«Гномон»: парадоксальная литературная акула, готовая вас растерзать

«Гномон»: парадоксальная литературная акула, которая готова вас растерзать

Великобритания, отдалённое будущее. Система наблюдения, связанная с искусственным интеллектом «Свидетель», — высший пик развития демократической мысли. Автономная машина, запрограммированная отслеживать перемещение, заказы, покупки, социальные связи и разве что не мысли жителей Лондона или предотвращает преступления, или позволяет раскрывать их намного быстрее. Таков мир Мьеликки Нейт, инспектора «Свидетеля», которая искренне надеется с помощью ИИ принести людям пользу. Вскоре она получает крайне странное дело — пожилая диссидентка Диана Хантер погибает при мысленном допросе. Что это — страшная оплошность специалистов? Ошибка при работе с инструментами? Злой умысел?

Чтобы расследовать дело, Нейт начинает снимать мыслеобразы с головы Хантер и вскоре оказывается в настоящем лабиринте, где её поджидает… нет, не Минотавр, а четыре совсем других персонажа: грек-финансист из начала XXI, переживший странное столкновение с акулой, которая теперь рушит финансовый рынок; бывшая возлюбленная ещё-не-Блаженного Августина по имени Афинаида, отправляющаяся в Нижний мир, чтобы спасти умершего сына; когда-то впавший в немилость эфиопский художник Берихун Бекеле, дочь которого создаёт видеоигру нового поколения; социопатический искусственный интеллект Гномон типа «рой» из далёкого будущего, где люди вышли за пределы Солнечной системы и колонизировали десятки планет. Клубок намертво перепутан, одни нитки вплетены в другие, и чтобы всё размотать, нужно найти схожие узоры и образы. Помочь в этом Мьеликки может некий таинственный и неуловимый андрогин, начавший собственную игру.

«Гномон»: парадоксальная литературная акула, которая готова вас растерзать 1

Не могу ответить на вопрос, что в «Гномоне» первично — форма или содержание, поскольку одно цепляется за другое. По структуре роман больше всего напоминает водоворот: сперва идут масштабные главы о каждой личности (и эта только половина книги), а затем им уделяется всё меньше времени, пока повествование не затягивает в самый центр, где всё схлопывается. Эта постмодернистская игра напомнила мне «Сказки сироты» Валенте (или её же «Сияние») — нужно отслеживать уровни повествования, создавать эдакий «стек» в памяти. Если всё не упорядочить, то далеко не продвинешься и не увидишь за кружевом основного сюжета.

Другое сравнение — «Гиперион» Дэна Симмонса, который в своё время стал срезом фантастических жанров. Первый том цикла объединил шесть историй, каждая из которых отсылает к определённому периоду в развитии фантастики, от гибсоновского киберпанка до милитаристских романов Хайнлайна. Только в «Гномоне» Харкуэй играет не с отдельными периодами и стилями, а скорее со множеством идей. Самая выпуклая — антиутопический технотриллер, где поднимается вопрос «Who watches the watchmen?». А за ней — извечные проблемы отцов и детей, гедонизма и ответственности, доверия, влияния творчества на мир, и всё это мастерски переплетено. «Гномон» — роман-мозаика, и автор, хоть и подчёркивает основную мысль в послесловии — мол, вот что я имел в виду, — тем не менее оставляет полным-полно фрагментов, чтобы каждый мог составить свой посыл, который тоже будет верным.

Чтобы написать столь выдающуюся картину, а потом разрезать её на пазлы, стыкующиеся друг с другом в любом порядке, нужно обладать нетривиальной эрудицией, — и читателю этого романа она бы тоже не помешала. Запаситесь блокнотом, чтобы записывать говорящие имена и соотносить их с героями, приготовьтесь гуглить термины и искать их значение в словарях (лучше в специализированных). При первом прочтении многое явно прошло мимо меня. Однако интеллектуальные игры здесь скорее приятный бонус, а не ключевой элемент. Получится расшифровать код в самом начале и уловить шутку про just a line of numbers at the beginning — замечательно. Если нет, роман хуже это не сделает и даже на основном повествовании не скажется.

Пожалуй, роман может показаться очень уж тяжеловесным — при всём мастерстве Харкуэя. Мысль, которую вполне можно было уложить в предложение, он разворачивает на абзац, и «стек» памяти начинает трещать по швам. Из-за этого многие инфодампы — например, вроде бы незначительный рассказ про парня с трупом в отеле, — ощущаются перегруженными. Но многие из таких историй в историях внутри историй рано или поздно выстреливают, а в конце становится понятно, для чего нас так близко знакомили с действующими лицами.

А ещё можно заметить, что «Свидетель» показан будто не в полную силу. Техническим аспектам ИИ уделено должное внимание, но его возможности явно не соответствуют предполагаемому развитию — с Big Data и нейросетями «Свидетель» сможет ещё и не такое вытворять.

P. S. В финале остаётся только отвесить поклон переводчику. Ефрем Лихтенштейн (он же перевёл всего «Песочного человека», например) просто герой. У меня заплывали мозги от ру-издания, а как при переложении оригинала справляться со всем этими значениями, терминами, фразами, сравнениями и прочими приёмами — ума не приложу.