260184 
15 минут на чтение
Если по кровавым рекам на капустных листьях плывут нерождённые дети, в чаще над снежными тропами горят зловещие глаза, слепые духи и бессловесные твари таятся в подземных лабиринтах, дома пожирают школьниц, в ямах и колодцах заживо гниют пленники и смерть слишком часто кажется избавлением — скорее всего, вы попали в Японию.
Местная эстетика ужасного восходит к древним традициям, но, как и для расцвета кинофантастики, японцам потребовалось пройти ад Второй мировой, чтобы затем запечатлевать его лики на плёнку. С тех пор фильмы ужасов здесь переживали взлёты и падения, но не прекращали показывать изменчивую природу зла.
Первая часть
Восходящее солнце безумия: самые странные японские фантастические фильмы
Будни токийского супергероя, спасение мира в компании демонов, отряд боевых красоток — и весь остальной треш, который способна породить фантазия японских режиссёров.
Ад
«Ад» (Jigoku, 1960). Нобуо Накагава
Одним из тех, кто определил облик фильмов ужасов в послевоенной Японии, был Нобуо Накагава — поэт, весельчак и алкоголик, который 365 дней в году питался тофу, запивая его сакэ. В режиссуре он зарекомендовал себя «мастером фильмов о привидениях», хотя за полвека сделал почти сто картин в разных жанрах. Накагава попал в индустрию ещё во времена немого кино. Но настоящий успех пришёл к нему в 1950-е, когда компания Shintoho решила регулярно выпускать «летние» ужастики.
Многие его мистические ленты были основаны на традиционных японских сюжетах. Например, «История призрака Ёцуя», одна из экранизаций «Ёцуя кайдана», повествовала о судьбе Оивы, изуродованной жены самурая, которая превратилась в мстительного духа онрё. Но Накагава вдохновлялся и классическими западными образцами, которые изучал до войны, работая кинокритиком. Такие фильмы, как «Леди-вампир», переносили на национальную почву мировые страхи.
В 1960-м, незадолго до разорения студии Shintoho, Накагава снял «Ад» — яркое и рваное эпическое полотно, где муки преисподней запечатлены в обжигающих алых и ледяных красках.
«Ад» (Jigoku, 1960). Нобуо Накагава
Две трети фильма — драма вокруг студента буддийского университета Сиро, его невесты Сатико и его друга Тамуры, местного Вергилия. Череда случайных и злонамеренных событий приводит к гибели героев и ещё пары десятков людей. Когда Сиро, наконец, в агонии проваливается в ад — в живых тут не остаётся никого.
После смерти всеобщие мучения только начинаются, как и само кино. Колесо, образ которого пронизывает адские мистерии, крутится без остановки. Пока терзают тела, каждый видит свои грехи. Они есть у всех: если уж буддийский профессор, почти святой старик, когда-то украл последний глоток воды у боевого товарища, — что уж говорить о студентах, пьяницах, якудза и их любовницах. Мёртвым остаётся лишь скорбеть о смерти. А жениха и невесту встретит плачем мизуко — ребёнок, которым они были благословлены.
Накагава соединил буддийские восемь адов с западными образами в духе Данте. Но здесь загробные страдания отличаются от прижизненных лишь стилизацией: ад делает зримым то же вращение колеса, что перемололо жизни героев. Путешествие с самого начала идёт под рефрен:
Жизнь — ничто: два раза по двадцать и ещё десять лет.
Дисгармония саксофонов, буддийских гонгов и паровозных свистков накладывается на рассечённые тела в цветастых титрах. И на берегу туманной реки, уносящей в пустоту чьего-то нерождённого ребёнка, прежде всякого сюжета рождается человеческий крик.
«Ад» (Jigoku, 1960). Нобуо Накагава
Многие последователи Накагавы, разумеется, вдохновлялись именно его стилем. Среди них были и те, кто начал новый виток истории японских ужасов: страх пустоты возникал из эротики пыток. Из творения Накагавы выросли «пинку-фильмы», и мастер этого жанра Тацуми Кумасиро в 1979-м сделал эротический и даже несколько лирический ремейк «Ада». А в 1999-м свою чокнутую, гротескную версию предложил Тэруо Исии, один из пионеров «эрогуро» в кино.
Сам же Накагава смущал своих актёров-демонов тем, с каким задором готовил мясо для сцен свежевания грешников, а потом уходил домой писать новое стихотворение. Он снял ещё много фильмов о привидениях, но больше не спускался в однажды открытый ад. На его похоронах в 1984 году свои соболезнования выразили продавцы сакэ и тофу.
Кайдан
«Кайдан» (Kwaidan, 1964). Масаки Кобаяси
Расцвет японских ужасов 1960-х ознаменовал выход антологии «Кайдан». Она основана на сочинениях Лафкадио Хирна, греко-ирландского путешественника, писателя и переводчика, проведшего последние годы жизни в Японии под именем Якумо Коидзуми и собиравшего со всех островов «кайданы» — истории о сверхъестественном. А снял «Кайдан» Масаки Кобаяси, ученик главного лирика японского кино Кэйсукэ Киноситы, а также друг и соратник великого Кобо Абэ.
За производство отвечала студия Toho, и в отличие от малобюджетных картин Shintoho, «Кайдан» задумывали как суперпроект. Бюджет позволил создать целый мир в огромном заброшенном авиационном ангаре, где над декорациями и масками, вдохновлёнными театром Но, художник Сигэмаса Тода и оператор Ёсио Миядзима расцвечивали фантастические горизонты.
В истории «Чёрные волосы» самурай, предавший жену-ткачиху ради нового брака по расчёту и продвижения по службе, возвращается домой спустя годы и находит супругу всё такой же преданной и красивой — но наутро после ночи примирения его ждёт страшное открытие. Волосам местной онрё могут позавидовать все её сёстры по несчастью. Но больше всего пугают здесь сбои в монтаже, намертво связавшем разлучённых супругов, тьма, сгущающаяся вокруг ткацкого станка, руины и вечность страданий, заставляющая человека состариться вмиг.
«Кайдан» (Kwaidan, 1964). Масаки Кобаяси
В «Снежной женщине» два дровосека из-за бури застревают в ночном лесу, глядящем на них страшными спиралями глаз. Юки-онна, красавица в белоснежном кимоно, замораживает насмерть старика, но, очаровавшись, отпускает юношу, взяв с него обещание никому не говорить о том, что он видел. Много лет спустя его ждёт ночь ещё хуже этой, когда он всё же выдаст тайну своей жене, очень уж напоминающей Юки-онну.
В «Сказании о Хоити безухом» слепой музыкант ночами поёт на кладбище для убитых в страшной гражданской войне, и огонь разгорается за спинами обретших плоть призраков. Когда монахи решают спасти музыканта, ужас становится ещё осязаемее, таится в закрытых веках слепого, не знающего, что письменами защищено не всё его тело.
В последней части, игривой «китайской шкатулке» под названием «В чашке чая», писатель не успевает закончить рассказ, поскольку сам становится его героем. И под финал «Кайдана» кажется, что в каждой чашке японской воды можно увидеть ухмылку заточённого в ней духа.
В отличие от Накагавы, Кобаяси к моменту съёмок снискал известность не мистикой, а историческими и антивоенными картинами. «Кайдан» получился именно таким, какой и должна быть экранизация Хирна, — масштабным, как битва, но текучим, как туман на могилах павших; экспрессивным, как снежная буря, но таким же холодным; живым, как народная речь, но всё же отстранённым, как взгляд чужеземца. Красивым, зловещим и полным очарования японскими преданиями.
Женщина-демон
«Женщина-демон» (Onibaba, 1964). Канэто Синдо
Если «Кайдан» вышел скорее волшебным, чем страшным, то «Женщина-демон», второй знаковый фильм ужасов 1960-х, открыл ещё один портал в ад. Фильм поставил один из лидеров независимого кино Канэто Синдо, режиссёр родом из Хиросимы.
История, которая разворачивается во время гражданских войн XIV века, основана на старой буддийской сказке о маске, приросшей к лицу. Только вот традиционная маска театра Но теперь скрывает лица, изуродованные проклятием нового века. Но даже это — не самое жуткое в «Женщине-демоне», шедевре японского натурализма.
По сюжету свекровь и невестка, как могут, сводят концы с концами, пока мужчины где-то на войне. Женщины обитают в хижине, спрятанной посреди камышей, и воруют одежду и оружие у путников, которых подкарауливают в зарослях, убивают и сбрасывают в яму. Между ними даже царит нечто вроде гармонии, пока однажды невестка не начинает бегать по ночам к вернувшемуся с войны соседу. Свекровь расписывает ей посмертные муки, положенные за прелюбодеяние, а когда это не помогает, сама обряжается демоном, отобрав маску Хання у убитого самурая.
Свекровь пугает невестку, а та не хочет верить ни в каких демонов. Но для того, чтобы попасть в ад, не нужно умирать. Это он и есть: дыра, спрятанная в шуршащем камыше, темнота, которая «поселилась здесь с незапамятных времён»; пустота чёрных глаз на лицах, искажённых от голода, жары, похоти, ярости и ужаса; глубокая нора в самой плоти земли, где истлевает всё человеческое и нет надежды на спасение. Демон, кричащий: «Я человек!», прежде чем провалиться в бездну.
Слепое чудовище
«Слепое чудовище» (Moju, 1969). Ясудзо Масумура
Вольница свободной любви, провозглашённая мировой сексуальной революцией, уже в 1960-е начинала оборачиваться садомазохизмом. В японском кино это видно отчётливее всего. «Слепое чудовище» Ясудзо Масумуры, экранизация романа «японского Эдгара По» Эдогавы Рампо, одновременно подытоживало десятилетие и открывало следующее — 1970-е, эпоху маниакального психоза, гротеска и жестокости, пропитанную металлическим запахом крови и испариной одержимости.
«Слепое чудовище» — словно японская версия знаменитого «Коллекционера», только здесь маньяком выступает слепой скульптор Митио, который похищает юную модель Аки, чтобы сделать её натурщицей для своего революционного «искусства прикосновения».
Митио живёт вместе с такой же, как он, чокнутой мамочкой в неприметном доме. В нём оборудована студия: безграничная нора, пещера, где из тьмы прорастают части женских тел, гигантские глаза, губы, носы, руки, ноги и груди. Здесь скульптор запирает свою музу, и вскоре от безысходности та соглашается позировать для нового творения.
«Слепое чудовище» (Moju, 1969). Ясудзо Масумура
Митио повезло с источником вдохновения. Ощупав на выставке сделанную с девушки скульптуру, он понял лишь, что Аки обладает совершенным телом, и не видел прославившей её фотосессии, где та позировала в цепях. Поначалу Аки пытается играть с Митио в опасные любовные игры, чтобы сбежать. Но самое интересное начинается, когда Митио, защищая возлюбленную от патологически ревнивой матери, случайно убивает старушку и в гневе запирается вместе с Аки в студии, теперь уже навсегда.
Сюда не проникает ни одного луча света, время не течёт, а пространством становится плоть. Маньяк и пленница сливаются в единое целое, познают экстаз обострённых прикосновений. Девушка постепенно забывает внешний мир, теряет зрение, и герои вместе исследуют пределы тела, душою приближаясь к состоянию «медуз и амёб на заре жизни».
Грядущие «Подопытные свинки» и «Гротески» порой будут неловко подвёрстывать под расчленёнку какую-то подвальную философию. Но в «Слепом чудовище», фильме-истоке, сама студия скульптора подскажет, как закончить фильм.
Ещё одну фантазию по мотивам романа в 2001 году сотворил Тэруо Исии в своём последнем детище «Слепое чудовище против карлика», вышедшем посмертно. Художником-постановщиком там выступил гений жестоких эффектов Ёсихиро Нисимура.
Империя страсти
«Империя страсти» (Ai no borei, 1978). Нагиса Осима
1970-е перекипали животными страстями, срывались последние табу. Маньяки становились суперзвёздами. Политический протест молодёжи, потерпев поражение по всему миру, вырождался в террор радикальных подпольных ячеек. Свободную любовь окончательно подменило ультранасилие. Наступил золотой век ужасов и порно, и одно от другого порой оказывалось неотличимым.
Нагиса Осима, некогда участник левого движения и заправила японской «новой волны», в то время основал студию Oshima Productions и выпустил два нашумевших эротических фильма «Коррида любви» (1976) и «Империя страсти» (1978), воплотивших идеал «искусства без табу» и бросивших вызов японскому уголовному законодательству.
Оба фильма совместно продюсировали Кодзи Вакамацу, один из идеологов концепции «преступного искусства», и его французский коллега Анатоль Дорман, привлечённый к производству с целью перехитрить закон. Впрочем, с «Корридой любви» этого сделать не удалось: на родине фильм подвергся серьёзной цензуре, а за книгу с дополнительными материалами Осиму обвинили в распространении порнографии.
«Империя страсти» (Ai no borei, 1978). Нагиса Осима
«Империя страсти», экранизация романа Итоко Накамуры, получилась более скромной. Зато Осима, вернувшись к корням, создал страшный эротический кайдан о преступлении и наказании двух любовников в глухом селении конца XIX века.
Секс здесь поначалу тоже выглядит как форма протеста — побег из опостылевшей рутины на задворках Империи в собственную империю удовольствий. Однако взаимное влечение неприкаянного юноши Тоёды и замужней Сэки, женщины на двадцать лет его старше, слишком быстро перерастает во взаимную одержимость.
Они убивают мужа Сэки и сбрасывают его тело в колодец. Но, как мы уже знаем, в японском аду никто никогда не умирает. Призраки и живые лишь меняются местами, равно обречённые на муки. А старый колодец, затерянный в лесу, служит порталом между мирами.
Для «Империи страсти», единственной своей работы в жанре ужасов, Осима привлёк съёмочную группу «Кайдана» почти в полном составе, включая художника Тоду, оператора Миядзиму, монтажёра Кэиити Ураоку и композитора Тору Такэмицу. Результат впечатляет. Старые сказки, написанные мазками густыми, как цвета ночи, крови и осени, обретают порнографичную телесность.
Дом
«Дом» (1977). Нобухико Обаяси
В 1970-е японские кинотеатры захлёстывало эксплуатационное кино, а также иностранные оккультные фильмы, параноидальные триллеры, ужастики о страшных домах. Но серьёзные кинокомпании не занимались продвижением такого рода развлечений.
Всё изменилось, когда «волшебник визуальных эффектов» Нобухико Обаяси, делавший авангард и рекламу, взялся за полнометражный дебют «Дом». Изначально фильм задумывался как ответ летнему блокбастеру «Челюсти», а сюжет Обаяси сочинил, вдохновляясь идеями своей маленькой дочки Тигуми.
Получилась история о зубастом особняке, пожирающем, точно бешеный зверь, школьниц-девственниц. Туда на время летних каникул приезжают семеро подружек с «рекламными» именами вроде Фанты и Кунг-фу, а хозяйка, тётя одной из девчонок, принимает их с одной целью: сожрать, чтобы омолодиться и дождаться жениха, много лет назад погибшего на войне, но обещавшего вернуться.
«Дом» (1977). Нобухико Обаяси
Экранные заколдованные дома появились ещё на заре кино и всегда действовали безотказно, стоило лишь проявить изобретательность. В «Доме» от изобретательности может закружиться голова: сумасшедшие поп-эффекты, коллажная техника и анимация устраивают балет фантасмагоричной расчленёнки. Дом крутит и вертит девчонок: пальцами и ножками одной из них играет рояль, другую захватывают прыгающие ящики для белья, на третью нападает кусачая люстра — а правит бал демонический пушистый котик по кличке Снежок.
Демоническая кошка бакэнэко — популярный в японской культуре сюжет, с ним связан отдельный поджанр кино. Как правило, мстительный дух женщины принимает форму кошки-монстра, ёкая, обладающего сверхъестественными силами. Бакэнэко посвящён один из редких довоенных мистических японских фильмов «Кошка Арима» Сигэру Кито 1937 года. С тех пор пушистый ёкай много раз появлялся на экране. В 1975-м фееричную эротическую версию бакэнэко «Турецкие бани с призраками» представила студия Toei Porn.
В отличие от Синдо, по фильмам Обаяси не сразу распознаешь, что он тоже родился и вырос в Хиросиме, и видел, как разрывают и разъедают реальность последствия ядерного взрыва. Апокалипсис Второй мировой он осмыслил как крах классического языка, который проклял нас всех постмодернизмом, коллажем расчленённых и пустившихся в зажигательный пляс мёртвых смыслов. И от того в тётином «Доме» ад столь пугающе весел.
«Дом» (1977). Нобухико Обаяси
После двух лет споров Обаяси добился того, чтобы производство «Дома» взяла на себя Toho, а его поставили режиссёром. К созданию спецэффектов привлекали внешних сотрудников, мастеров рекламных роликов. Продюсеров Toho мучила тревога, но энергия Обаяси побеждала.
Ещё до премьеры он провёл масштабную рекламную кампанию с постановкой радио-дорамы и раздачей прохожим листовок с изображением злобного особняка. Когда в 1977-м фильм вышел, это был скандал и успех одновременно. Старшее поколение ругалось и плевалось, зато молодёжь была в восторге. В итоге «Дом» произвёл революцию, и другие кинематографисты последовали по проторённому пути, полностью изменив ландшафт японского студийного производства.
Бедный Нобору Игути, будущий одиозный порнодел и трешмейкер, посмотрел «Дом» во время каникул в начальной школе и так перепугался от сцены, где летающая голова школьницы кусает за зад подружку, что после этого несколько лет не ходил в кино. Последствия его фобии описаны в первой части нашей подборки.
Исцеление
«Исцеление» (Kyua, 1997). Киёси Куросава
В 1980-е жанр ужасов в Японии стагнировал: выделялись только экспериментальные фильмы на пересечении панка, фантастики и боди-хоррора, а эксплуатационное кино переместилось на видеоносители и деградировало до псевдоснаффа. Две иконы жанра 1980-х, «Тэцуо — железный человек» Синьи Цукамото и видеосериал «Подопытная свинка», отражают эти тенденции.
Затем началось постепенное смещение в сторону иного типа малобюджетных ужасов: тихих, мрачных, медитативных, минималистичных в аспекте эротики, крови и спецэффектов и извлекающих тревогу из блеклой рутины современности. Именно они покорили мир под брендом J-horror после выхода в 1998-м «Звонка» Хидео Накаты. А одним из первооткрывателей и своего рода духовным отцом этого направления был Киёси Куросава.
Поначалу он снимал эротические комедии, пинку-фильмы и боевики о якудза. Но после мистического детектива «Исцеление» 1997 года имя Киёси Куросавы стали отождествлять с японскими философскими ужасами.
«Исцеление» (Kyua, 1997). Киёси Куросава
«Исцеление» повествует о медленном выгорании детектива, который вместе с психиатром расследует серию загадочных убийств, а дома пытается справиться с психической болезнью жены. Убийства загадочны тем, что исполнители — разные люди, которые почти ничего не помнят о произошедшем и объясняют всё словами «просто так». Связь заключается в двух чёрточках — знаке креста, который они вырезают на жертвах.
Дело немного проясняется, когда в участок попадает юноша без памяти и документов. Он играет с зажигалкой и пристаёт ко всем с вопросом «Ты кто?». Впрочем, проясняется действительно немного, поскольку «убийство есть тайна великая». Сюжет о месмеризме — животном магнетизме, который заставляет людей попадать под влияние маньяка-гипнотизёра и проявлять скрытый ад своей натуры, — ведёт зрителя путаными и мутными тропами бытовой эзотерики и японского бессознательного. Но путь гипнотизирует, точно огонь и вода.
Близнецы
«Близнецы» (Sōseiji, 1999). Синья Цукамото
Синья Цукамото с детства был влюблён в фильмы о монстрах кайдзю, держал книгу Эйдзи Цурубаи о спецэффектах вместо Библии и ворвался в кино с панк-авангардом. Но в 1999 году он снял тягучую, сдержанную и не менее жуткую психологическую драму ужасов «Близнецы», одну из лучших экранизаций Рампо.
По сюжету доктор Дайтокудзи Юкио ведёт успешную практику и счастливо живёт с женой-красавицей Рин. У Рин есть только один, правда, серьёзный недостаток: она о себе ничего не помнит. Но оказывается, что страшные тайны скрыты не только в её прошлом. Незнакомец, покрытый наростами и шрамами, за которыми скрывается то же лицо, что и у Дайтокудзи, врывается в жизнь обитателей богатого японского дома, как вытесненное воспоминание. И тогда иллюзия нормальной жизни разрушается, расползается, как идеально уложенные волосы Рин, а в монстра превращается уже сам доктор.
Действие происходит в Токио в 1910 году. Приёмы вроде блуждающей камеры и извращённых ракурсов, которые Цукамото прежде применял к уродливому настоящему или будущему, на этот раз расшатывают церемониальный мир конца эпохи Мэйдзи. А боди-хоррор поначалу заключён лишь в культе солдата — буйство телесного даёт о себе знать постепенно, по мере того как герои сходят с ума. Традиционную театральность нарушают образы «Театра Кайдзю», откуда Цукамото выращивает своё монструозное кино. Формой ужаса тоже выступает колодец: в нём один близнец держит в плену другого.
Марэбито
«Марэбито» (Marebito, 2004). Такаси Симидзу
Такаси Симидзу, автор столь же знаковой, как «Звонок», франшизы «Проклятие», сотворил один из самых неприятных фильмов ужасов «Марэбито». Если «Проклятие» было очень местной и вместе с тем достаточно универсальной историей, то шизофреничный мир «Марэбито» погружает в аутентичную японскую меланхолию.
Сюжет описать трудно, но в общих чертах речь идёт о сходящем с ума киношнике. Однажды он запечатлел на видео, как какой-то псих в метро выколол себе глаза от ужаса, и с тех пор одержим идеей увидеть нечто столь же страшное. Он снимает свои сумбурные поиски, а его комната превращается в монтажную. Он исследует лабиринты метро, открывает вход в подземный мир, находит там прикованную к скале голую бледнокожую девицу и немедля забирает её себе. Марэбито, «гостья издалека», не умеет говорить и питается исключительно кровью, так что киношник превращается в маньяка, чтобы кормить своё «домашнее животное».
Вскоре появляется достаточно поводов предположить, что всё путешествие — не более чем плод его больного воображения, а в животное он превращает собственную дочь. Если бы не одно но: видеокамера. На прозрении героя ад, конечно, не заканчивается, и последние кадры снимает сама марэбито — в той же подземной пещере, со всезнающей улыбкой направляя камеру на киношника, который лежит у её колен.
Главную роль сыграл Синья Цукамото. Очевидно, «Марэбито» — плод соавторства режиссёров и, возможно, куда больше творение героя, чем его создателей. Так выглядят «Восемь с половиной» на дне японских киноснов.
Подсознание
«Подсознание» (Ido, 2005). Кэи Фудзивара
Кровавые гротески, чаще всего созданные с помощью или хотя бы в духе жестоких эффектов Нисимуры, на границе столетий порой пересекались с меланхоличными ужасами в духе Куросавы, Накаты и Симидзу. Покорившая многих в 1999-м «Кинопроба» Такаси Миикэ — один из примеров. Но абсолютно всех переплюнула Кэи Фудзивара, некогда любимая актриса, соратница и правая рука Цукамото.
В юности Фудзивара переводила на язык японского андеграунда постулаты Арто в своей театральной труппе «Жизненно важные органы», зачитывалась буддийскими писателями и популярными мангаками, писала сама, играла в «Театре Кайдзю» и фильмах Цукамото, в том числе в «Тэцуо», для которого придумала знаменитый фаллический механизм. А когда ей уже было под 50 — создала невыносимый и нерекомендуемый к просмотру фильм-экзекуцию «Подсознание», где сыграла одну из главных ролей.
С сюжетом тут ещё хуже, чем в «Марэбито»; можно лишь констатировать, что на некой фабрике, примыкающей к свиноферме (а на самом деле — в «колодце подсознания»), творится нечто несусветное. Люди томятся и кричат, избивают друг друга, проводят время за инцестом, пытками, переодеваниями, каннибализмом, пантомимами, вознёй со свиньями и декламацией размышлений о тщетности бытия. Наблюдает за всем этим хаосом печальный бродяга по прозвищу Убийца. Он поигрывает на губной гармошке и подглядывает в дыры. Молитва «амида будда» не спасает, текут тёмные воды и кровавые ручьи, посреди бойни крик сменяется смехом, и в течение шести глав из мусора рождается кайдзю подсознания.
В общем-то, фильм Фудзивары — концентрация всех ужасов из канавы, которые была способна запечатлеть дрянная плёнка. Если всё же возникнет непреодолимое желание его посмотреть, стоит заранее обзавестись губной гармошкой — на всякий случай. Сейчас Фудзиваре уже под 70, она живёт далеко в горах Нагано и держит приют для кошек.
Прогулка мёртвой девочки
«Прогулка мертвой девочки» (2004, Kaiki! Shinin shôjo). Кодзи Сираиси
Отдельное место в японской культуре занимает манга ужасов, и многие мангаки повлияли на развитие жанра в кино (и наоборот: создание манги по громким хоррорам вроде «Звонка» — обычное явление). Но за пределами аниме экранизации нечасто выходили примечательными.
Не сказать, что «Прогулка мёртвой девочки» — одна из шести короткометражек «Театра ужаса Хино Хидеси» — исключение. Кодзи Сираиси, неутомимый штамповщик J-хоррора, склонен к эпигонству больше, чем к изобретательности. А чтобы перенести на экран «личиночью» эстетику Хидеси, не мешает иметь хоть какую-то изобретательность. И всё же сама по себе эта гадкая и печальная чёрно-белая зарисовка — занимательный пример того, как выглядит простое, почти детское японское высказывание на тему смерти.
«Если я мертва, то почему я живу?» — с помощью иероглифов вопрошает потерявшая речь мёртвая девочка. От её гниющего тела хотят избавиться родители — зато приходят в восторг извращенцы в каком-то потустороннем цирке. Этот вопрос могли бы задать все герои японских ужасов — никто из них не получил бы ответа.
Обещание ведьмы
«Обещание ведьмы» (Rokuroku, 2017). Юдаи Ямагути
Последние несколько лет были для японских ужасов не самыми удачными. Тихие малобюджетные картины устаревали быстрее, чем выходили, а яркие цифровые эффекты часто оказывались неспособны обеспечить хотя бы веселье. Впрочем, вторая задача иногда решалась по-своему обаятельно.
Юдаи Ямагути в нулевые входил в «круг Нисимуры»: клепал комедийные ужастики вроде «Адского бейсбола», экранизировал развесёлую фантастическую мангу «Кромешная путяга», вместе с Дзюнъити Ямамото делал забубённый треш «Мясорубка» об инопланетянах, превращающих людей в биомеханических чудищ. А в 2017-м он снял «Обещание ведьмы», нарядную антологию в духе «100 монстров».
Сюжет крутится вокруг передвижного отеля Рокуроку. Он появляется где не следует, меняет форму и терроризирует японцев. Новеллы-виньетки собираются в аттракцион ёкаев с придурью: Каракаса, одноногая красотка с зонтиком, нападает на коллектора, красноглазая Хитоцумэ пугает до смерти близорукую медсестру, мяукающая Нэкоме подсовывает маленькой девочке коляску со своим мерзким детёнышем, и всё без исключения ёкаи упорото хихикают.
Вырвиглазные цвета мерцают, в красных ведьминых коконах качаются украденные младенцы, две подружки перебегают из новеллы в новеллу, пытаясь связать фильм, но он трещит по швам, как сам монструозный отель. Надежда остаётся лишь на оберег старика-маразматика. Кромешно глупое, но местами захватывающее зрелище.
Духовные большевики
«Духовные большевики» (Reiteki borisheviki, 2017). Хироси Такахаси
Для тех, кто считает, будто знает о японских ужасах всё, в 2017 году мэтр жанра Хироси Такахаси (известный как сценарист «Звонка») снял фильм «Духовные большевики». Да, его сюжет полностью отражает название.
«Оккультный большевизм» — концепция историка-оккультиста Такамото Такэды, трудившегося в 1970–1980-х годах. Такахаси напоминает о временах, когда красное движение в Японии в своих крайних проявлениях превращалось в секту с ритуальными смертоубийствами, и разворачивает современную «большевистскую» психодраму на семерых человек в пустой декорации под портретами Ленина и Сталина.
Весь фильм — «эксперимент по обнаружению загробной жизни», в рамках которого участники делятся переживаниями, пока все друг друга не поубивают. Этот фильм ужасов не столь чарующий и жуткий, как древние японские кайданы, — но после событий XX века он уж точно не менее национален.
* * *
Остаётся только ждать, когда для японских ужасов вновь начнётся золотая эпоха. Это обязательно случится, если не наступит конец света — впрочем, и его кто-нибудь в аду переживёт.
