«Таинственная смерть писателя» — согласитесь, сюжетный ход звучит очень привлекательно, на ум сразу приходят интригующие ужастики Стивена Кинга. На деле «Теория…» имеет больше общего с мемуарами Кинга «Как писать книги», чем с его романами. Детективная линия здесь служит лишь нитью, которая связывает судьбы трёх персонажей. Наблюдать читателю предстоит не за леденящим душу сюжетом о поиске преступника (хотя без этого не обойдётся), а за вереницей «прохладных историй», которых о Варваре накопилось предостаточно.Павел — редактор в годах, человек советской закалки, строгий руководитель. И вместе с тем, что неожиданно, возлюбленный Варвары. Его воспоминания о Варе, пожалуй, самая трогательная и самая эмоциональная часть романа — и это несмотря на внешний сухой прагматизм. Коллегу Женю — автора, известного под псевдонимом Джуд Джокер, и большого любителя писать посты в соцсетях — смерть Вари подвигает на активизм (и почти акционизм), он призывает на помощь аудиторию, он ищет виноватых. К несчастью, весь «движ» Джуда закономерно привлекает внимание стороны, которая предпочитает действовать из-за кадра. Для Дмитрия же расследование становится своего рода делом чести. Тайная любовь к писательнице не позволяет превратить дело в «висяк». Звонцова подчёркивает индивидуальность персонажей разнообразием стилей и жанров: здесь есть мемуары, посты в ЖЖ, ретроспективы, интервью в газете. Богатство языка и формы позволяет, с одной стороны, отдать дань уважения литературе как таковой, а с другой — глубже изучить миры героев, особенно тех, кого убили на первых страницах. Благодаря воспоминаниям и книгам сама Варвара ощущается даже более прописанной, чем остальные, живые персонажи. Смерть автора? Как бы не так, Ролан Барт!Больше всего «Теория…» напоминает роман Кэтрин Валенте «Сияние». Перекличек масса: обе книги — сложные по структуре и богатые стилистически романы-оды, которые построены вокруг детективного сюжета, связанного с девушками-творцами. Причём обе девушки предстают перед читателями чаще всего во флешбэках или в воспоминаниях других персонажей. Ну а главное, оба романа так или иначе исследуют темы любви, творчества, смерти и принятия — вечные темы, которые переплелись очень схожим образом.И если Валенте ищет ответы в искусстве кино, изображая фантастическую вселенную альтернативного XX века, то Звонцова посвящает свою книгу издательскому делу, растворяя читателей в нашей реальности со всеми существующими в ней брендами, писателями и великими (и не очень) романами. Если ситуация напомнит что-то книжное, то герои обязательно об этом скажут. Если подозреваемую зовут Алиса, то сравнение с Кэрроллом неизбежно. Если говорят о мероприятии, то обязательно о ММКВЯ. Причём ворох отсылок — почти столь же бесконечных, как и обезьяны из названия, — не успевает наскучить. Наоборот, это редкий случай уместного отражения реальности, тем более что речь идёт о книжном бизнесе. Персонажи успевают поговорить о таком популярном у молодых читателей янг-эдалте, пожурить надоевших всем попаданцев, обсудить любовь к ширпотребу (и его немаловажную роль в формировании вкусов) и даже вспомнить о якобы самой читающей стране. При этом голос автора почти не выделяется среди голосов её персонажей, нельзя отметить какую-то одну приоритетную позицию или доминирующий взгляд.Как ни странно, сама развязка и её мистическое обоснование выписаны более скупо и раскрыты меньше, чем любая другая тема в книге. И в то же время неверно говорить, что линия выписана плохо — нет, её столько, сколько нужно для замысла, она оставляет пространство для толкования и пищу для размышлений о писательском ремесле и цене вдохновения. Просто мистическую сторону Звонцова выводит подальше за кадр, не давая ответов на многие вопросы. Но, похоже, если бы автор отпустила поводья, то это была бы совсем другая история — отнюдь не такая, какую просили рассказать персонажи книги.