В современной западной фантастике мастеров малой и средней формы не то чтобы полным-полно, но десятка полтора наберётся. Неровный, но неизменно обаятельный Нил Гейман. Келли Линк с её эмоциональной «странной прозой». Тед Чан, заворачивающий такие логические парадоксы, от которых ум заходит за разум... Внёс вклад в «золотой фонд» англо-американского фантастического рассказа и Майкл Суэнвик. В России он больше известен своими романами: у нас переведены почти все они, от «Вакуумных цветов» до «Полёта феникса». Но бо`льшая часть премий досталась автору за рассказы и повести. Вот и этот сборник чуть не получил «Локус-2016» — уступив первенство антологии Нила Геймана «Осторожно, триггеры!».На первый взгляд, у текстов, собранных под этой обложкой, нет почти ничего общего. Суэнвик не ограничивает себя в выборе тем и жанров: в сборнике есть «твёрдая» научная фантастика («От падшей славы Вавилона бежали мы...», «Ухмылка затаившейся волчицы»), авантюрное фэнтези («Гоблинское озеро»), ужастик о вторжении чудовищных пришельцев («Остановка на Земле»), притча о сошествии в ад и пари с Сатаной («Платье её из ярчайшего пурпура») — и так далее, и тому подобное. Разумеется, как и любой приличный писатель, Суэнвик использует только внешние атрибуты жанра, наполняя сухую оболочку новым содержанием. «От падшей славы Вавилона...» — история не столько о земных эмиссарах на планете разумных муравьёв, сколько о влиянии языка на мышление. «Остановка на Земле» — не о том, как стареющего патологоанатома загипнотизировал и сожрал гигантский червяк, а об адской бездне вины и раскаяния. «Пустой дом с множеством дверей» — не просто футуристический детектив об «умном доме», а новелла о страсти, ревности и самопожертвовании во имя любви. Фабула, внешняя последовательность событий — отдельно, внутренний конфликт — отдельно. Смешать, но не взбалтывать — автор неукоснительно соблюдает это правило во всех своих рассказах.

Что ещё? Суэнвик неутомимо экспериментирует со сказочными и мифологическими сюжетами, не боится сложных аллюзий и отсылок к произведениям, которые едва ли знакомы массовому читателю. «Даларнская лошадка» наполнена образами из скандинавского фольклора, а «Ибо возлёг я на Камень одиночества и не вернусь уже назад» — из ирландского. В новелле «От падшей славы Вавилона бежали мы...» автор цитирует Перси Биши Шелли, в «Гоблинском озере» ловко обыгрывает авантюрную классику XVII века «Симплициссимус» Ганса Якоба Кристоффеля фон Гриммельсгаузена — вы вообще слыхали о таком романе? Но это ещё не всё: в некоторых рассказах писатель обращается к русской культуре, то есть к фактуре, абсолютно экзотической для американского читателя. В «Либертарианской России» Суэнвик отправляет в путешествие по просторам огромной страны Виктора Пелевина-младшего, «духовного внука» дорогого нашего Виктора Олеговича, в «Пушкине-американце» конструирует альтернативную биографию автора «Евгения Онегина». Рискованный эксперимент: на первый взгляд, разглядеть тут все подтексты способны только немногочисленные филологи-русисты. Однако в 2011 году «Либертарианская Россия» стала лучшим рассказом по версии читателей журнала Isaac Asimov’s Science Fiction Magazine — премия не самая престижная, но по-своему весомая. Секрет прост: насколько бы странным и непривычным ни был антураж, автор всегда поднимает универсальные вопросы — например, как далеко простирается свобода личности и что определяет её границы. А тут уж хоть на Марс героев забрасывай, хоть в Зазеркалье, хоть в небывалую Либертарианскую Россию — дело десятое.Главное, что доказывает Суэнвик этим сборником, — не обязательно «быть проще», чтобы люди к тебе потянулись. Сложный материал не мешает писать динамично и увлекательно. Скорее наоборот: чем глубже и разнообразнее коннотации, тем шире потенциальная аудитория. При условии, конечно, что кроме подтекста в рассказе есть ещё что-то — интрига, конфликт, эволюция характеров. А с этим у Майкла Суэнвика, слава богу, всё в порядке.