Читаем «Ледяной ад» Джона Кэмпбелла — роман, который лёг в основу «Нечто»

Антарктическая экспедиция обнаруживает во льдах «нечто», загадочное и ужасное существо, пришельца, чья древность не поддаётся исчислению. Оживший инопланетянин оказывается оборотнем-метаморфом, способным копировать облик любого живого существа, в том числе человека. В итоге горстка полярников оказывается единственным препятствием, отделяющим демонического звёздного гостя от захвата Земли, а антарктическая станция становится полем боя, на кону которого существование человека как вида.

Перевод: Ольга Муратова

Сани свернули на последний растрескавшийся участок. Из-за горизонта вновь показалось солнце, поднялся небольшой ветер, тот самый ветер, что едва поворачивает чашки анемометра, но грозит внезапным обморожением. Полярники прошли макушку покрытого льдом холма, и перед ними открылся пологий склон, ведущий к полю дрейфующего снега, менее изрезанному, нежели только что пройденная местность.

— Стрелка почти стоит, Норрис, — доложил Вэйн. — Теперь чуть влево — ух ты! Она стоит! Норрис, этот чёртов метеорит ближе пятидесяти футов!

Баркли вынул из саней молоток из бериллиевой бронзы, горелку и звуковое оборудование для измерения глубины. Физики занялись настройкой аппаратуры, Мак-Риди возился с горелкой, Баркли засыпал эхолот и приёмник нарубленным ледяным крошевом. Горелка наконец-то взревела, и под её пламенем ледяная стружка оплавилась вокруг аппаратуры и моментально замёрзла намертво, как только пламя убрали. Наученный опытом, Баркли ухватил сухие датчики и засунул их, пока они не успели остыть, за пояс.

Баркли нажал на кнопку, и эхолот издал резкий свистящий звук. Стрелка прибора скользнула по шкале и застыла в половине деления от конечного предела. 

— Льда менее пятидесяти футов, а ниже — порода неизвестной глубины. 

Высвободив эхолот изо льда пламенем горелки, Баркли перенёс его на новое место. Всё ещё меньше пятидесяти футов. И вдруг глубина резко увеличилась: они прошли погребённый подо льдом край скалистого обрыва. Пришлось маневрировать туда и обратно, чтобы зафиксировать профиль невидимой поверхности.

Вэйн и Норрис описывали спирали, то расширяя, то сужая площадку, пока наконец не нашли центральную точку. Баркли и Мак-Риди присоединились к ним. Дюжина тщательных отметок, оставленных по бокам от линий, которые Вэйн и Норрис определили с помощью магнитных данных, дали надёжные показания лишь на глубине менее пятидесяти футов — слишком мало, чтобы измерять звуком.

— Не горю желанием говорить об этом… — Вэйн многозначительно посмотрел на шанцевый инструмент на санях, — но эти ледорубы всю дорогу напоминали о себе. Придётся ими помахать.

Солнце неспешно вставало над северным горизонтом, словно скользя по невидимой колее, заканчивающейся где-то за краем намертво замёрзшего континента. Вместе с солнцем медленно поднимался столбик термометра, но тут на плато пробрался ветер и по мере увеличения перепадов температур стал крепнуть. Температура дошла до -50°, а ветер — до 15 миль в час. Четверо полярников всё ещё с треском рубили и взламывали лёд. Их трудами появилась наклонная, ступенчатая скважина, и сплошная синяя масса льда ослепительно засверкала глубиной ярчайшей лазури и лучами чистейших сапфиров — отброшенные льдинки превратились в драгоценные груды самоцветов. Наклонные солнечные лучи, пробиваясь сквозь почти двадцать футов кристаллического льда, не приносили ни частицы тепла. Стрелка компаса по-прежнему указывала прямо вниз.

Баркли вылез на поверхность и высыпал ледяную стружку из брезентового мешка, ругая горелку последними словами. Шквальный ветер обжигал его голые пальцы, прижатые к металлу, а бензин оставлял на коже волдыри. Горючее стремительно испарялось, отказываясь при этом воспламеняться. Ветер то и дело сбивал пламя, и прошли минуты, прежде чем горелка взревела и выплеснула приветственный сине-белый факел.

— Раз у нас есть эта проклятущая дыра, давайте её нагреем, — прорычал Баркли, с трудом пробираясь по скважине вниз к товарищам. — Лёд кажется прозрачным как стекло. Если оплавить гладкий участок, может, разглядим, что под нами.

Пламя горелки лизнуло шершавую стену ямы. Зазубрины и изломы сгладились и потекли. И медленно, по мере того как Баркли водил горелкой, гладкое пятно расширилось до оконца в невероятно чистом, твёрдом льду. Неясные очертания скал двигались и колебались под рябью выплавленной воды; под расчищенным участком завиднелось глубокое море, освещённое рассеянным светом солнца.

Норрис посмотрел в оконце. Тёмные, округлые формы больших глыб угадывались словно бы в тумане: огромные тёмные массы, слишком далёкие, чтобы их можно было разглядеть чётко. Стрелка компаса показывала почти прямо вниз. 

— Попробуй проплавить окошко под ногами, Бар! Твоя идея вполне себе хороша!

После того как Мак-Риди выровнял дно ледорубом и вырезал канавку для отвода талой воды, Баркли снова взялся за горелку. Остальные, вытесненные из узкого туннеля, пока Баркли работал внизу, увидели, как он внезапно отвернул факел. Пламя ревело вхолостую, запинаясь, колеблясь и словно бы бормоча что-то на некоем подобии языка. Баркли посмотрел в расчищенное окно, чёрный, гладкий островок в глубоком море льда.

Он медленно выпрямился и выключил горелку. Запрокинув голову и глядя поверх краёв крутого туннеля на товарищей, он медленно произнёс: 

— Я спятил, и поэтому собираюсь разбить это окно, а вы, ребята, копайте дальше, если хотите.

Оставленный Мак-Риди ледоруб вонзился в гладкую черноту, высекая сверкающие ледяные брызги. Баркли невозмутимо поднялся вверх по грубым ступеням, вырезанным в наклонной стенке тоннеля.

— В чём дело, Бар? — требовательно спросил Вэйн.

— Идите и копайте. Я чертовски хорошо понимаю, что чокнулся, так что смотрите сами. Если увидите то, что видел я, я вам помогу. Но только когда увидите или если увидите. Примерно пять футов вниз. И поосторожнее, когда до него доберётесь.

Баркли ушёл к саням и принялся молча перекладывать груз.

Трое других полярников с беспокойством переглянулись. «

— Есть лишь один способ выяснить, — предположил Мак-Риди и сполз по крутому склону, цепляясь и тормозя ледорубом. К нему присоединился Вэйн, по пути собирая в мешок куски льда, чтобы вынести потом на поверхность. Норрис пошёл за Баркли к саням, тщетно пытаясь получить хоть какой-то ответ на свой вопрос.

Они резко повернулись, услышав отчаянный крик Мак-Риди из глубины тоннеля. За ним последовало тяжёлое молчание, а потом ругательство. 

— Бар! Бар, ты чёртов придурок! Почему, ради всех десяти кругов ада ты не сказал, что увидел? Норрис! Норрис, бога ради иди сюда! Здесь пласт из полированного обработанного металла, который простирается на неопределённое расстояние.

— Это магнит, Норрис! — раздался голос Вэйна из тоннеля.

Баркли уселся на край саней и тихо проговорил: 

— Это не то, что я видел. Может, я уже сошёл с ума, может, ещё нет, но скоро сойду. Они ещё не прошли пять футов вниз. Пусть продолжают.

Норрис пустился бегом. Вэйн передал ему мешок с ледяным крошевом, затем второй, в то время как Мак-Риди орудовал ледорубом и лопатой, расширяя и углубляя пространство, чтобы Норрис смог спуститься для осмотра. Затем звяканье раскалывающихся кристаллов льда сменилось глухим треском и внезапной тишиной.

— Господи! — прошептал Мак-Риди. — Боже мой!

Снова послышался стук ледоруба, но очень мягкий, очень осторожный.

Ничего не видя из-за спин двух товарищей, Норрис услышал тихий вздох Вэйна, и над его головой возник блестящий серебристый отблеск. Они обнажили гладкую закруглённую металлическую поверхность площадью около 5 футов. Солнце снова зашло, но небо переливалось розовыми и сиреневыми, яблочно-зелёными и медово-жёлтыми огнями. Свет, просочившийся через двадцать футов льда, мерцал на голом металле, намекая на огромную массу металлических пластин, обработанных и соединённых с нечеловеческим мастерством.

Вэйн выпрямился и сделал шаг назад. Между ног Мак-Риди виднелась часть головы, полурасколотой небрежным ударом ледоруба. Норрис повернулся к раскрашенному закатом пятну неба и позвал Баркли:

— Бар, если у того, что ты видел, были синие волосы, напоминающие дождевых червей, и три красных глаза, то это оно.

* * *

Спустя десять минут, винты автожира завращались быстрее. Не было необходимости выжимать сцепление двигателя: ветряной поток вращал лопасти, придавая им скорость. Аппарат вертикально поднялся надо льдами неловкой ветряной мельницей, словно гигантская утка, взлетающая с синей воды. Огоньки автожира покружились над головами исследователей и почти сразу пропали, как только Мэйси свернул по ветру к Большому Магниту.

— Пойду подам сигнал о взлёте, — Баркли направился к похороненной подо льдом станции, волоча за собой два мешка угля. За ним потянулась дорожка чёрной пыли, мгновенно сметаемая буйным ветром в сторону Антарктического океана, несущего свои воды в 400 милях к северу. Блэр и Мак-Риди погрузили на сани инструменты коротышки-биолога, прикрыв их деталями разобранных коек и мешками с провиантом.

Помещение станции со сваленной у стены всякой всячиной казалось ещё более тесным, хотя все магнитные приборы исчезли, переехав на тракторе на новую локацию. Но появилась автономная передвижная радиостанция, сухие аккумуляторы к которой выглядывали из-под койки Баркли, пребывая, однако, достаточно высоко от пола, чтобы не оказаться на «линии промерзания». Передатчик подвесили на высоте плеч на идущих с потолка шнурах, а ключ от него прикрепили к стене горизонтальной скобой.

Облокотившись о стойку двухъярусной кровати, Баркли принялся вызывать Большой Магнит. Ответ пришёл через пятнадцать минут, когда автожир уже должен был оказаться в пределах видимости главной базы. Мэйси умудрился найти полосу 80-мильного ветра на высоте 4000 футов.

— Не пора ли строить теории? — Вопросил доктор Коппер, когда новые двухъярусные койки встали по местам. — Кстати, надеюсь, что среди нас нерях нет. Вижу, что моя койка станет обеденным столом.

— Бар справляется неплохо, — буркнул Мак-Риди. — Даже если что-то роняет, уплетает это за обе щёки. Но не думаю, что время для теорий подходящее. Чем бы ни была эта штука, её можно принять за подводную лодку — магнитные и акустические измерения дают диаметр от пятидесяти до шестидесяти футов. Магнитные приборы дают длину около 250 футов, и видно, что объект сужается. Крыльев определённо нет. По данным Вэйна, у центра находится огромная концентрация магнитной массы — или двигатели, или что-то вроде того. Возможно, субмарина потерпела крушение, когда эта часть Антарктиды была затоплена, но мне в это не верится. Или же это разбившийся летательный аппарат неизвестного типа. Кстати, по длине он расположен по оси северо-восток — юго-запад, почти под прямым углом к линии, проведённой от него к Магнитному полюсу.

— А теперь слово метеорологии. Эта штука находится под ледником. Когда-то здесь валил снег, мела пурга, и она оказалась похороненной. Под собственным весом снег уплотнился до кристального синего льда. Бог знает, сколько снега и льда перегнал ветер по этой голой равнине. Если эта штука приземлилась до того, как снег начал уплотняться, ей не меньше полумиллиона лет. Если она приземлялась горячей, то могла какое-то время проплавлять поверхность, опускаясь туда, где находится сейчас — это могло произойти в любое время. Она на защищённой стороне занесённого снегом хребта, за обрывом высокого плато, которое проходит полмили на юг. Она разделяет ледник и тем самым отклоняет движение льда и снижает давление. Вот откуда взялись все те трещины, с которыми мы столкнулись. Знаете, док, эта штука может торчать там чертовски давно.

— Как насчёт того… существа, что ты нашёл? — поинтересовался Блэр.

— Ни малейшего понятия. — Вэйн набил трубку и закурил. — Мы с ним возились не слишком долго. Могу вам сказать, зверушка не из симпатичных. Наверное, мы уже рассказали всё, что узнали. Существо вмёрзло в лёд намертво, миллион лет тому назад или пятьдесят миллионов. Само собой, состояние прекрасное, но оно мертво, как те мамонты, что находят в Сибири. Коль оно лежало в целости и сохранности уйму времени, мы решили, что пусть полежит до твоего приезда. Теперь играйся с ним сам. Нам оно не понравилось.

— Вы довольно расплывчато описали голову, — возразил биолог. — Оно антропоморфно?

— Похоже ли оно на человека? Тело подо льдом просматривается неясно. То, что нам удалось разглядеть, вполне достойно вашего внимания. А с нас хватит. Если у него нрав и повадки такие же, как морда, я к нему не подойду, даже если оно сдохло раньше, чем замёрзла Антарктида.

— Повадки? Морда? — Блэр с любопытством обвёл взглядом лица товарищей.

Баркли плюнул в печку и подкинул несколько кусков угля. 

— Завтра сам всё увидишь. А то…

— Что?

— А то будешь плохо спать, — перебил Вэйн. — Насколько я знаю, научных терминов для выражений лица не существует. 

Несколько мгновений он молча смотрел на огонь. 

— В любом случае, лицо не человеческое, так что интерпретировать его выражение может и не получится. Может быть, там застыло единственное доступное ему выражение обречённости. Но я так не думаю. Разумеется, существо потерпело ужасную катастрофу, однако такая физиономия не приспособлена выражать сколь-нибудь мирные эмоции. По человеческому опыту, одного-единственного взгляда на эту морду хватит, чтобы понять, что мы с ним не имеем ничего общего. Это не человек даже отдалённо. Возможно, оно обезумело, попав в ловушку. Обезумело не как человек. Чтобы заполучить столько ненависти в глазах, человеку придётся сойти с ума. А это существо, сдаётся мне, всего лишь пришло в ярость.

Сквозь лёд просматривается смутно, но я предположу, что летательный аппарат врезался в скальную стену: нос смят. Небольшой участок, который мы обнажили, оказался деформирован. Думаю, вся носовая часть разрушена. Судя по корпусу и очертаниям, что бы это ни было, это был быстрый — чертовски быстрый аппарат. Он долетел от магнитного полюса до места крушения, может быть, за 30 секунд, а путешествие с Марса или Венеры до Земли заняло бы у него три-четыре дня — не знаю. Но ничто из того, что когда-либо рождала мать-Земля, не смотрит с такой невыразимо яростной ненавистью тремя красными глазами, в этом я уверен.

В центральной части корабля обнаружилась невероятная магнитная масса, как раз там, где должны были быть двигатели. Его притяжение, которое мы обнаружили в 80 милях от Большого Магнита, исходит из секции примерно 20 на 20 футов. Это факт. Теории пока нет, есть догадки. Я думаю, что корабль упал на Землю слишком близко к магнитному полюсу, и движущий механизм — каков бы ни был принцип его работы — испытал слишком сильное действие магнитного поля Земли и взорвался. Земное поле не особо интенсивное, но оно большое. Ток в сто миллионов ампер, циркулирующий по экватору, мог вызвать эту катастрофу. Если двигатели корабля соприкоснулись с полем планеты, что-то взорвалось. И это было не магнитное поле Земли.

Эта тварь выбралась из корабля и оказалась в ловушке. Должно быть, она принадлежит к более древней, дочеловеческой, расе. Она смотрела на уже застывшую Антарктиду, возможно, более холодную, нежели сейчас. Четыреста миль в любом направлении, четыреста миль непроходимых льдов без единого живого существа крупнее микроба или водоросли между этой тварью и недостижимым морем. Боже, какая ненависть в его трёхглазом лице, обрамлённом прядями голубых, похожих на червяков волос!

Чёрт побери, давайте спать! Завтра наступит уже скоро, тогда и поломаем головы насчёт этой твари из ямы.

Вэйн кашлянул, выбил погасшую трубку о медную печку и начал расстилать одеяло на койке. Ветер утробно завывал в печной трубе, словно изрыгая проклятия и богохульства, заставляя прислушиваться к невнятице и изо всех сил пытаться понять причины его почти разумной мстительности. Возможно, ветер злословил теми словами, которым давным-давно его научила Тварь, закованная в ледяной яме.

Смотрите также

«Нечто»: самый ненавистный культовый фильм

 Кирилл Размыслович |  25.06.2017 |  38791

35 лет назад Джон Карпентер создал шедевр ужасов. Его все разгромили, а потом пожалели об этом. Давайте вспомним, как это было.