«Роуд-стори», наверное, самый популярный тип сюжета для множества постапокалиптических и фэнтезийных произведений. Герой идёт из точки А в точку Б, что-то несёт с собой или что-то пытается добыть, по пути попадая в передряги, кого-то спасает, кого-то убивает, где-то сам оказывается в смертельной опасности. Имя таким произведениям — легион. Особенно если герой — наёмник, воин, следопыт, то есть персонаж, для которого подобная деятельность привычна. В общем-то, популярность такой схемы понятна, ведь она позволяет достаточно органично познакомить читателя с многообразием мира, показывая, а не рассказывая. Ну и что, что уже навязла в зубах?Питер Ньюман — новичок в литературе. Нельзя сказать, хорошо это или плохо, — но вот то, что свежесть идей и образов в его книге сочетается с банальностью, это факт. Взяв за основу повествования «роуд-стори», он не остановился на использовании выигрышных клише — и выбил бинго схемой «рыцарь плюс ребёнок».Ведь это классический троп множества произведений в разных жанрах: «Ведьмак», «Мандалорец», «Песнь льда и пламени», «Леон», «Отверженные»… ну, а схема «рыцарь + фронтир + ребёнок» — уже типичная постапокалиптическая история.Тут можно сыграть на контрасте сурового крутого мужика и беззащитного младенца; можно показать, как невинность и чистота ребёнка очищает огрубевшую душу его защитника и учит того любви; можно, в конце концов, заставить героя лезть в самое пекло лишь потому, что туда утащили его подопечного. Осознанно или нет, но Ньюман использует все эти возможности. Как использует и весь свой читательский и зрительский багаж, плотно утрамбовывая в роман всё, что его когда-либо впечатлило.Множество деталей «Странника» вызывают в памяти десятки произведений, в которых использовались подобные элементы, — тут и типично биопанковские мутанты, и боди-хоррор, и weird-хоррор, и даже отзвуки «Путешествия Иеро» и лёгкая тень «Безумного Макса». Фантазия Ньюмана слепляет знакомые нам элементы в совершенно дикие сочетания, нередко на грани наркотического трипа.Неопытность автора выдаёт некоторая монотонность изложения, которая особенно диссонирует с буйством фантазии, — хотя это хорошо работает на восприятие авторского мира: мутного, тяжёлого, насыщенного беспросветным и бесконечным ужасом, в котором искажённые, изувеченные, несчастные люди умудряются как-то выживать. Помогает и специфика стиля — не так-то часто можно встретить повествование в настоящем времени. Так Ньюман постепенно наращивает слои отчаяния и безысходности, окутывая ими своего персонажа и одновременно лишая его возможности выразить свою реакцию.И, конечно, очень любопытная находка — сделать главных героев условно немыми. Странник молчит — мы не слышим его мыслей, не видим его рефлексии, младенец по вполне понятным причинам до самого финала только угукает, а коза — о, коза, конечно, выдаёт весь спектр эмоций, только тоже без слов.В итоге читатель вынужден самостоятельно разгадывать загадку Странника. Кто он, откуда, да и вообще, он Добро или всё-таки чуточку Зло? Для привыкших к тому, что герои обычно тащат читателя за руку и пересказывают каждую свою мысль, как навязчивый собеседник, подобная «скрытность» непривычна — но по мере чтения в ней обнаруживается своё очарование.Как и во всём диком и буйном постапокалиптическом мире Ньюмана.