Вскоре нормандцы обзавелись в Италии собственными землями и базами. Пригласившие их лангобарды поняли, какую ошибку совершили: нормандцы грабили так, что сарацины на их фоне казались безобидными, и запросто меняли хозяев. Вскоре часть из них уже служила врагам лангобардов, византийцам. Часто на поле боя северяне дрались сразу за обе стороны. А менталитет вчерашних викингов позволял без стеснения жечь церкви и убивать монахов. Паломники вернулись ограбить святые места, где сами недавно молились.
Когда в 1046 году в Италии появился Роберт Гвискар, часть его буйных братьев уже неплохо устроилась в тёплом климате. Они беспардонно выгнали слабых феодалов с их собственных земель, и поток нормандских авантюристов постоянно пополнял население таких анклавов. Вторжение едва началось, но Южная Италия была обречена.
Этот Роберт был нормандец по происхождению, незнатного рода и тиранического темперамента, наделённый лукавым и острым умом, храбрый в битве, искусный в умении отнимать богатство и собственность у магнатов и очень целеустремлённый, ибо он никогда не допускал, чтобы обстоятельства помешали ему исполнить своё желание.
Ростом он превосходил самых высоких людей, лицо его было румяное, волосы льняные, его глаза сверкали огнём; он был широк в плечах и в кости, плотного сложения там, где от природы это необходимо, и отточенно изящен там, где крепость сложения менее нужна. Этот человек был удивительно гармонично сложен с ног до головы...
Столь щедро одарённый фортуной, телесно и духовно, он от природы неукротим и не подчиняется никому на свете. Считается, что могучие натуры всегда таковы, даже если происхождение их не слишком благородно.
Так Роберта описывала в «Алексиаде» Анна Комнина, дочь императора Алексея I Комнина, который чудом спас Византию от армии Гвискара и, похоже, уважал этого врага. Но в 1046 году Роберт был лишь очередным голодранцем, приплывшим искать удачи на сытом юге. Он поступил на службу к своему сводному брату Дрого, который поручил ему охрану форта Скрибла — никому не нужной малярийной дыры.
Заскучавший Роберт занялся излюбленным делом нормандца — грабежом соседей. Именно в форте Скрибла он получил прозвище Гвискар, показав себя хитроумным и циничным. Так, он ограбил местный монастырь, используя старый викингский трюк — попросил отпеть павшего товарища и прошёл в обитель с отрядом воинов. Оружие, по правилам, они оставили снаружи, но «покойник» оказался живым и по сигналу выскочил из гроба, где были спрятаны мечи. Монахов перерезали, а их сокровища забрали.
Как нормандцы превратились из разбойников в аристократов
Хаос итальянской политики захватил и Святой Престол. Ни до, ни после папство не испытывало такого упадка, как в середине XI века. Чуть ли не каждый новый папа тут же обретал антипапу, с которым они воевали как обычные средневековые бароны, попутно отлучая друг друга от церкви.
Так продолжалось, пока на престол не взошёл Лев IX. Этот деятельный папа не избежал смуты, но провёл реформы, которые помогли церкви справиться с тёмными временами. Но он же стал причиной взлёта нормандцев и их самым неудачливым врагом. Северяне, разоряющие монастыри и грабящие паломников, — это одно, с этим Святой Престол ещё мог смириться. Но северяне, лезущие в политику и позарившиеся на владения папы, княжество Беневенто, — это уже слишком.