David Bowie — Blackstar. В вечность под аккомпанемент саксофона

Непросто писать о прощальном альбоме культового артиста, не скатываясь в пафос и подведение итогов творчества. Но Blackstar — другое дело. На нём Дэвид Боуи, ушедший от нас через два дня после релиза пластинки, смог показать, что творческая энергия в нём не угасала до последней минуты. Боуи в своём финальном альбоме черпал вдохновение из последних работ Кендрика Ламара, а музыкантов для записи буквально выдернул из джазового бара в Вест-Виллидж. Он имел полное право отдать альбом на откуп именитым продюсерам, но вместо этого, как подобает истинному демиургу, сконструировал его сам.

В музыкальном плане Blackstar так же многолик, как и сам Дэвид со своими бесчисленными аватарами. Кое-что он «подглядел» у Ламара — например, способ экспериментировать, не рискуя выйти за рамки заданной фабулы. Blackstar, несмотря на заигрывание с авангардным джазом и электроникой, остаётся рокпластинкой. Даже когда ударные неожиданно срываются на брейккор на Sue (Or In a Season of Crime), это не звучит чужеродно. Но главная находка альбома — саксофон. То тоскливый и мрачный, то назойливый, как рой пчёл, он идеально вписывается в огромный диапазон настроений Дэвида Боуи.В текстовом отношении Blackstar не менее многогранен, чем в музыкальном. Например, текст Girl Loves Me — это причудливая смесь надсата из «Заводного апельсина» и сленга полари. Но, чтобы понять пластинку, одного анализа лирики недостаточно. Произведения Дэвида всегда были чем-то большим, чем просто музыка. Чтобы разобраться во всех смыслах этого альбома, нужно внимательно посмотреть леденящие кровь видеоклипы на синглы с него. В Blackstar женщины создают культ вокруг черепа астронавта. Люди обожествляют то, чего не понимают, и даже бесполезный иссохший труп космического путешественника становится для них чем-то сакральным. А клип на песню Lazarus вообще оказался пророческим и в контексте кончины Боуи выглядит по-настоящему жутко. Люди тянутся к больному слепому пророку словно к идолу, будто не замечая, что он лежит на больничной койке. Они ждут от него ответа, но откуда слепцу знать, куда им идти? «Я буду свободным, как эта синяя птица», — вот и всё, чего хочет умирающий пророк. Освободиться от оков, сбросить с себя груз человеческого, обрести покой.

В Blackstar присутствует какая-то особая метафизическая мощь даже в отрыве от его контекста. Но когда ты знаешь, что через два дня после выхода пластинки Дэвид умер, и слышишь строки «Я умираю, чтобы запутать и одурачить их снова» из Dollar Days, по спине пробегают мурашки. Он знал, он всё знал заранее, он не мог не знать. И он не собирался быть понятым. Ведь, по правде говоря, Дэвид никогда не верил в человечество. Боуи как артист посвятил себя не людям, а искусству. Blackstar — это прежде всего диалог Дэвида с вечностью, а мы — лишь случайные свидетели, обречённые на блуждание в лабиринтах, которые построил этот безумный трикстер.