Тридцать лет назад противостояние Великого Инквизитора Клавдия Старжа и могущественной ведьмы Ивги закончилось неожиданным спасением мира и переписыванием истории. Теперь Клавдий и Ивга женаты, а их сын Мартин пошёл по стопам отца-инквизитора. Стараниями Клавдия мир стал терпимее к ведьмам — пускай только к неинициированным. Но, кажется, история повторяется: инициаций и преступлений, совершенных ведьмами, становится больше, вершит самосуд «Новая Инквизиция», а Мартин пытается выполнять свой долг, при этом не причиняя никому зла…
Жанр: городское фэнтези
Художник: В. Остапенко
Издательство: «Эксмо», 2020
Похоже на: Сергей Лукьяненко «Ночной дозор»
Святослав Логинов «Имперские ведьмы»
Роман «Ведьмин век», вышедший в 1997 году, среди произведений супругов Дяченко вспоминается далеко не первым. Те, кто открыл для себя их книги еще в 1990-е, наверняка назовут «Пещеру», «Долину совести», «Пандем»… А приобщившиеся позднее — суперхит Vita Nostra (недавно, кстати, ставший бестселлером и в Штатах). И все же именно «Ведьмин век» авторам захотелось продолжить, а заодно и заново отредактировать.
Мир, где происходит действие дилогии, похож на наш — и за тридцать лет, прошедших между событиями «Ведьминого века» и «Ведьминого зова», изменился ровно так же, как наш, где за это время успели появиться смартфоны и повсеместный интернет. Разница лишь в том, что здесь ещё есть самые настоящие ведьмы, с которыми борется — разумеется — Инквизиция. Ещё тут есть потусторонняя нежить — навки: их вычищает служба «Чугайстер». Но и навки, и ведьмы мало напоминают персонажей славянского фольклора, от которого отталкивались авторы.
И те, и другие — воплощения неведомой запредельной силы, несущей людям только смерть.
В первом романе Великий Инквизитор Клавдий Старж, пытаясь спасти человечество от невиданного расцвета ведьмовства, был вынужден вступить в противостояние с совсем юной, но запредельно могущественной Ивгой. Ситуация осложнялась тем, что несчастная запуганная Ивга до поры до времени и не собиралась проходить инициацию и становиться полноценной ведьмой. А также тем, что у героев возникло взаимное чувство, несмотря на разницу в возрасте (Ивге в романе восемнадцать, Клавдию — сорок пять) и непреодолимый барьер между ведьмой и инквизитором, которые по всем законам этого мира физически не могут находиться рядом. То, что происходит в финале, иначе как чудом не назовешь, и это вполне в духе ранних романов Дяченко: любовь побеждает всё, даже законы мироздания.
В «Ведьмином зове» любящие супруги Клавдий и Ивга уже не единственные главные персонажи. На переднем плане их сын Мартин, изо всех сил пытающийся не замарать рук, работая в ведомстве, которое должно ловить, пытать и казнить ведьм. До поры до времени ему это даже удается: законодательные реформы расширили права неинициированных ведьм, и Инквизиция делает всё, чтобы они оставались таковыми, — из «Ведьминого века» мы помним, что ведьмы часто решались на инициацию, будучи обозлены на мир или загнаны в угол, а потом уже пути назад не было. Однако вековой страх перед ведьмами нельзя отменить росчерком герцогского пера: так возникает «Новая Инквизиция», вершащая жуткий самосуд над ведьмами — причём неинициированными, то есть не обладающими даже каплей могущества. Злоба может породить только злобу — а значит, инициированных ведьм становится только больше…
Он чуял ее: слева от входа, в актовом зале. Большое помещение над столовой, напротив спортзала. Недавно он был здесь, он стоял на сцене, он вел профилактическую работу. Теперь из зала несло запредельным ужасом: воин-ведьма, колодец под девяносто, ходячая смерть.
Он попробовал не думать о трупах в раздевалке, о скрученных, как жгут, телах с затылками на месте лиц и осколками ребер, торчащими сквозь форменные рубашки. Остановился у входа в зал; на доске для объявлений пестрела под стеклом памятка ведьме-подростку.
«Ведьмин зов»
Путь Мартина — это путь идеалиста, который мечтал спасти человечество, но понял, что мир полон зла и сделать с этим ничего нельзя. Две самые важные женщины в его жизни — мать Ивга и возлюбленная, неинициированная ведьма Эгле, — не так уж в этом уверены. Историк Ивга пытается доказать гипотезу, что в глубокой древности обряд инициации делал ведьму могущественной, но не превращал ее в абсолютное зло. А Эгле до поры до времени сама не знает, чего хочет, — она в каком-то смысле становится двойником Ивги, какой та была в «Ведьмином веке». Но в драматичном финале ей предстоит сыграть очень важную роль.
Если «Ведьмин век» был историей романтической любви (как любил повторять во всех интервью Сергей Дяченко: «Я всегда пишу о Марине и о любви»), то в «Ведьмином зове» на первый план выходят уже другие чувства и отношения: между сыном и матерью, сыном и отцом, между родителями взрослых детей, прожившими целую жизнь вместе… Оказывается, мир может изменить не только любовь, но и нерушимые кровные узы. Тут есть и ещё одна идея, важная для всего творчества Марины и Сергея: «Когда делаешь что-то, чего раньше никто не делал, становишься кем-то, кем прежде не был никто».
«Ведьмин зов» не просто яркое продолжение незаурядной книги, но и возвращение «тех самых Дяченко», которых мы, казалось, совсем потеряли, если судить по роману «Луч». Эффектное построение фраз, яркие точные метафоры, красочные эмоциональные описания — всего этого в новой книге более чем достаточно. От приобретённых сценаристских умений авторов здесь разве что умело выстроенный сюжет и обилие экшена — его куда больше, чем в «Ведьмином веке», немалую часть которого занимали бестолковые метания несчастной Ивги. И такая перемена новому роману только на пользу.
Никто не ожидал этого сиквела — и даже не представлял, насколько он нужен роману, который в свое время завершился не точкой, а многоточием.
Косметический ремонт
Обнаружить изменения в тексте «Ведьминого века» можно, только внимательно сличив старую и новую редакции. Оставив нетронутым сюжет, авторы ювелирными штрихами сделали свое высказывание более точным, а историю Клавдия и Ивги — более возвышенной. В частности, из романа был убран пролог, который смещал акцент с ведьм на нявок (навок в новой редакции), и исчезли упоминания шабаша и прочие отсылки к традиционному ведьмовству. Кроме того, пропали все намеки на эротический интерес героев друг к другу, и теперь, по сути, инквизитор и ведьма не осознают своих чувств почти до самого финального противостояния.
