смерти досталась ему в полном юмора и музыки, прекрасном сериале по циклу повестей «Плоский мир» Терри Пратчетта. В тот раз Ли вовсе не появлялся в кадре. Смерть ожила на экране только благодаря его голосу. Пожалуй, эта роль Ли завершила его XX век. 

В новом тысячелетии, за десятилетие до смерти, он сыграет две самые великие свои роли, Сарумана и Дуку. А за пять лет — свой самый символический эпизод. В «Хранителе времени» Мартина Скорсезе, сказочном признании в любви к кино, Ли сыграет хранителя библиотеки месье Лабисса. Главная роль иллюзиониста Мельеса, хранителя времени, будет отдана другому актёру. Сэр Кристофер Ли останется на дальнем плане, чтобы хранить слова, мифы и вечность. 

* * *

Перекрёстки (1955)

И дойдя до конца, всегда можно вернуться в начало. Англия, 1955 год. Пустынная дорога, одинокий автомобиль, милая девушка, таинственный попутчик. Юный Ли — в своём первом двадцатиминутном фантастическом фильме — опять восстаёт из мёртвых. Долгая дорога впереди. С днём рождения, сэр Кристофер Ли.