Ребекка Куанг «Вавилон. Сокрытая история». Мрачные тайны великой империи

Новый роман Ребекки Куанг посвящён тому, что она хорошо знает, — университетской жизни и лингвистике. Факультет перевода в Оксфорде, где полиглоты гравируют на серебряных пластинах слова и творят с их помощью бытовые чудеса, — весьма интересная задумка, которая смотрится ещё выигрышней благодаря недюжинной эрудиции автора. Рассуждения о происхождении понятий и их связи на разных языках вышли действительно занятными — узнать, что английское «взрыв» происходит от греческого «провожать аплодисментами», или обнаружить нечто общее в латыни и китайском — и впрямь сродни волшебству.Да и родной Оксфорд Куанг описывает с любовью. Студенческие будни, занимающие всю первую половину книги, не могут похвастаться разнообразием: зубрёжка, экзамены, лекции — но атмосфера уюта и юношеской свободы делает их невероятно привлекательными. В Вавилоне и правда хочется поучиться — хоть автор постоянно напоминает о чудовищной нагрузке на уроках и бессонных ночах, которые приходится проводить за рефератами. Главы, где герои грызут гранит науки, можно использовать как мотиватор — они вызывают желание открыть учебники и снова вернуться в беззаботное студенчество.Правда, когда книга стряхивает с себя флёр институтского очарования, становятся заметны все её недостатки. Сколько-нибудь динамичный сюжет начинается лишь в последней трети немаленького текста — и похвастаться оригинальностью он, увы, не может. Это стандартная история о юношах (и девушках) бледных со взором горящим, которые противостоят бездушной системе — в роли Большого Брата на сей раз выступает Британская империя со своими колониями и притеснением «низших народов».Придать всему этому свежее звучание могли бы персонажи — но они здесь тоже не на высоте. Робин Свифт не справляется с возложенной на него ролью главного героя — это достаточно блёклый юноша, который большую часть повествования никак не может определиться, каковы же его убеждения. Действует он под влиянием кого-то или чего-то другого: друзей лингвистов, брата-революционера, а то и просто чувства вины. И, даже находя наконец внутренний стержень, яркой личностью он не становится — но хотя бы двигает вперёд буксующий сюжет. Что до окружения Робина, то оно (что вполне согласуется с юношеским максимализмом местных студентов-бунтовщиков) прописано крупными мазками, без полутонов — и поведение большинства персонажей определяется их оттенком кожи. В романе нет ни одного симпатичного европейца — все они, как на подбор, лжецы, расисты и негодяи.Хотя для некоторых действующих лиц Куанг всё же потрудилась придумать внятную предысторию, поиграв с «серой» моралью, эти попытки плохо работают на фоне многословных лекций об ужасах колониализма и рабства, критики сексизма и притеснений по признаку расы. Социальный комментарий занимает в «Вавилоне» чересчур много места — он внезапно вклинивается даже в описания оксфордской природы. Учитывая неспешное повествование, это довольно скоро начинает утомлять — особенно когда одни и те же аргументы повторяются по несколько раз. Впрочем, обращение к подобным вопросам делает книгу весьма современной — несмотря на то, что действие разворачивается в самом начале викторианской эпохи.