Виталий Придатко «Минутка Васьки Калмыкина»

2 июня 2020
Фото аватара
02.06.2020
574099
12 минут на чтение
Виталий Придатко "Минутка Васьки Калмыкина"

Концерт в школе — дело нервное. Особенно если номер, который ты готовил, кажется самым важным в жизни. Но строгая учительница думает, что ты набедокурил и наказывает тебя, заперев в хоровом классе… Казалось бы, обычные детские горести. Не слишком серьёзные. Однако, если получше вглядеться в эту историю, вы найдете там настоящую магию!

Васька сочинил минуту впервые в жизни.

И задохнулся, и привалился спиной к стылой стенке актового зала, и задышал часто-часто, словно котёнок в ладонях. Восторг, вспомнил он читанное слово и повторил, запоминая и сопоставляя: вос-торг.

— Калмыкин! Калмыкин!!!

Марьпална плыла над рядами кресел, что твой беспилотник, жутковато поблёскивая стёклышками очков.

— Калмыкин, горе ты моё!

Васька вздохнул, поглядел на запястье, на проступившую каллиграфическую строчку и вздохнул ещё тяжелее. Гениям непросто. Сунув взъерошенную, не обсохшую покуда минуту в карман брюк, он поддёрнул ремень и поспешил показаться учительнице.

— А что сразу Калмыкин, чуть что, так и я, при чём опять…

— Калмыкин, — укоризненно сказала Марьпална, склонив голову набок. — Не части.

Но чернильная строчка уже бледнела, гасла, уходила с кожи. Не будут его наказывать, стало быть; ну, или — не сразу.

— Так я чего? Я ничего. Я, если хотите знать, стих пов…

— Шалгыновой бубен кто взял?

— …торял… Не я, — удивился Васька. Вот уж чего он точно не успел натворить — так это связаться с бубном Настюхи Шалгыновой. Ещё не хватало! Она ж шаманская внучка. Такого потом спляшет тебе на танцульках школьных, что ноги мимо дома, например, водить будут. Или руки ложку к уху подносить — тоже, надо сказать, ничегошеньки приятного нету. А уж уши потом отмывать…

Васька скривился и съёжился.

— Я ж не дурак, — обиженно сказал он Марьпалне.

— Ну, Калмыкин… ну не обязательно ты сам, допустим. — Марьпална развела руками. При её росте и размахе рук получилось внушительно. — Ну, подучил кого-то. Я же потому тебя и спрашиваю: кого?

Из-за кулис показались Олежек Трубецкой и Лёха Леший. Ну как показались — выставили вихрастые непричёсанные головы, уже обряженные в чертей для сценки, идущей на концерте пятым номером. Васька нервно подёргал модную аквамариновую с блеском бабочку и махнул им рукой: сгиньте, мол!

Да щас.

Стоят, любуются. Ушами стригут, ровно лосята, блин. Капец, грустно подумал Васька. Вот теперь-то мне капец. Сейчас они напоют Шалгыновой — и я…

Стоп!

Но ведь если у Шалгыновой упёрли бубен — то и шаманить она пока не может? Стало быть, казнь откладывается; ну а завтра он отыщет, кто это такой шустрый, что даже шустрее Калмыкина. Уверенная улыбка вернулась на веснушчатое Васькино лицо.

— Честное-пречестное… — начал было он и осёкся, сообразив, что больше не произносит ни звука. Левое запястье отчаянно чесалось и зудело от загоревшейся лиловым огнём строчки. Да за что?!

— Так, Калмыкин, — строго сказала Марьпална. — Концерт вот-вот начнётся. Ты прекрасно помнишь, как важно для Насти было поучаствовать именно в этом мероприятии. Думаю, что ты также в курсе, почему именно. Настин дедушка, который сейчас ждёт в холле, сказал, что за оставшееся время привыкнуть к чужому бубну у неё не получится. Сознаваться и исправлять сделанное ты, я понимаю, не намерен. Твоё дело. В общем, поступим по справедливости: раз Настя не сможет принять участие в концерте, то и твой номер мы, пожалуй, снимаем. Ступай в хоровую, посидишь там.

Даже усни сейчас дисциплинарная строка, Васька не сумел бы сказать ни слова, так он был разочарован, испуган, ушиблен… нужное слово опять-таки вспомнилось, хоть и с трудом: ошеломлён. Вот уж точно: в башке пусто и звенит, будто натянул на голову ведро и постучал половником.

Марьпална ткнула пальцем в сторону небольшой, выкрашенной в белое двери, и левое запястье Васьки послушно вытянулось туда, взъёрзнуло и потащило уже плечо… пришлось идти. Ноги казались мешками, набитыми ватой.

Как же так, захотелось крикнуть Ваське, как же ж так: Насте, значит, нужен концерт, а он что? А ему — что?! Он же ни в чём не виноват!

Дверь хоровой щёлкнула за спиной, оставив ему разве что узкую полоску света над неплотно прилегающим порогом. В полумраке Васька пробрался между составленными в угол инструментами школьной группы и уселся на лавку. Постепенно строчка перестала жечь кожу — наверное, Марьпална отвлеклась на кого-то другого. Можно было говорить, петь, кричать; вот только смысл? Класс же, чтоб на вас ёжики попрыгали! Помимо всего прочего, решётки на окнах в хоровой ковались с вензелем Симаргла, как и кованые узоры на стенах. Так получалась идеальная звукоизоляция помещения, вот только и декламации Васьки тоже отлетали от металла без малейшего эффекта; проверено неоднократно. Даже выкричи он все лёгкие, толку не будет. Концерт не испортит, людей не дозовётся.

Васька подошёл к окну, уставился на заснеженную стоянку для автомобилей на задах школы. Ну и что тут делать? Бить стёкла? А дальше? Чего тут добьёшься — разве что новых наказаний… Конечно, решётки автоматически распахиваются, например, при пожаре, но спичек при себе Васька не держал вот уже месяца два — с тех пор как отец поймал с сигаретой в зубах. Ну его. Не столько удовольствия, сколько потом заживает.

Теперь вот думалось иначе: зря спички выбросил, зря. Хотя… не жечь же хоровую, в самом деле?! Тем более — третий же этаж, тут задумаешься, лезть ли, даже при открытой решётке.
Васька уселся на раскладной стульчик и уныло повесил голову. Стоило бы подумать, как выбираться, но думалось только про Янку.

Он ведь так старался!

Специально выбрал стихи Цоя, специально выучил созвучия из «Бардо Тодол», да он бы чёрта лысого загонял бы, кабы понадобилось! Ему позарез нужно было выступить на новогоднем концерте, продекламировать без малейшей ошибки — и тогда, может быть, получилось бы…

Ровно в полночь, когда сбываются желания. Нужно только честно, при всех, проговорить желание Деду Морозу. Вслух. Как будто заклинание, вот как. И Янка… Эх, Янка…

Он вздохнул, чувствуя, что вот-вот расплачется, как девчонка. А ещё камлать хотел! Чепуха тебе на палочке, а не осуществление желания, понял, плакса?

Васька закрыл глаза, мысленно впустил Янку в хоровую. Тут нас учат пению, Януська. И хором, и попарно, и капеллой, и так, сольно. Всякие нужны песни, знаешь… эх, Янчик, ни шиша ж ты не знаешь. И не узнаешь уже, наверное. Третий раз Ваське Калмыкину не идёт масть попасть на концерт: то в последний момент номер снимают, чтобы важный маг из облоно выступил с шифрованной символической пьесой, то и вовсе вместо концерта получается общешкольное моление об ушедших на фронт. Он нынче осенью за месяц до концерта уж вовсе прекратил любые мыслимые проделки, лишь бы не сглазить, не напортить чего. Так на тебе!

Януська перед закрытыми глазами ползала на четвереньках, нимало не переживая, наоборот — весело хихикала и колокольчиком рассыпалась в каких-то своих пичужьих словечках, трогая то огромный футляр контрабаса, то костлявые ножки синтезатора.

Я так виноват, Янка, подумал Васька, чувствуя, как обжигают щёки слезинки.

Януська будто услышала: подползла ближе, уставилась, наклонив головушку, словно Марьпална. Нахмурилась. Погрозила пальчиком. И уползла куда-то проворно-проворно, скрывшись из виду.

Тьфу ты, вздохнул Васька, немного успокоившись, уже и ей не до меня.

И тут в дверь хоровой постучали!

— Калмыкин? — спросили девчачьим голосом, и Васька мгновенно замёрз. Полный капец, подумал он с отчаянием, да ну вас всех, мало того, что заперли, так теперь Шалгынову сюда? Не хо-чу! Она ж меня замучает, люди вы или не люди…

— Калмыкин, ты там?!

Васька подошёл ближе, нашарил в кармане минуту, успевшую согреться и уютно мурчавшую. Ну, шаманы, сказал он себе, подумаешь! А я вот умею сделать целую минуту! Не буду бояться, вот что, не буду…

— Чего тебе? — проворчал он со второй попытки, хорошенько прокашлявшись.

— Уснул, что ли? — спросила Настя. По голосу слышно было: недавно ещё плакала. Васька неизвестно с чего почувствовал острый укол в подвздошье. И ведь ничего же ей не сделал! Так почему же?

— И ничего я не уснул!

— Слышу…

Оба помолчали. Васька не выдержал первым.

— Это всё равно не я, не верь, Настюх.

— Да мне она уже сказала…

Это что-то новенькое…

— Марьпална?! Так что ж она…

— Нет, не Марьпална. Девочка маленькая такая. Яна, кажется… а может, и Аля, или Алла… она еле-еле лопочет.

— Не тронь её!!!

Васька сам не понял, как оказался у двери, вцепившись ногтями, подушечками, самими косточками пальцев в металлический узор. Дышалось с трудом, словно сквозь пыльную, душащую тряпку, пропахшую старой кровью и потом. Ярость, подумал он машинально, ярость, ну да. Выйду — задушу шаманку голыми руками… если только с Янкой что-то!

— Да ты что! — Настя, даже сюда слышно, возмутилась по-настоящему. — Кто я, по-твоему, людоед, что ли, какой?! Когда это я маленьких обижала?!

Васька с трудом успокоил дыхание. Подумал немного, но старательно — и признал, что Шалгынова-то, пожалуй, и права. Сама она выдалась росточком мельче всех в классе, а детишек поменьше возрастом и вовсе никогда не тронула ни шаманством, ни так.

— Ну извини, — выдавил Васька, посопев ещё немного. — Но я за неё…

— Я знаю уже, она сказала… Слушай, Калмыкин. Ты из-за неё… на концерт? Да?

— Только никому! — хмуро сказал Васька. — А то не сбудется. Так-то — на следующий год приду…

— Никому, — грустно-грустно согласилась Настюха. И замолчала. Васька прислушался: получалось, что Шалгынова вовсе отошла в сторону. Может быть, подошло время её номера, а может, позвал кто-то из взрослых; хотя бы тот дедушка-шаман, о котором говорила Марьпална.

Он уселся, изо всех сил вслушиваясь в отзвуки концертных номеров. Вот начался марш, под который будут вышагивать близнецы Трояновы — в какой-то момент они исчезают со сцены, и тогда каждому кажется, что они чеканным шагом кружат вокруг него одного. После долго, хотя и стремительно рыдала-стонала скрипка Тайки Куролесовой: все несвершённые подвиги, все недоделанные дела, все неосуществлённые добрые поступки завершались и сбывались под эту мелодию, и сердце отпускала тихая, привычная и будничная пыльная тоска, и уходила прочь вина за то, что так и не стал кем-то, кем следовало бы, может быть, стать.

Отщёлкивались минута за минутой уходящего года, и Васька Калмыкин вдруг почувствовал, что — пусть уж на этот раз всё пошло не так, но он ещё поборется, он опять будет стараться и…

Заскрежетал ключ.

От света, ломанувшегося вовнутрь, заболели глаза, Васька закрылся ладонью, посмотрел сквозь щёлочку.

— Скоро твой номер, — сказала Настя. — Последний, но… Бегом, бегом!

…На сцену лился свет. Было совсем, ну ни капельки не похоже на репетиции.

Васька вышел, уверенно перебирая в памяти слова стихов, привычно напряг горло, готовясь прокурлыкать первую фразу знаменитого алтайского строя… и увидел Настю Шалгынову, как, наверное, никогда прежде не видел.

Белокурая, кудрявая девчонка, носик торчком, коленки да локотки торчат, губы искусаны, но улыбаются ободряюще: давай, у тебя получится, Вася! И ей не нужно было кричать это или даже шептать: он вроде бы слышал её, как слышал уже давно Янку.

И, словно кто-то пнул под рёбра, вспомнилось: у неё, у Насти украли бубен. Не так. У неё украли номер. Её желание. Её молитву. Её, искусай вас утконос, подарок к Новому году.

Васька внимательно посмотрел вниз, в лица собравшихся и приготовившихся слушать людей. Прости, подумал он покаянно, прости меня, Янчик. Я обязательно… но сейчас — прости.

Словно тёплые крошечные пальцы вцепились ему в щиколотку. Придали сил.

Васька выдохнул прочь стихи и вытащил из кармана минуту.

— Я… — начал он, — собирался прочитать вам стих. Хороший стих. Потом когда-нибудь… обязательно… а пока что вот. Смотрите.

Минута села столбиком на правой ладони, потешно выпростала семь лапок, приложила правую верхнюю козырьком ко лбу, вгляделась в зал, фыркнула, утёрла чёрный влажный нос. Посмотрела на Ваську: ну что же ты?

— Я, — сказал Васька, — сделал её сам. Это очень хорошая, славная минута. Знаете, сколько их околачивается кругом: злых, одиноких, неудачливых, да просто скучных? А мне хотелось… милую, добрую минуту. Хотя бы одну… вот. Сделал.

Минута распушила хвост и замурлыкала. Сначала слабый, звук заполнил весь зал.

— Я думал, что знаю, для кого её смастерил, понимаете? Думал, что знаю, кого порадую такой хорошей минутой… которой у неё не было.

Только не плакать, Вась, сказал он себе, не смей. Ещё решат, что тебе жалко. Нельзя жалеть о сделанном. Нельзя. Даже если… даже когда отдаёшь его. Отдаёшь навсегда.

Он спрыгнул со сцены и в два шага оказался перед первым рядом. Перед Настюхой.

— Это тебе, — сказал и положил минуту ей на ладонь.

— Я не могу, — прошептала Настя, начиная кривиться, — ты что, я не…

Минута летела вниз бесконечно долго. Почти целую секунду. А потом упала и разбилась, и вывернулась наизнанку, мгновенно вобрав в себя всех и вся. В зале — и, может быть, не только в зале.

Просто важным было — происходившее именно там.

Они стояли, глядя друг на дружку, вглядываясь, перебирая по чёрточке всё то, чего не могли уловить, а может, понять, когда смотрели раньше. Неведомая Настя и незнакомый Васька, умора, что за мысль… но — так было: смотрели. И видели. И, поди, простояли бы всю минуту: минуты редко бывают достаточно велики, да и просто достаточны.

— Вась! — услышал вдруг Калмыкин и увидел бегущую на коротеньких детских ножках Януську. Она тыкала крошечным пальчиком куда-то в сторону задних рядов, а потом пробежала мимо, попутно схватив за руки сразу и Ваську, и Настю.

Проход оказался как раз впору всем троим, бежать-то понадобилось шагов шесть или семь… Стасик Макаров обалдело оглядывался по сторонам, словно не мог поверить, что перенёсся в колдовской дворец. Под курточкой толстяка Стасика почти и не заметен был бубен, вот только Януська подпрыгнула и сказала Макарову:

— Дай!

— Ты извини, Насть, — вдруг глуповато улыбнулся Стасик и тут же вытащил бубен, протянул Шалгыновой. — Ну, просто так вышло. Досадно же, что меня не берут на концерт, ну, я и… Извини, а?

— Да ничего, — улыбнулась Настя. — Спасибо, что вернул.

Васька только покрутил головой. Стасик был не из тех, кто просил бы прощения. Упёртым, злопамятным и мстительным — что да, то да, был. Уж такой характер, знаете ли. Но извиняться? Он удивлённо огляделся по сторонам и вдруг обратил внимание на остальных зрителей. Они улыбались. Им было хорошо, уютно, они вспоминали приятные вещи и чувствовали покой и хорошее настроение от того, что сидели в актовом зале. Не было места лучше в целом мире, хотя Васька надеялся, что и где-нибудь ещё его минута тоже пригодится: поможет, подбодрит, придаст силы и надежды.

А потом, один за другим, зрители стали растворяться в воздухе. Для них заканчивалась минута, сделанная Васькой Калмыкиным. Стасик Макаров, так тот и вовсе пропал одним из первых. Уж такой характер, что поделаешь!

Потом они остались одни. Хотелось смеяться, а может, снимать с облаков звёзды, а может, держаться за руки и всё. Януська вцепилась в ногу и негромко смеялась чему-то, как тогда, когда…
Когда ещё была жива.

Наконец исчезла и Настя. Минута почти исчерпала себя, и Васька присел перед Янкой, криво улыбаясь.

— Вот так, — сказал он. — Мог же я… ну вот такой вот я дурак, что уж.

Янка покачала головой. Она лыбилась во весь роток.

Я хочу остаться с ней, подумал Васька. Я обязан остаться с ней. Охранять её. Беречь. Оберегать от одиночества в ночи и посреди дня. Раз уж я её подвёл… остаюсь.

Он набрал полную грудь воздуха и приготовился, сам толком не представляя, к чему.

И тут же обнаружил, что — уж никак не к шлепку маленькой ладонью в лобешник! Он открыл глаза и растерянно уставился на Януську.

— Ты ещё сделаешь много других минут, Вась, — вполне понятно сказала вдруг Яна. — Может быть, даже целые годы. Я знаю, ты сможешь, Вась. Иди!

Она сказала всё это и отступила на мелкий-премелкий шажок крохотного ребёнка. И минута тут же схлопнулась вокруг неё, оставив Ваську Калмыкина сидеть на заднице перед сценой.

Зал гомонил удивлённо и восхищённо. Даже если минута добра и миновала, сама доброта так и осталась в людях, уж насколько её ни хватит. А вот минутная стрелка всё близилась к двенадцати, и вот уже входил в зал Дед Мороз, и надо было спешить завершать концерт.

Васька подхватил Настю, помог ей запрыгнуть на сцену, и она, едва успев улыбнуться благодарно, тут же подняла бубен, и ударила в него, и закружилась по вытертым до блеска доскам…

А зрители приходили в себя уже под бой курантов.

* * *

Куратор проекта: Александра Давыдова

Читайте также

Статьи

Какие фильмы смотреть в апреле 2024 в кино? Кирдык Америке, взрослая Алиса и французская романтика 9
0
14696
Какие фильмы смотреть в апреле 2024 в кино? Кирдык Америке, взрослая Алиса и французская романтика

В апреле российский прокат богат на интересные инди-фильмы.

«Задача трёх тел»: какой получилась западная экранизация китайского романа 3
0
25475
«Задача трёх тел»: какой вышла западная экранизация китайского романа

Неровная, но интересная попытка экранизировать сверхпопулярный роман китайского фантаста

Мир фантастики. Спецвыпуск № 14 (2024). Фантастическая музыка 2
0
91192
Мир фантастики. Спецвыпуск № 14 (2024). Фантастическая музыка

О том, как музыканты передают образы Средиземья, будущего или стимпанка, и об историях, которые они рассказывают в своих песнях.

Сериал Halo, второй сезон: идеальная посредственность 4
0
72177
Сериал Halo, второй сезон: идеальная посредственность

На каждую интересную сюжетную находку найдётся своя банальность.

Mass Effect 5: чего мы ждём? Намёки, загадки и надежды фанатов 2
0
119735
Новый Mass Effect: чего мы ждём? Намёки, загадки и надежды фанатов

Будущее Млечного Пути, каноничный финал и возвращение Капитана

Настольная игра «Побег из Вистара»: тактика и стратегия гениальных лабораторных крыс 1
0
189918
Настольная игра «Побег из Вистара»: тактика и стратегия гениальных лабораторных крыс

Атмосферный еврогейм о построении колонии грызунов

Лю Цысинь «О муравьях и динозаврах». Тяжкая жизнь в симбиозе
0
178432
Лю Цысинь «О муравьях и динозаврах». Тяжкая жизнь в симбиозе

Пёстрый сборник знаменитого китайского фантаста

Мультсериал X-Men ’97: возвращение Радиоактивных людей. Первые впечатления 1
0
307022
Мультсериал X-Men ’97: возвращение Радиоактивных людей. Первые впечатления

Как минимум не хуже оригинала!

Спецпроекты

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: