Читаем стимпанк «Тайны Лариспема» Люси Пьерра-Пажо

У нас на сайте — отрывок из романа французской писательницы Люси Пьерра-Пажо «Голос Крови». Это первый том стимпанк-цикла в жанре альтернативной истории «Тайны Лариспема».

С разрешения издательства «КомпасГид» публикуем фрагмент, в котором главная героиня активирует жуткого автоматона и узнаёт о кровавых последствиях недавней революции.

Действие книги разворачивается в 1899 году, в городе-государстве Лариспеме. До переворота 28 лет назад он назывался Парижем и был частью Франции, но теперь это — независимая прогрессивная территория, управляют которой не аристократы, а потомки мясников-революционеров. Здесь декларируется всеобщее равенство — хотя выходцы из аристократических семей подвергаются гонениям и поэтому вынуждены скрывать своё происхождение. 

Технологии за три десятилетия шагнули далеко вперёд — во многом благодаря фигуре Жюля Верна. Каждый квадратный метр города механизирован и электрифицирован: в каком-то смысле здесь наступила компьютерная эпоха. Представители «голубой крови», что ещё остались в живых, обладают исключительной особенностью, которую открывает в себе Натанаэль, юноша из сиротского приюта.

Судьба Натаниэля переплетается с судьбами двух других героинь. Кармина — темнокожая «лясникамка», потомок рабов, вынужденная каждый день доказывать своё право на нормальную жизнь. Либертэ — талантливая инженер-механик, знаток всех хитроумных приборов и автоматов. Однажды Кармина и Либертэ грабят очередной старый аристократский дом и находят там удивительную зашифрованную книгу. В тот же день на другом конце Лариспема Натанаэль в миг обиды желает смерти своему учителю — и тот внезапно умирает. Так сначала девчонки, а потом и юноша узнают о Братстве Крови — тайной организации, замыслившей что-то по-настоящему страшное. 

Во время Второй революции на кладбище шли упорные бои. Тройка решила проявить уважение к усопшим и уберегла могилы от участи, постигшей частные особняки. Кладбище не уничтожили, а просто огородили. Теперь оно было заброшенным: никто за ним не присматривал. У ворот стоял большой памятник коммунарам (Парижская коммуна — революционное правительство Парижа в 1871 году, во главе которого стояли социалисты и анархисты. Находилось у власти с 18 марта по 28 мая (этот период также называют Парижской коммуной), затем восстание было подавлено; тысячи сторонников коммуны погибли в уличных боях или были расстреляны.). По аллеям кладбища день и ночь ходили патрульные автоматы, готовые парализовать электричеством как злонамеренного мародера, так и бесстрашного студента, ищущего новых впечатлений.

Либертэ ехала по бульвару. Мимо шли матери семейств с малышами, с заводов и фабрик возвращались работницы. Вот ее обогнал новенький паромобиль с блестящим хромированным кузовом. Впереди сидели двое мужчин. Из выхлопной трубы вырвалось густое облако пара с запахом моторного масла. Машина мчалась вперед на всей скорости и вскоре повернула на соседнюю улицу.

Густой дым вновь пробудил смутное воспоминание о доме с тремя лунами и светловолосом человеке. Девушка вздохнула. Что за шутки проделывает с ней память? Вот наконец и ворота кладбища. Либертэ обогнула северную стену, на которой еще виднелись следы картечи, остановилась у рекламного автомата. Это был женский бюст. Ему полагалось вращаться и громко расхваливать магазины белья «Колетт». Но сейчас манекен не двигался, его голова была опущена, руки поникли. Либертэ прислонила велосипед к стене кладбища, стараясь не думать о могилах с другой стороны. Она обошла голосомат, присела на корточки, открыла табло управления ключом, что висел у нее на шее.

— Да тут просто проводок отошел, — с досадой сказала она, подключая контакты.

Автомат с легким скрипом выпрямился. Либертэ закрыла дверцу.

— Посмотрим, что у нас получилось…

Автомат принял обычную позу и кокетливо протянул руку к жестяным волосам. Либертэ улыбнулась. Голосомат широко открыл рот и пронзительно закричал:

— КРОВЬ ПОМНИТ ВСЁ!

— Что? — пробормотала Либертэ, перестав улыбаться.

— КРОВЬ ПОМНИТ ВСЁ! КРОВЬ ПОМНИТ ВСЁ!

Прохожие начали оборачиваться. Побледнев, мастерица ринулась к табло управления и немедленно выдернула провод, который только что подключила.

Автомат вновь умолк и обвис.

— Что он сейчас сказал? — спросил у нее мужчина в рабочей блузе.

С покрасневшим лицом и растрепанными волосами Либертэ поднялась с колен.

— Ох… не знаю. По-моему, «скидка двадцать процентов по пятницам на всё».

Приходилось выкручиваться на ходу.

— Разве нет?

Мужчина покачал головой. Вид у него был крайне испуганный. И смотрел он на автомат так, как если бы у него на глазах сбывался самый дурной сон.

— Нет, — ответил он. — Я хорошо расслышал. Совсем не это.

* * *

— Кто-то изготовил новый цилиндр и поместил его внутрь. Как только ты подключила карту, головка считала содержание. Вот и всё.

Гийом Клеман, патрон Либертэ, рассматривал в лупу цилиндр с тонкими бороздками. На нем не было никакого знака — ни подписи, ни рисунка. Гийом поместил его в фонограф и нажал на кнопку. Пронзительный голос вновь стал выкрикивать зловещие слова.

— Но кто мог такое сделать, патрон? И что это значит — «кровь помнит всё»?

Гийом выключил фонограф, снял очки и протер глаза. День оказался утомительным, а он так и не смог сделать всё, что наметил. На столе ждала груда писем, доставленных пневматической почтой. Он рассеянно посмотрел на них и в который раз подумал, как нужен ему секретарь.

— Ты слышала о Кровавых братьях, не так ли?

Либертэ сглотнула. Если в деле замешаны Кровавые братья, то ей крупно повезло. Цилиндр мог  взорваться у нее в руках, а не просто нести какую-то околесицу.

— Так это они? Но что за история с кровью?

Гийома будто удивил ее вопрос.

— Так ты не знаешь?.. Хотя… тебе ведь пятнадцать. Я иногда забываю, что молодежь не застала Второй революции. Для вас это просто строчки в учебниках. Ты что-нибудь слышала о Луи д’Омбревиле?

Конечно, Либертэ слышала. Этот человек был известен не хуже Наполеона III, и девушке не раз приходилось видеть пьесы про д’Омбревиля в автоматическом театре.

— Глава аристократов во время Второй революции, — без запинки ответила Либертэ. — Проводил черные мессы в подвалах своего особняка и был уверен, что дьявол дал ему особую власть. С кучкой сообщников восстал против Быка, отказавшись эмигрировать из Лариспема. Убил Жака Вилена во время переговоров. Убийство вызвало бунт, и большинство аристократов были убиты.

— Ну да, так всё примерно и случилось, — подтвердил Клеман. — В 1871 году мне было двадцать, тогда Лариспем еще назывался Парижем, а Коммуну еще никто не думал считать Второй революцией.

Либертэ вытаращила глаза. Ее начальник, близорукий немолодой человек, внезапно предстал в новом свете.

— Неужели ты сражался на баррикадах? — спросила она.

Гийом Клеман рассеянно крутил в руках нож для бумаги, сделанный из слоновой кости. Казалось, мыслями он унесся в далекое прошлое. Внезапно уголки его усов поднялись: он улыбнулся.

— Да, в студенческом отряде. Чего только не пришлось пережить! Победы пруссаков, свержение Наполеона III, Правительство национальной обороны — эти буржуи в жилетах были ничем не лучше императора. Потом — осада Парижа, голод. Помню, мне приходилось есть крысиное мясо. Представляешь? Потом объявили перемирие, это было так унизительно! Нас предали! После череды провокаций мы взбунтовались! Я побывал на нескольких баррикадах: на бульваре Пуэбла, на улице Сен-Мор. Это были просто кучи мусора из булыжников, стальных прутьев и бочек. Версальцы (Временное Правительство национальной обороны было сформировано во время Франко-прусской войны (1870–1871), после поражения французской армии в битве под Седаном и свержения императора Наполеона III. Осада Парижа прусскими войсками (сентябрь 1870 — январь 1871) — крупнейшая операция Франко-прусской войны, способствовавшая обострению политической ситуации. Версальцами называли членов и сторонников правительства и верные ему вооруженные силы, которые после революционных событий в Париже в 1871 году и прихода к власти Парижской коммуны пребывали в городе Версале близ французской столицы.)  засели на холмах и палили по нам изо всех сил. Сопротивлялись мы недолго. Тюильри и мэрия полыхали. Стояла ночь, но небо было
кроваво-красным. Наши волосы и одежда пропитались дымом. Если бы Тройка не решилась лезть в катакомбы, чтобы застать версальцев врасплох, не знаю, что было бы. Нам удалось превратить бойню в партизанскую войну, иначе бы всех порешили, Париж остался бы Парижем, аристократы и буржуи продолжали бы нас угнетать. Но я увлекся… Мы ведь говорили о Луи д’Омбревиле?

Либертэ, завороженная рассказом, кивнула. Гийом поднялся с кресла и начал массировать затекшую поясницу.

— Сторонники д’Омбревиля называли себя Кровавыми братьями — намекали на свою  аристократическую «голубую кровь».

«Кровь помнит всё» — такой у них был девиз. В 1875 году д’Омбревиль убил Жака Вилена при известных тебе обстоятельствах. Хотя подробностей до сих пор никто не знает и точно известно лишь, что д’Омбревиль после этого сам отправился в мир иной. Его убил один из гвардейцев. Говорят, перед смертью он произнес проклятие: якобы предсказал, что рано или поздно Лариспем поплатится, что пролил его кровь. Народ отомстил за Жака Вилена, с дружками д’Омбревиля расправились. Но нет сомнений, что некоторым удалось выжить, и они точно в городе. Прячутся, продолжают плести заговоры. Вспомни аварию на железной дороге в прошлом году, пожар на консервном заводе… Расследование показало, что их кто-то устроил намеренно.

Гийом вздохнул, взял чистый лист бумаги, где была напечатана эмблема его фирмы.

— Надо сообщить о происшествии. Отправлю письмо пневматической почтой. Если Кровавые братья примутся за наши голосоматы, будут серьезные неприятности.

Клеман написал короткое письмо, засунул в капсулу вместе с цилиндром, который нашла Либертэ. Указал адрес, наклеил марку и положил послание в пневматическую машину, которая проглотила его с тихим шипением. Под воздействием сжатого воздуха капсула за несколько минут долетит до распределительного центра, и ее направят в штаб безопасности.

— Вот так…

— Что же нам делать? — прошептала Либертэ.

— Ждать. Верить Быку.