418963 
8 минут на чтение
Мелли выскользнула из ловушки, но теперь, когда её орудие добычи сказок утеряно, ей грозит неминуемая смерть. Или не грозит? Получится ли найти нужного человека, который сам попадётся в ловушку к лесной чаровнице и отдаст ей душу?
Начало читайте здесь
Денис Приёмышев «Сказки на долгую ночь» (первая часть)
Близится зима, а без сказки эту холодную тёмную пору никак не прожить. И Мелли отправляется в путь в поисках того, кто поведает ей эту сказку… Поведает не по своей воле.
Потеряна! Пуста!
Мелли металась по логову, от стены к стене и обратно. Старый сухой подвал был невелик, его хватало только на несколько шагов. Мало! Сначала она забилась сюда, чтобы спрятаться, зарыться в ворох ярких платьев, но теперь от тесноты становилось только хуже. Последний раз ударив плечом камень, она метнулась наружу по узкой лестнице, к свежему ветру, птичьим крикам, пению листвы.
Стоя на развалинах дома, Мелли подняла лицо к синему небу и закрыла глаза. Попробовала покружиться, раскинув руки. Так можно было почти поверить, что всё по-прежнему, что в ладони снова вот-вот появится косточка. Почти. Хотя кружиться под музыку было приятно.
Музыка?!
Мелли замерла, прислушиваясь, и тревожно пискнула. Где-то вдали звучали охотничьи рога, доносился лай рвущихся с привязи псов. Но ведь до замка далеко! Здесь не охотятся! Здесь гномы заманивают собак в ямы, гарпии вырывают глаза охотникам, если только не…
— Облава! Облава! Чужачка виновата!
Мелли крутнулась на месте, угрожающе распустив волосы, но старая гарпия с проржавевшими перьями спокойно сидела на ветке, чистя крылья.
— Ф’я?
— Не дала сожрать, склевать! Привёл других, сидит! Ждёт!
Ждёт? Мелли даже подпрыгнула, жадно вслушиваясь в воздух. Ничего! Врёт? Прядь хлестнула в сторону гарпии, и та тяжело перелетела веткой выше. Не врёт? Лай уходил в сторону, значит, мальчик на самом деле ведёт охоту не сюда, не к ней. Послал куда-то в дальнее ущелье. Значит, можно найти, вернуть? Она ещё может петь! Сможет спать! Проснуться!
На пробу Мелли сплела несколько трелей в вопрос, и гарпия опустила голову, поглядывая на неё алыми глазами.
— Там. Там! На восход. На солнце!
Восход. Мелли протанцевала к краю небольшой полянки и прислушалась снова. Да. Слабое, но правильное чувство, запах историй, которых она прежде не слышала, земель, которых не видела!
Ноги сами понесли по едва заметной тропинке меж толстых стволов. Сколько же раз она бегала туда, к поляне с кругом из цветов, на которой было так хорошо любоваться звёздами? Словно мальчик точно знал, куда она придёт. Но он ведь знал! Пусть ритуал не закончен, но в нём осталась часть её, кусочек. Так славно! Тепло!
Вкус нерассказанных сказок, фантазий пьянил, нёс вперёд. Деревья мелькали по сторонам, и Мелли уже не задумывалась, куда ставит ногу. Там ждал её мальчик. Ждала косточка — она наверняка там, он наверняка подобрал её и сохранил!
Увидев в кругу фиолетовых цветов знакомую фигурку в голубом камзоле — один! Ждал! — Мелли бросилась прямо к нему, обняла, прижала к себе. Мальчик послушно подался к ней, позволяя нежно ворковать, ощупывать набитые соломой рукава, округлую голову…
Солома?!
Лицо перед глазами потекло, расплылось в полотняный мешок. Мелли разодрала грудь чучелу и немо уставилась на вложенные вместо сердца собственные волосы, окроплённые кровью, перевязанные нитью с хитрыми узлами. Услышала эхо шёпота, чуждого, но знакомого.
Влада! Обман!
С края поляны раздался хриплый клёкот.
— Попалась! Попалась!
Мелли рванулась прочь, но вокруг из земли поднялись стальные решётки, сомкнулись вокруг, над головой. Прутья звенели тем же шепотом.
— Поделом! Не дала сожра-а… кха!
Стрела, пущенная из леса, ударила в крыло гарпии. Не пробила железных перьев, но сбросила на землю. А потом раздался голос, заставивший Мелли застыть, сгорбиться посреди клетки — такой он был жёсткий и холодный. Как зима. Как лёд.
— Взять, обоих. Чем меньше нечисти — тем лучше.
Егеря в зелёном — как не видела? — накрыли вопящую гарпию сетью, а к клетке шагнул высокий худой мужчина, сияющий серебром, золотом и драгоценными камнями. Следом ещё кто-то, седовласый, с толстой цеховой цепью на груди вёл, поддерживая за руку…
Ян?! Жив?!
Князь коротко кивнул на клетку.
— Она?
Ян с трудом поднял голову, всматриваясь. Половина лица вздулась, один глаз не открывался, но второй горел такой ненавистью, что почти стёр Мелли из мира. Юноша кивнул. Сопровождающий — отец — кивнул тоже и прокашлялся.
— Отдайте её нам, князь. За сына. Я знаю, где за такую заплатят золотом по весу. Если хотите, доля…
Сияющий поднял руку, прерывая, скупо качнул головой.
— Она сгорит на рассвете. А пепел унесёт река.
Мастер скривился, но сдержался. Кивнул, повернулся на каблуках и двинулся прочь. Ян, приволакивая ногу, заковылял следом. Кажется или до пожара он был в полтора раза выше? Князь же смотрел на Мелли, не отрываясь, с ничего не выражающим лицом.
— Мы могли бы жить рядом. Торговать. Уживаться, как уживаются склочные, но всё же соседи. Могли бы договориться о плате за пропавших коров, о мисочках со свежим молоком, — он ронял слова тяжело, ровно, словно камни. — Но вы ведь этого не понимаете, верно? Вы просто чудовища из прошлого.
Мелли скорбно пискнула. Князь кивнул, отвернулся, взял услужливо протянутые поводья.
— Люди могут стерпеть многое. Слишком сложно выкуривать вас из лесов — пока. Но когда вы трогаете наших детей, когда касаетесь хоть пальцем, хоть когтем…
Он не договорил, но впервые голос дрогнул, и Мелли поняла.
— В замок её. До утра.
* * *
Всю дорогу до замка Мелли неподвижно просидела, глядя под ноги, на прутья, доски телеги под ними. Её не трогали ни вопли гарпии, ни мрачная ругань егерей, ни аханье крестьян, загоняющих детей по домам.
Потеряна. Пуста.
Пошевелилась она, только когда стукнула тяжёлая, в стальных скобах дверь подвала, погружая камеру во мрак. Пустота. Некому слышать её пение, есть лишь клетка и глухие шаги в коридоре. Жизнь из руды давно выбил молот кузнеца, прутья не слышали ничего, кроме человеческих заговоров, а стражники проходили редко, но Мелли всё равно попробовала. Свист отразился от сырых стен, ударил в сводчатый потолок, попытался пробиться в щель под дверью, но тут шепот стал громче, и песня утонула в нём, как в песке. Осталась в клетке вместе с ней.
Потеряна. Сгорит.
Зачем бороться?
Под ногой хрустнули останки чучела, отдавшись в самом сердце. Мелли вздрогнула — и бросилась на прутья. Железо зашипело, вспыхнуло, на коже проступили черные следы, но Мелли с отчаянным писком билась в них снова и снова. Всё зря. Железо и заговоры держали крепко, и она упала в центре клетки, обхватив себя руками. Кожа горела магией, словно проклятые прутья обняли её, сомкнулись вокруг, как волосы.
Больно! Холодно!
Накинув на плечи голубой камзольчик, Мелли уткнулась лицом в колени. Ткань ещё пахла ею, волосами, кровью, её мальчиком. Обман… мальчик без мальчика. Но ведь она его слышала — там, на поляне. Значит, он здесь? Не он? Часть?
Помедлив, Мелли сунула руку в ворох соломы и достала пучок волос. Часть её. Если она слышала своего мальчика в лесу, услышит ли он её в замке?
Свист наполнил клетку. Прутья предупреждающе загудели, но на этот раз Мелли не собиралась повышать голос. Громко орать может даже гарпия, а песне оно не нужно.
От рваных звенящих нот дрожало горло, но Мелли не сдавалась. Страх перед ночью. Жадный взгляд зимы в окошко под потолком. Жажда проснуться — яркая, как весеннее солнце. Боль от заговоров, необходимость уйти — твёрдая, как сталь.
Жить! Враги!
Но была история и о том, как герой встаёт с кровати, крадётся тёмными коридорами. Не вверх, в башню, но вниз. Не к принцессе, но к фее, ведь главное — у кого длиннее волосы.
Мелли пела об ожидании, о тоске, ободряла, шептала о том, как обмануть злую королеву, как косточка может помочь, как… она рассказывала снова и снова, всегда по-разному, но об одном, пока голос не сел.
Зря. Всё зря.
Никто не пришёл, за дверью всё так же ходил стражник, а утром её собирались сжечь. Насовсем. Мелли безутешно вгляделась в мрак и вдруг застыла — шаги за дверью стихли. Уже рассвет? Уже пришли? Но ещё рано! Она бы чувствовала солнце даже здесь, в подвале!
Раздался шорох, звяканье, а потом дверь приоткрылась. Тёмная фигурка на миг закрыла свет, скользнула внутрь. Мелли, не смея надеяться, вскочила, прыгнула к самым прутьям, вопросительно чирикнула. Человек неловко, приволакивая ногу, подошёл ближе — и она сочувственно пискнула. Мальчик — её мальчик! — был серым, как первый снег. Вокруг бились звуки — странные, сливающиеся. Шёпот Влады, песня Мелли сталкивались, кружились листьями на ветру, рвали душу на части. Неправильно! Песня должна быть одна!
Моё!
Мальчик неловко взялся за запор, дёрнул. Мелли вздрогнула, ожидая, что его обожжёт, но прут только тихо скрежетнул. Просто железо. Клетка распалась на лепестки, грохнула об пол.
— Я не могу… иначе, — голос мальчика скрипел почти как железо. — Не могу так.
Рука с зажатой в ней косточкой метнулась к Мелли, целясь в сердце, но она почти ласково обвила запястье тремя прядями, сплетая их в браслет, только без ленточки. Всё равно красиво! Прутья больше не мешали. Заговоры бессильно лежали на полу.
Конечно, так нельзя. Конечно, она всё исправит. Сейчас.
Волосы сомкнулись вокруг. Мальчик всхлипнул, но тут же обмяк, доверчиво прижался к ней. Здесь, в уютной мягкой темноте, была только Мелли. Косточка коснулась груди — и чужой шёпот треснул, разлетелся осколками. Может быть, где-то там, в замке, проснулась маленькая вредная княжна, но поздно. Поздно!
Она всё исправит.
Мягкий кокон вбирал горячий шёпот, впитывал несказанное, и мальчик рождался снова — целым. Таким, каким мог быть. Нужным. Мелли шептала о красивой свадьбе, о жизни в замке, о лесе, о дороге к подвалу в развалинах. Она отдаст своё Владе, на время. До зимы. Пока не выпадет первый снег.
Моё! Не сгорю!
Когда кокон распался, Мелли поднялась — неслышно, чтобы не разбудить. Погладила мальчика по щеке кончиками пальцев, любуясь улыбкой на смуглом лице. Подобрала прядь волос, скользнула за дверь и метнулась по коридору прочь. Дальше, наверх, до ближайшего окна, мимо стражи, мимо факелов, в ночь и лес.
* * *
Зимнее небо хмурилось, моргало на Мелли звёздами, дышало холодным ветром. Вчера солнце показалось всего на несколько ударов сердца и спряталось. Значит, пора. Значит, сегодня.
Мелли поднялась с камня, поправила подол тёплого, с мехом платья. Розовый свет окрасил края туч и почти сразу угас, оставив белесую темноту. На нос упала снежинка и тут же растаяла. Ещё одна куснула щёку, другая легла на высунутый язык, третья попала в глаз, заставив возмущённо пискнуть.
Весело чирикая, Мелли закружилась между остатков стен, прячась за деревьями, но снежинки настигали, их становилось всё больше, и никак не получалось съесть все. И с каждой новой мир становился чуточку тише, спокойнее, пока, наконец, Мелли не зевнула. Пора.
Она медленно спустилась в подвал, оставила приоткрытой дверь, забралась в гнездо из ярких платьев, тканей и меха, свернулась в клубок. Снег не мог сюда добраться, но он продолжал падать, как уютное белое одеяло из небесного пуха. Чтобы уснуть, не хватало только одного.
Наверху хрустнули шаги, стихли. Раздался шорох внутри — всё ближе. Ткань по ткани. Ткань по коже. А потом в гнезде стало тесно, и Мелли обернулась, обнимая своего мальчика, накрывая их обоих волосами.
— Не все сказки заканчиваются на свадьбе. Некоторые на ней только начинаются. Так вышло и в далёком княжестве, когда…
Мелли счастливо вздохнула и убрала прядь с уха, чтобы лучше слышать. Засыпать было лучше всего именно так, под негромкий голос, под звуки дыхания и шелест историй. До самой весны, пока они не закончатся вместе с дыханием. И она снова будет кружиться у реки, прыгать по камням, смеяться… пока снова не вспомнит, что слишком давно в руке не появлялась тонкая птичья косточка.
А наверху продолжал падать снег, заметая следы.
* * *
Утренние рассказы собирает Александра Давыдова
