«Связанные насмерть»: удалось ли сериалу выйти из тени Кроненберга?

В оригинале название сериала (и одноимённого фильма Кроненберга), dead ringers, означает «идентичная копия» — эта идиома происходит от термина, который означает жульничество на скачках. Не сказать, что устоявшийся перевод названия плох; просто и оригинал, и перевод делают акцент на разных аспектах истории.

По описанию может показаться, что «Связанные насмерть» — лишь очередной ремейк классики со сменой мужских персонажей на женских. Иногда такие эксперименты выглядят любопытно и предлагают по-новому посмотреть на привычные сюжеты и штампы — или кардинально меняют подтекст оригинала, создавая этими изменениями иной контекст. Увы, чаще всё это выглядит топорно и искусственно и не несёт ничего нового и интересного.

В случае со «Связанными насмерть» всё иначе. Смена мужских персонажей на женских (причём с мрачной иронией — имена у них не меняются) расставила иные акценты и привнесла совершенно другие оттенки смысла. Авторы сериала сохранили основу фильма Кроненберга — это история о гинекологах-близнецах с трагическим финалом и с привкусом холодной, мертвящей тревоги. Однако это самостоятельное произведение, сравнивать которое с фильмом 1988 года стоит только из любопытства. 

Вообще, считать фильм Кроненберга первоисточником не совсем верно: во многом это лишь маркетинговый ход и попытка быть замеченным, когда стоишь на плечах великана. Обе картины основаны прежде всего на реальной истории гинекологов-близнецов Стюарта и Сирила Маркусов, загадочно умерших в 1975 году (выдвигались разные версии — от передозировки барбитуратами до двойного самоубийства, но точная причина до сих пор не установлена). Кроненберг вытянул из этой тёмной истории атмосферу зловещей хирургии и искажённой телесности, помноженную на психологическую и психиатрическую жуть. Авторы сериала же сыграли на поле классической медицины и биологии.

Итак, Рэйчел Вайс (получила «Оскар» за роль второго плана в фильме «Преданный садовник», но украла сердечки многих зрителей ещё в фильме «Мумия») играет сестёр-близнецов Эллиот и Беверли Мэнтл, успешных и известных гинекологов, которые мечтают основать свою клинику — высокотехнологичную и уникальную, одновременно родильный дом, репродуктивный и научно-исследовательский центр. Сестры очень разные по характеру — и Вайс подчёркивает это, в том числе и очень гротескно (например, показывает, как нервно, практически по-животному жуёт пищу Эллиот), добавляя штрихов к напряжённой атмосфере. 

Уже с первых минут легко заметить, что Эллиот более аморальна, резка, властна, самостоятельна, она смелее сестры — и, возможно, даже умнее. Она не умеет быть дипломатичной, но всегда берёт то, что, как ей кажется, должно принадлежать ей — или сестре. Именно она делает за сестру первые шаги по соблазнению актрисы Женевьевы (ещё один реверанс кроненберговскому фильму: в нём актрису, с которой встречался Беверли, играла Женевьева Бюжо). Эллиот всему отдаётся с головой, будь то еда, секс или наркотики, да и в гинекологии её прежде всего интересуют смелые эксперименты, пусть даже они сомнительны с точки зрения медицинской и человеческой этики.

Беверли же спокойна, скромна, застенчива — и ведо́ма. Её больше интересует то, как можно реформировать медицину, которая относится к женщинам пренебрежительно и где-то даже жестоко. Её интересуют не эксперименты, а практика — роды, которые, увы, заканчиваются не всегда удачно. Сама же Беверли безуспешно пытается выносить ребенка.

Сериал сразу даёт понять, что как минимум в плане боди-хоррора он близок к Кроненбергу. Буквально в первые же минуты мы видим не только сидящую на унитазе Беверли, но и её выкидыш, показанный во весь экран. Хорошее предупреждение о том, что слабонервным стоит остановить просмотр. Такого боди-хоррора будет здесь в избытке: роды (удачные и нет, естественные и с кесаревым), кровь, плацента, пуповины, эмбрионы. Обычный, бытовой боди-хоррор любого родильного отделения. 

«Связанные насмерть» выводят, точнее, выволакивают зрителя из зоны комфорта — сначала через кровавые и малоприятные кадры родов, а затем более тонко и исподволь, играя на психологических струнах.

Авторы сериала вовлекают зрителя в странный, чуть искажённый, словно параллельный, неуютный и тревожный мир, который большинство персонажей воспринимают как само собой разумеющееся. Этот мир лишь кажется реальным — на деле реальность больше напоминает нарисованную декорацию. И здесь можно уже говорить не только о кроненберговской картине как неизбежном атмосферном первоисточнике, но и о неуловимом подражании отстранённой эстетике картин Питера Гринуэя — нарочном или случайном.

По сюжету же в замкнутый мир близнецов вторгаются внешние силы — а точнее, близнецы сами вызывают их. Беверли (с помощью Эллиот) заводит роман с Женевьевой, делая её третьей в их союзе. Как дьявол-искуситель, появляется Ребекка Паркер, наследница финансовой империи, замазанной в опиумном скандале (прозрачный намёк на фармацевтическую династию Саклер). Деньги Ребекки должны помочь построить так желаемый близнецами центр, и искушение играется в обе стороны: сёстры пытаются склонить Ребекку к положительному решению, а сама Ребекка пытается склонить их к тому, чтобы они приняли её положительное решение.

«Связанные насмерть» — ещё и история о власти, о её нестабильности, об ускользании, об иерархии. Сёстры Мэнтл чувствуют себя хозяйками положения в клинике и ставят на место мужчин в жизни — но они ничто на обеде у Ребекки, как бы ни пыталась Эллиот показать себя самодостаточной и независимой, дерзкой и неконформной. Ребекка в исполнении Дженнифер Эль смотрит на них лишь слегка заинтересованным изучающим взглядом рептилии, будучи хозяйкой положения — и отчасти кукловодом. Сёстры жаждут власти — научно-исследовательской ли, медицинской ли, власти друг над другом, в конце концов, — но она ускользает неуловимо и неудержимо. 

Можно ли «Связанных насмерть» назвать феминистическим высказыванием? Лишь отчасти. Ни обилие женских персонажей, ни тема родов и гинекологии сами по себе не делают сериал высказыванием. Да, это женский взгляд на ситуацию — но это лишь одна из возможных линий восприятия сериала, а не самоцель.

Единственное, что похоже на высказывание, — разговор в гостях у Ребекки, где перечисляются женские проблемы, обсуждение которых в обществе считается неприличным: от сложных родов до климакса. В их замалчивании, в отказе считать это проблемами, а не поводами для шуток вроде «о, у неё небось климакс», несомненно, общественная недоработка — но сериал вовсе не об этом. Вот почему высказывание обрывается на полуслове и повисает в воздухе, даже не актуализировавшись как высказывание — а став лишь базой для основного фантдопущения сериала. 

К слову, этот научно-фантастический элемент в «Связанных насмерть» весьма неуловим, и с какой-то точки зрения его можно даже воспринимать как фантастику ближнего прицела. Например, попытки отсрочить менопаузу за счёт трансплантации собственной сохранённой ткани матки лишь пока ни к чему не приводят.

«Связанные насмерть» кому-то могут показаться разочарованием — если подходить к ним с определёнными ожиданиями. Эстетика Кроненберга, визуальный аттракцион «две Рэйчел Вайс» — это всё задаётся заранее, собирается по крупицам из трейлера, описания сюжета, постера, списка ролей. Однако ожидание оказывается обманкой. Поклонники Кроненберга могут заметить лишь слабую тень мастера — кое-где мелькающие фразы, пара ракурсов… Самый яркий «кроненберговский» момент, оммаж общей атмосфере картин режиссёра — обед у потенциального инвестора Ребекки. Поедание любимого скакуна, дырки от трепанаций, овеянные флёром то ли сексуального, то ли плотоядного удовольствия, — именно здесь реальность сериала начинает чуть сдвигаться относительно нашей, а искажение становится нормой.

Аттракцион «две Рэйчел Вайс» же оставляет смутное ощущение «зловещей долины». Да, Вайс играет великолепно, передавая малейшие эмоциональные различия в характерах персонажей, не допуская халтуры и не полагаясь на комбинированные съёмки. Но здесь нет одного нюанса — экранной химии. Стоят ли сёстры рядом, смотрят ли друг на друга, лежат ли в одной постели — даже при прекрасном монтаже и филигранно выставленной сценографии, вплоть до верных траекторий взглядов, взаимодействия Вайс №1 и Вайс №2 не ощущается. Сёстры словно существуют в чуть сдвинутых относительно друг друга реальностях.

Но в рамках сериала эта «зловещая долина» срабатывает на ура. Да, отношения Беверли и Женевьевы вносят хаос в сложившуюся «экосистему» сестёр Мэнтл — но насколько сестры действительно близки? Они не могут друг без друга, потому что у них действительно внутренняя связь — или это просто искусный паразитизм, без которого они ничто?

* * *

«Связанные насмерть» — несколько медлительный и созерцательный психологический триллер с элементами боди-хоррора, замешанный на женских тревогах. Его можно рассматривать как интерпретацию кроненберговского тёзки через фемоптику, можно — как нервозное визуальное повествование, можно — как исследование психопатологии, облечённой властью… 

Он соткан из нитей, которые можно вытягивать и изучать по отдельности. И если делать это не спеша и вдумчиво, то ни одна минута, проведённая у экрана, не пропадёт даром.

Читайте также

«Преступления будущего» Кроненберга: да здравствует новая плоть!

 Игорь Хованский |  29.08.2022 |  3621

Мастер «телесных ужасов» на сей раз не просто пугает, а пытается неспешно и эстетично порассуждать о роли искусства.