Артхаус и философия: 10 фантастических фильмов великих режиссёров

Таких примеров немного. Эти фильмы отличает не только уникальный авторский почерк их создателей, но и то, ради чего они были созданы. Фантастическое допущение в них всегда второстепенно, оно служит лишь для высказывания и легко отходит на второй план. Впрочем, именно это и отличает лучшие фантастические произведения: в первую очередь они повествуют о людях.

В наш список вошли работы великих режиссёров, которые, за исключением этих фильмов, лишь изредка обращались к фантастике — а то и вовсе никогда. Отложите в сторону попкорн, включайте тонкие настройки и приобщайтесь вместе с нами к интеллектуальному кино.

В XIV веке рыцарь Антониус Блок возвращается на родину из крестового похода, уставший и глубоко разочарованный. На морском берегу ему является бледный человек в чёрном: это не кто иной, как ангел смерти, пришедший по его душу. Антониус предлагает партию в шахматы, ставя условие: если он выиграет — Смерть не заберёт его. Они начинают игру, которая продолжается на всём пути рыцаря по стране, где сжигают ведьм и собирает свою жатву чума.

Философская притча, в которой состоялся самый известный в мировом кино шахматный поединок, принесла Бергману первую настоящую славу, переросшую со временем в мировое признание. Картина стала и началом сотрудничества режиссёра с Максом фон Сюдовым, который сыграл Рыцаря (всего актёр появлялся в десяти фильмах Бергмана). Изображение поражает суровой красотой ожившей чёрно-белой фрески. Красотой мрачных мистерий Альбрехта Дюрера, угрюмого символизма средневековья и Северного Возрождения. Сильными, резкими штрихами режиссёр рисует страшные картины насилия, войн, костров и болезней, врезающиеся в память, словно игла в металл на гравюре.

Во многом «Седьмая печать» — это портрет сознания агностика, мечущегося между уродливым реализмом земной жизни и мечтами о Царствии небесном, высокими идеалами, потерянными в бесплодных поисках и неудачах крестового похода. Камертоном всего творчества Бергмана звучит знаменитый диалог о молчании небес, которое терзает человека, жаждущего обрести веру.

Рыцарь: Я хочу знания.
Смерть: Гарантий захотел?
Рыцарь: Назови как угодно. Отчего Бог так жестоко непостижим нашим чувствам? Отчего надо ему скрываться за дымкой невнятных посулов и невидимых чудес?

Фильм оказал огромное влияние на культуру, включая массовую. Группа «Король и шут» отсылает к нему в своей песне «Генрих и Смерть», а пародийный парафраз «Седьмой печати» звучит в комедийном боевике «Последний киногерой». В нём наш любимый белый маг Гэндальф, известный в миру как Йен Маккеллен, предстаёт в образе Мрачного Жнеца, но не устраивает danse macabre, а вполне добродушно помогает героям.

Однажды из далёкой-далёкой галактики (или из соседнего квартала) на Землю (или на другую планету) прибывает детектив в плаще и шляпе по имени Лемми Коушен (то есть Лемми «Осторожность»). Городом, где он оказывается, заправляет зловещий профессор фон Браун и суперкомпьютер Альфа-60. Здесь находятся под запретом все живые человеческие эмоции, любовь, романтика и поэзия. Женщины сведены до роли безвольных кукол, которые не могут никому отказать, а к проституткам ходят ради запрещённого удовольствия: признаваться в любви. Влюбляясь в дочь профессора Наташу, детектив пытается вывезти её из тоталитарного городка.

Имя Жана-Люка Годара — практически синоним французской «новой волны», радикального искусства молодых бунтарей, поставивших себе целью обличить буржуазную жизнь во всех её мещанских проявлениях — от слоников на комоде до штампованного мировосприятия. Стремясь отыскать новый ракурс для выражения своих взглядов, Годар обратился к нехарактерному для него жанру антиутопии. «Альфавиль» — это сразу и Замятин, и Оруэлл, и Хаксли. А некоторые приметы «дивного нового мира» режиссёру не нужно было искать в фантастической литературе — достаточно было оглянуться на ещё свежие, не успевшие отболеть события: вытатуированные номера жителей города явно отсылают к узникам нацистских концлагерей.

Но Годар не был бы бунтарём и радикалом, сними он обычную антиутопию в стилистике нуар. «Альфавиль», при всей серьёзности, это ещё и пародия на ту самую буржуазную поп-культуру: шпионские романы с суперагентами (Коушен называет себя «агентом 003»), фантастику с суперкомпьютерами, боевики с перестрелками и истории спасения мужественными героями беззащитных красавиц. Героиню даже зовут Наташа — клишированней некуда, не хватает только Бориса и русских шпионов с водкой и балалайкой. Несмотря на элементы гротеска, «Альфавиль» — не только стильный фильм с выдающимся нервным саундтреком Поля Мизраки, но и классика времён холодной войны, когда в фантастике сражали не только пулями, но и взглядами, идеями и резким профилем героя в чёрной шляпе.

Молодая супружеская пара переезжает в Нью-Йорк и знакомится с новыми соседями, очень приветливыми людьми. Но что-то в них тревожит молодую женщину. Например, её угощают лакомством со странным вкусом, и после ей снится кошмар, в котором её муж оборачивается дьявольской тварью и насилует её. Вскоре она узнаёт, что беременна.

С психологическим хоррором Романа Полански связано множество почти мистических слухов. Говорили, что техническим консультантом фильма и исполнителем роли дьявола выступил основатель Церкви Сатаны Антон Ла-Вей. Что Джон Леннон был убит из-за того, что жил в доме, где снималась картина. Что исполнительница главной роли Миа Фэрроу развелась с Фрэнком Синатрой, поддавшись паранойе своей героини, которая начинает видеть в муже врага. Наконец, что сам Полански был фактически наказан некими силами: спустя год после премьеры его беременная жена, актриса Шэрон Тейт, была убита, став жертвой сатанинского культа Чарльза Мэнсона.

Все эти домыслы и слухи подтверждают вполне конкретный факт: «Ребёнок Розмари» относится к числу самой страшной, бросающей в дрожь и забирающейся под кожу кинематографической дьявольщины. Балансируя на грани между психопатией, то есть капризами больного воображения, и реальной угрозой сверхъестественного вмешательства, режиссёр открывает новые аспекты прикладного демонизма, который пугает тем, что в первую очередь существует у людей в головах. Чарли Мэнсон — прямое доказательство.

Порядочный молодой человек обожает своего раба — юношу немыслимой красоты, которого у него все норовят увести. Влюблённый странствует по морям и пустыням в его поисках, попадая на пиры, становясь жертвой разбойников, встречая колдуний, поэтов и проституток и пытаясь сохранить хоть что-то от своего разума и сердца.

Античный роман Петрония, по которому поставлен фильм, состоит из довольно разрозненных 25 частей. Пользуясь этим, великий итальянский режиссёр с чистой совестью снимает почти бессюжетно — по своему обыкновению. Но никакой невнятицы не наступает, или невнятица — сама история мира. Какая разница, кто первым или десятым выступит на карнавале — клоуны или жонглёры? А перед нами именно карнавал, яркий, красочный и вечный, начавшийся ещё в период упадка Римской империи при Нероне, когда всё загнивало, зато как пахло. Типажи не меняются, юноши и девушки продают свою молодость, мужественность вырождается, женственность грубо размалёвана, богачи жиреют и пресыщаются, всем смешно и никому не весело.

Фантасмагория Феллини посвящена концу цивилизации, который никак не наступает. Мир сходит с ума, придумывая себе всё новые развлечения, но это старые развлечения: секс, наркотики, обжорство и кровь, которую так забавно проливать, пока она — не твоя собственная. Империя по Феллини — это царство не людей и богов, а раскрашенных теней, где всё иллюзорно и ненадёжно. Каменные стены рушатся, как картон, и есть лишь один последний корабль, который, может быть, куда-то отплывёт, подальше от красных небес и большой жратвы, в чистоту и блеск открытого простора. В общем, как напишет в 1972 году Бродский: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря».

К римскому прокуратору приводят иудейского преступника, и они разговаривают. Дальше вы знаете.

В социалистической Польше постановка самого известного романа Булгакова была невозможна, но Анджей Вайда, обладавший к тому моменту уже европейской известностью, снимал фильм в ФРГ. Это первая в мире экранизация «Мастера и Маргариты»; правда, она охватывает только апокрифические события романа, без московской линии. Действие разворачивается в двух пластах реальности: это и древняя Иудея под римской властью, и современность, в которой Левий Матвей работает тележурналистом, а Иуда доносит на Иешуа по телефону. Снимая на Западе, режиссёр мог позволить себе политические аллюзии. Фильм начинается с интервью на скотобойне, где баран с рогами, выкрашенными в красный цвет, рассказывает журналисту о своей важной роли «в системе», а дворец прокуратора похож на мавзолей Ленина.

Возможно, у режиссёра послабее эти приёмы привели бы в лучшем случае к занятной экзотике, но у Вайды вышла история остановившегося времени: один всегда будет предавать, второй всегда будет приговаривать, а третьего всегда будут распинать. Любопытно, что следующей работой в кино Войцеха Пшоняка, сыгравшего, безусловно, лучшего Га-Ноцри на экране, стала картина другого значительного польского кинематографиста Анджея Жулавского, где актёр сыграл уже дьявола.

На базаре юноше бесплатно достаётся рабыня, поскольку она сама пожелала, чтобы он стал её хозяином, и они начинают жить в любви и согласии. Девушка волшебная: умница, красавица и за полночи может выткать золотой узор, который продастся за приличную сумму. Продавать она разрешает кому угодно, кроме голубоглазого чужеземца, иначе — беда. Разумеется, беспечный юнец продаёт ткань именно ему.

Это лишь одна из сюжетных нитей огромного пёстрого ковра, сотканного Пазолини в его так называемой «трилогии жизни», которая началась в Англии с «Кентерберийских рассказов», продолжилась в Италии «Декамероном» и завершилась восточной сказкой с таинственными красавицами, коварными чужестранцами, джиннами, караванами, дворцами, оазисами в пустыне и всем, о чём только можно мечтать. Фильм снимался в четырёх странах — Йемене, Эфиопии, Иране и Непале, но ощущение какого-то всеобъемлющего, канувшего в прошлое культурного мира создаётся не только благодаря богатству локаций и обилию персонажей. Режиссёр словно путешествует по самой реке жизни, приглашая нас с собой.

Фильм получил максимальный рейтинг из-за откровенной эротики (в том числе гомосексуальной), но обнажённые тела и секс воспринимаются естественной частью большой мозаики. Тут у нас верблюды и любовь, там — дворцы и убийства, а здесь — чья-то красивая грудь или попа. Хорошо ведь?

В разгар войны между мужчинами и женщинами юный ангелочек Лили мчится по шоссе, и её останавливает группа вооружённых мужчин. Лили удаётся сбежать от расстрела, и она, пробираясь по окровавленной траве, попадает в дом, стоящий в глуши. Дальнейшее можно описать только словами «всё чудесатее и чудесатее».

«Апокалиптическая Алиса в Стране чудес» — гласит слоган. Сам Луи Маль не скрывал, что вдохновлялся историей Льюиса Кэрролла, но перещеголял его в абсурдизме. Фильм почти не поддаётся толкованию, его приходится принимать как данность: встречает девушка единорога, значит, так надо. Почему голые дети, почему свиньи, почему белое молоко или «Чёрная луна»? Потому что. Может быть, Алиса по имени Лили спит и видит сны. Или мы странствуем по причудливым лабиринтам её подсознания. Или она закинулась ЛСД, 70-е на дворе, в конце-то концов, движение хиппи ещё не отгремело. Может, и Алисы никакой нет, в сюрреализме и не такое бывает.

А мастер отстранённых провокаций Маль только хихикает в кулак, пока зритель гадает, что это было, или в очередной раз поминает Фрейда всуе. Ясно лишь то, что на показанную в фильме войну полов, идущих с оружием друг на друга, повлиял всплеск феминистического движения на Западе. Такой вот маленький апокалипсис сегодня.

Шестеро сорокалетних мужчин самых разных профессий и социального статуса отправляются на свои последние в жизни резервистские сборы. Во время военных учений они попадают под «ракетный обстрел», после чего командование объявляет их мёртвыми, «погибшими смертью храбрых». Не успев на поезд, чтобы вернуться в город к обыденной жизни, они решают своим ходом добраться до некой загадочной деревни — финального пункта сборов. Но едва начинается поездка, как возникает ощущение, что их «гибель» под обстрелом была настоящей.

Тандем режиссёра Вадима Абдрашитова и сценариста Александра Миндадзе стал одним из символов советского кино времён позднего застоя и перестройки. В иносказательной форме они повествовали о переменах, происходящих в стране, яснее, чем иные режиссёры, выражавшиеся «прямым текстом». Так и безвременье «Парада планет», где действие номинально происходит в 1984 году, отражает ту словно бы оглушённую, не осознающую саму себя жизнь, что медленно текла в Союзе в период экономической стагнации и однообразного телевизионного бормотания.

При этом никакой политики в фильме, конечно, нет. Это почти гомеровский эпос о похождениях Одиссея и его спутников в попытках то ли догнать ушедшую молодость, то ли примириться с собою в настоящем. Герои попадают в город, населённый одинокими женщинами, добираются вплавь до острова, где кто-то зажёг для них костёр и оставил еду, встречают Харона с его лодкой и всё сильнее ощущают сплочённость на этом пути, ведущем… Куда? Сложно сказать, возможно, цель даже не важна.

Здесь блистает актёрский состав, в особенности любимые режиссёром Сергей Шакуров и великий Олег Борисов. Они играют не совсем настоящих людей, скорее собирательные образы мужчин того возраста, когда приходит пора произнести слова, с которых начинается другое потустороннее путешествие: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу».

Британский репортёр умирает от сердечного приступа и узнаёт в загробной жизни невероятную вещь. Возможно, красавец, миллионер и сын лорда Питер Лайман и есть терроризирующий Лондон серийный убийца! На руках у журналиста горячая сенсация, но, увы, покойнику несколько проблематично вести расследование. Тогда, следуя его спиритическим указаниям, в дело вступает бестолковая американская студентка-журналистка Сондра Прански, приехавшая в Англию на каникулы, и её невольный помощник, выступающий на сцене как иллюзионист по имени Великий Чудини.

Второй «английский» фильм самого «американского» (вернее сказать, самого «нью-йоркского») режиссёра Вуди Аллена стал прямым продолжением и одновременно полной противоположностью первого. Если «Матч Пойнт» был мрачнейшей драмой из жизни высшего британского общества (с отчётливым привкусом проклятых вопросов Достоевского), то «Сенсация» — легчайшая комедия.

Аллен писал роль Сондры под Скарлетт Йоханссон, которая сыграла в «Матч Пойнте» фам-фаталь, а тут хлопает глазами за стёклами круглых очков в жизнерадостной роли «прелесть что за дурочка». Хью Джекману фильм предоставил возможность сменить латекс Росомахи и плащ Ван Хельсинга на костюм комедийного хлыща. Привычная невозмутимость Иэна Макшейна (Среда в «Американских богах») придаёт странную правдоподобность образу человека с того света.

Наконец, главное лицо на арене, дамы и господа, неподражаемый Великий Чудини киноэкрана, Вуди Аллен собственной персоной, который, наверное, никогда ещё так не смеялся над почтеннейшей публикой:

Вы такие милые люди! Однозначно гордость нации! Это я вам искренне, от всего сердца говорю — я люблю вас!

В мрачном городе проживает доктор Фауст, утомлённый неудачными поисками души в теле, бессонницей и безденежьем. Идёт просить денег к отцу, тот вместо этого даёт наставления в духе «художник должен быть голодным». Идёт к местному Мефистофелю — у того тоже с финансами туго. Чёрта хватает лишь на мелкие пакости, с которыми справился бы любой сводник и отравитель, выгнанный за неуспеваемость из Гильдии Наёмных Убийц. Фауст всё же прибегает к его услугам, чтобы соблазнить прекрасную Маргариту.

При желании, наверное, можно сказать, что Сокуров снял не прямую экранизацию «Фауста», а то, что было у Гёте между строк. Но вообще-то таких строк у Гёте тоже не было. Грандиозная мистерия о поисках души, истины, Бога, рая и ада редуцирована до масштаба частной трагедии, по-своему колоссальной, насколько это возможно без вышеперечисленного. Бог прячется, душа не нащупывается, слово «истина» плохо выговаривает современный язык, рая на земле не бывает, денег нет. Как сказал бы Воланд: «Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!»

Сокуров разводит руками: вот такое паршивое лето. Он показывает обмельчавшее время с его мелкими бесами и мелкими проблемами, застилающими весь свет, но не осуждает его, понимая, насколько трудно думать о вечном на пустой желудок. В финале голос Маргариты нисходит с небес: «Куда же ты теперь пойдёшь?» Вариантов немного: либо топиться, либо подбирать объедки с чужого стола. Александр Сокуров как некоммерческий режиссёр это очень хорошо знает.

* * *

В этой подборке мы не стали расставлять фильмы по порядковым местам. Что ценнее для искусства: воспевающий жизнь эпик Пазолини или отчаяние Бергмана, герой которого ужасается пустоте в подлунном мире? Чей дьявол натуральнее — Сокурова или Полански? Чья ирония острее — Годара или Аллена?

Здесь нет первых и последних. Есть мощные работы больших мастеров, благодаря которым фантастика пополнилась самым главным, ради чего существует жанр: мыслью и видением, почти исчезающими явлениями в мире непритязательных развлечений и голой коммерции.