26675 
4 минуты на чтение
— А что, если ты долетишь, а там – ничего?
— А что, если я долечу, а там – всё?
Одно из свойств постмодернизма заключается в том, что каждый элемент произведения (реплика или кадр) имеет значение не сам по себе, а является ключом, отсылкой к набору смыслов, притянутых из того, что называется культурным контекстом. «Земля будущего» — фильм постмодернистский.
Ехидно-откровенной визуализацией этого стал гик-магазин, в который попадает Кейси на первом этапе своих поисков. Магазин полон не столько товарами, сколько отсылками – к культовым вселенным, формировавшим для нас облики будущего. И, чтобы окончательно развеять сомнения, хозяин лавки, чернокожий чувак с дредами представляется именем основателя жанра НФ Хьюго Гернсбека.
«Земля будущего» похожа на айсберг, у которого подводная часть больше, чем видимая. Речь не о «синдроме поиска глубинного смысла». Просто когда героиня спасает демонтируемую стартовую платформу, мальчик влюбляется в девочку-андроида, а губернатор из другого измерения обижается на человечество, не внявшее его предупреждению, это не события как таковые, а символы — условные, как движения актёров немого театра, передающих пластикой тела бурю эмоций.
Мы отлично понимаем смысл фразы «Раньше будущее было другим».
Не знаю, насколько могут воспринять этот посыл зрители других культур, но мы, современники (в той или иной степени) краха коммунистической идеологии, отлично понимаем смысл фразы, сказанной Фрэнком в самом начале картины: «Раньше будущее было другим». Контрольный выстрел – кадры с девочкой, на память перечисляющей названия звёзд.
В СССР была своя мифология будущего. То представление о будущем, которое транслировала советская идеологическая машина, выглядело, пожалуй, самым привлекательным. Квинтэссенцией стал Мир Полудня Стругацких – и Стругацкие же, видевшие не только воображаемое будущее, но и реальное настоящее, подписали ему приговор: «Такой мир может быть только придуман».
Политолог и фантастиковед Сергей Переслегин ещё в 1995 году написал статью под названием «Будущее, которое мы потеряли». Но мечта-то, пусть и не всегда осознаваемая, осталась. О звёздах. О настоящем, неиллюзорном смысле жизни. О цели настолько великой, что за нее не жалко все отдать. О бесконечном радостном пути впереди.
В общем, о светлом будущем.
Только ленивый не отметил параллели между «Землёй будущего» и «Гостьей из будущего».
Только ленивый не отметил параллели между «Землёй будущего» и любимой многими поколениями «Гостьей из будущего» (от хождений Коли по космодрому до невинно убиенного робота Вертера). Но фильм Бёрда не столько рассказывает о потерянном рае (идеальную картинку зритель видит очень недолго и только в воспоминаниях Фрэнка), сколько размышляет о том, почему так случилось и как теперь к этому относиться. Такой же рефлексией было пропитано довольно много произведений отечественных фантастов в конце девяностых и начале нулевых — на память сразу приходят дилогия «Наши звёзды» и рассказ «Возвращение» Вячеслава Рыбакова или повесть «Всё хорошо» Андрея Лазарчука.
(Любителям конспирологии можно напомнить, что фамилия одного из продюсеров фильма очень русская: Чернов. Возможно, тематика фильма и впрямь не случайна?)
«Земля будущего» — не утопия. К моменту, когда юная мечтательница Кейси попадает в «прекрасное далёко», от него остаётся только рекламный ролик. Нам показывают искажённый мир. Прекрасная страна мудрых и добрых людей, тщательно отобранных Конструкторов Будущего, предстаёт сперва высокомерной метрополией, высылающей неугодных, а после и вовсе киберпанковой тиранией, отправляющей роботов-убийц охотиться на детей. Как и братья Стругацкие в нашей реальности, губернатор Никс уверен в невозможности утопии для всех. Рай бывает только для избранных. Никс знает, что, будучи спасёнными из одного загубленного ими мира, люди быстро загубят и второй.
Лазарчук в своей повести «Всё хорошо» утверждает, что Полдень возможен, если использовать тотальное позитивное излучение. Фрэнк и Кейси более оптимистичны: они считают, что для наступления светлого будущего достаточно убрать излучение негативное. В чём-то они правы: радио и телевидение — безотказный инструмент влияния на массы (ну как тут не вспомнить башни ПБЗ из “Обитаемого острова”!). Впрочем, Бёрд не пытается сделать вид, будто после взрыва Центра Управления все исправится по мановению волшебной палочки. Работы для Вербовщиков будет ещё много, но, по крайней мере, в этой работе появится смысл, появится надежда…
Ну и напоследок стоит сказать, что главным героем всей этой истории выглядит вовсе не Кейси, открывшая для себя чудесную страну, и не Фрэнк, изгнанник земли обетованной. Самый сложный путь прошла девочка-робот Афина, сперва Вербовщик, а потом беглец, единственный персонаж, не отступавший до самого конца (Кейси не в счёт, её путь только начинается). Когда Вербовщиков уже не осталось и программа была свёрнута, Афина долгие годы в полном одиночестве самостоятельно искала того, кто сможет уменьшить предопределенность гибели хотя бы «на одну десятитысячную процента». Она всю дорогу ободряла своих спутников, не давая им сдаваться и впадать в отчаяние. И даже свою смерть она поставила на службу выбранной цели. «Ничего личного. Это только программа».
* * *
К сожалению, Tomorrowland – это аттракцион. Бёрд то и дело отвлекается на весёлый и бесшабашный экшен-ради-экшена: полёт на ракетном ранце, катапульта в ванне, временны́е лаги, позволяющие корчить рожи самому себе, ракета в Эйфелевой башне, схватка боевых роботов… Это все очень увлекательно, но рядом с насыщенными смыслом эпизодами основного сюжета выглядит удивительно беспомощным. А поскольку таких эпизодов довольно много, фильм будто расслаивается на две независимые ленты, которым, конечно, тесно в одном хронометраже.
В любом случае, иначе как чудом сложно объяснить тот факт, что фильм, снятый в Голливуде по мотивам аттракциона из “Диснейленда”, пронизан мотивами отечественной фантастики о будущем, которое мы потеряли.
