Яцек Комуда «Якса. Царство железных слёз»: гримдарк в антураже польского Средневековья

Якса Дружич — сын рыцаря, совершившего подлое убийство. Правда, на благо своего народа — зарезав кагана жестоких кочевых завоевателей хунгуров. Но это обернулось катастрофой: весь род Дружича уничтожен хунгурами под корень, да и прежние друзья-рыцари отвернулись от него. И теперь юный Якса — последний Дружич — самый проклинаемый человек во всей Лендии…

Что почитать из фантастики? Книжные новинки февраля 2021 9

Jacek Komuda
Jaksa
Авторский сборник
Жанр: историческое гримдарк-фэнтези
Выход оригинала: 2018
Художник: М. Емельянов
Переводчик: С. Легеза
Издательство: АСТ, 2021
Серия: «Шедевры фэнтези»
448 стр., 2500 экз.
«Якса», часть 1
Похоже на:
Анджей Сапковский «Последнее желание»
Генрик Сенкевич «Огнем и мечом»

Тезис «говорим «польское фэнтези»— подразумеваем Сапковского» уже безнадёжно устарел. Польские авторы всё увереннее окучивают тучные пастбища фэнтезийной литературы — и, судя по их интервью, стоически переносят постоянное сравнение с паном С. Правда, Яцек Комуда — опять-таки исходя из его интервью — куда больше нетерпим к сравнениям с «truchła Sienkiewicza», ещё одним каноническим литературным паном С. Хотя подобные параллели неудивительны: Комуда, профессиональный историк, тщательно прорабатывающий культурный фон своих произведений, хотя и пишет условное мистическое фэнтези, но антураж Польши (в случае «Яксы» средневековой) считывается моментально.

Комуда использует знакомый по тому же циклу о ведьмаке приём: начинает повествование не с полноценного романа, а со сборника рассказов и повестей. Однако этот приём здесь более чем оправдан. Ведь автор поставил перед собой непростую задачу — ввести читателя в сложный, многогранный мир, балансирующий на грани псевдоистории и фэнтези. И именно формат рассказа позволяет это сделать проще всего: можно описать сразу несколько эпизодов из истории этого мира, перескакивая в пространстве и времени — и аккуратно вплетая главного героя.

Да, именно так: несмотря на то, что Якса главный герой цикла, он далеко не всегда находится в центре отдельных рассказов. А когда Якса наконец-то становится полноценным протагонистом, то… вдруг оказывается блекловат по сравнению с предыдущими героями. Да, он не выглядит картонкой, но чего-то уже не хватает избалованному ранними персонажами сборника читателю. Да и вообще, создаётся впечатление, что и самому автору Якса пока даже не очень-то и интересен — куда больше Комуду занимает описание созданного им мира.

В этом Комуда честен с читателями: основанный на исторических реалиях, его мир не зефирное королевство, где даже смерть красива и благородна. Читателя с первого же рассказа буквально сбивают с ног плотность и динамика событий: нападение, освобождение, нападение, избиение, смерть, опасность, смерть, смерть, смерть! Здесь густо намешаны грязь и кровь — потому что такие времена. Комуда балансирует на грани суровой правды жизни и банальной чернушности, и в итоге нагромождение трупов… становится чем-то привычным. Ну да, вот снова резня, ну что ж, бывает…

Ещё один момент: автор так захвачен моделированием убедительности своего мира, всеми этими упырями-визгунами, стрыгами, кровавыми жертвами, разрытыми могилами, что подчас забывает важность не только того, о чём рассказывают, но и того, как рассказывают. Нередко текст настолько перенасыщен терминами и именами, что приходится замедляться, чтобы понять, кто на ком стоял, — и в сценах боёв это прямо-таки губительно для динамики. Да и глоссарий в конце книги вызывает некоторое недоумение: да, видно, что автор проделал огромную работу по детализации и продумыванию религиозной структуры и верований, но неужели оказался настолько бессилен, чтобы органично ввести хотя бы половину этой информации в повествование? Конечно, эти дополнения позволяет многое понять о мире Яксы, но дорога ложка к обеду. Всё-таки хочется знать, как выглядит тот же плащ-деэль, во время чтения — а не после. Однако это уже технические придирки.

Итог: динамичный, насыщенный событиями роман не для трепетных и впечатлительных натур — здесь смерть отвратительна, да и жизнь не такая уж сладкая.

Слово творца

Если у меня появляется идея для рассказа или романа, то я начинаю с чтения исторических монографий о том периоде, к которому она относится… Однако, пожалуйста, помните, что это не значит, что я рабски придерживаюсь исторических событий. Сюжет моих работ часто очень слабо основан на событиях прошлого, и все мои поиски источников и исследований служат для создания достоверного и подробного исторического фона для моих персонажей. Чтобы читатель действительно смог перенести свою душу в ту эпоху, о которой я пишу.

Вместо мужа она увидела важного воина на коне. Шла к нему, видя, что тот держит в руках нечто, что отрицал здравый рассудок, что извивалось в муке, словно большой червяк. Человеческая голова, которая вращала невидящими глазами, открывала покрытые засохлой кровью губы, во рту шевелился, роняя невнятные слова, опухший язык.