Ирина Итиль «Кладбище солнца»

На болотах не бывает солнца. Сырой, больной свет, сумевший пробиться сквозь вонючую мглу, с отвращением скользил по ржавым остовам машин. Кладбище железа, которым владели поколения семейства Яга, простиралось далеко на юг и упиралось в острые серые скалы.Когда очередной стонущий от боли механизм приходил умирать, старшенький, Эд-Носатик, отправлял со смотровой вышки вниз сообщение ба. А уже ба решала, кого лучше послать на разведку — Милли, Джека, Красотку или близнецов. Милли, великанша с кулаками-кувалдами, подходила для работы в северной части болота, где посуше и больше вероятность наткнуться на гнездо мелких железок, пожирателей падали. Джек умел управляться с монорельсом, который после обвала путей ходил только в Скалистую Отрыжку. Его врожденное уродство — по семь пальцев на руках и ногах — идеально подходило для управления сложными механизмами. Элис, или, как говорила ба, когда пребывала в хорошем настроении, Красотка, лучше всех водила Вонючкоход, двуногого железного аиста, в центр на глубоководье. Но лучше бы туда не соваться из-за Мисси. Тварь еще помнила, как Красотка выбила ей два глаза из восьми. Близнецы, Тоска и Тлен, знали Сухие тропы наизусть и могли с закрытыми глазами обойти Трясинный лес. Тем более что у Тоски не было правого глаза, а у Тлена левого.Эд проснулся от резкого воющего звука, раздающегося в сырой тяжести воздуха на многие мили. Скинув с ног теплого ящеропса, он припал глазами к биноклю, настраивая грязными пальцами резкость. Ориентируясь на звук, Эд провел бинокль по окружному рельсу и замер на двухстах сорока градусах. Ржавая мелочь кружила над лесом, но сам механизм увяз восточнее. Пока он силен, мелочь не решится подойти поближе. Вынув из-за уха сальный огрызок карандаша, обернутый в клочок бумаги, Эд быстро нацарапал примерные координаты и пнул ящеропса. Сонная морда недовольно оскалилась, но покорно дождалась, пока Эд привяжет к ошейнику записку, и юркнула по дереву вниз. Ящеропес исправно нес службу, ожидая кормежки от Милли, обожавшей ленивую, но верную тварь.Внизу царил кухонный чад, звон кастрюль, ярость кипящей воды, смрад от прогорклого масла. Дедуля ловко передвигался между двумя котлами, запинаясь о ящеропса и оторванную подошву своего ботинка. Ба читала газету, успевая пить кофе и чинить какие-то железки, на которые в суеверном ужасе туповато таращилась Милли. Старшее поколение не имело столько предрассудков, как младшее, и спокойно могло пользоваться даже душем, в который Джека затащить было невозможно. Иногда они устраивали ему банный день и хорошенько отмывали на пару месяцев. Если ловили, конечно.Наконец ба отложила чашку и обратила внимание на ящеропса. Тварь с чавканьем пожирала шкурки от бекона, расплескивая вокруг миски масло. Заметив бумажку, ба вытащила ее грязным пальцем, прочитала, старательно шевеля губами, повесила на один из крючков и потянула на себя шнурок, протянутый по всему дому. Бумажка дрогнула и плавно поехала прочь из кухни в тесную гостиную, заваленную деталями от мотоцикла, который ба собирала вот уже лет сто, затем в коридор, мимо плохо прикрытой ванной. Из-за двери, украшенной агитационными плакатами войны вековой давности (по крайней мере, Джек думал, что мужчины в кожаных штанах, увешанные цепями, с пирсингом и со странными прическами — военные), раздавалось почти оперное пение ма, любившей водные процедуры почти так же, как поесть. Ее вибрирующее контральто хорошо отражалось от кафеля и устремлялось по батарейному стояку по всему дому, вызывая у второго ящеропса приступ яростного лая. Бумажка скользнула вниз, мимо Гнезда — плохо сколоченной башенки Тоски и Тлена, которые резались в карты с Джеком и Элис.— Работка! Наконец-то! Пять месяцев не было добычи, — взвизгнул Джек, свисая с влезающей в башню ветки, как обезьяна. Рассыпая по полу козыри из рукава, он ловко сдернул ногой бумажку, поднес к глазам и протянул племяннице. — Пойдем, Красотка?Элис деловито откинула на спину огненно-рыжую копну волос (коими ограничивалась ее красота) и растянула в щербатой улыбке рот. Ее чуть косящие зеленые глаза легко считали координаты. Это был последний шанс перед зимой — дальше болота замерзнут, и придется целыми днями обороняться от осмелевшей железной мелюзги. Это была сама удача, благословение солнца, которого они никогда не видели, но считали божеством.— Не зря малютку Рамона заправила. Айда! — Она страшно шепелявила, но в семье было вообще не обязательно говорить. Вот близнецы, например, вовсю пользовались самоизобретенным тайным языком жестов и похрюкиваний.Они спустились по тросу в гараж, где, ощерившись острыми лезвиями, пыхтел Рамон — железный аист. Провожая их в кабину недобрым красным глазом, он недовольно щелкнул клювом, как бы напоминая, что терпит их только из-за кормежки электричеством.Джек устроился на крыше, там, где аист не мог достать его клювом, нахлобучил шлем с очками и закрепил трос. Элис плюнула на руки, повернула ключ, опустила рычаг с передачей, отжала сцепление. Аист медленно встал на ноги, покачиваясь от веса кабины, тряхнул стальными крыльями для равновесия и рванул из гаража на волю. Элис едва успевала петлять между корявыми деревьями и трясиной, ловко выворачивая руль.Умирающая железка увязла в трясине задними лапами. Это был мамонт: огромное и печальное существо, туповатое, но добродушное. Элис слышала, что таких  до войны использовали для перевозки грузов и других механизмов. Из-за доверчивости их почти истребили, так что увидеть своими глазами настоящего было невероятно. Элис остановила аиста возле твердого участка земли, и они несколько минут завороженно наблюдали, как гигант ворочается в ловушке и издает жалобные скрипучие звуки. Аккумулятор мамонта показывал три процента зарядки — проживет еще пару дней, не больше, но придется подождать. Его детеныш, маленький и слабый, печально ухнул в трясину с головой и сгинул. Они с Джеком проворно соорудили лагерь и достали удочки, чтобы поймать на ужин трясинной рыбы или угрей. На вкус они были ужасны, но болотным жителям не с чем было сравнивать.Мелкие железки копошились поблизости, не решаясь подходить, а как только Элис развела костер, и вовсе разбежались, высекая ржавыми шарнирами искры. Рамон подобрал под себя ноги и засунул голову под крыло, экономя зарядку, но Джек видел, как он то и дело косится на него красным глазом — явно замышляет недоброе. — Ты слышала историю о последнем короле-инженере? — Джек помешал угли, и искры взвились в воздух. Дождавшись, когда Элис покачает головой, он простер над костром свои семипалые ладони и начал: — Два года назад мы с дедом ездили за Скалистую Отрыжку, в Семечко, а там бродячие артисты показывали, этот, как его... спектакль. Так вот. Рианродда называли Последним Инженером не просто так. Наш край расцвел железом: звери, птицы, рыбы из металла наводнили леса, реки и горы. Они выполняли всю тяжелую работу, и люди обленились. Тогда Рианродд загрустил. Чего-то не хватало ему, что-то мучило его, как и всех творцов. Наконец он понял, что среди его изобретений нет железки-человека!Элис вскрикнула и невольно зажала рот руками. Довольный реакцией племянницы, Джек продолжил:— И тогда он созвал со всех концов света ученых и инженеров и поделился своей идеей. Страшно им было, но жажда творчества пересилила страх. Так появился Железек. — Джек перевел дух. — Страшная тварь была: из ее рта вырывалось пламя, а глаза горели, как расплавленный металл. Она была жадной и прожорливой, лишенная всех чувств, кроме чувства голода. Железек поглощал все, до чего мог дотянуться: рыбу, угри, поленья, металлическую стружку, ткань на платье королевы, старую шкуру ящеропсов. Лопал и лопал до тех пор, пока не лопнул!Элис взвизгнула, спугнув любопытную железку, подкравшуюся к огню.— Шума было так много, что в соседнем царстве за рекой подумали, будто король-инженер на них напал. Началась война. Король-инженер строил железеков и посылал их воевать, лопаться и взрываться в царство за рекой. Наконец шестеренки у него кончились, но было уже поздно. На месте реки появились Болота, и их вонь и испарения затмили солнце…Элис сидела в полудреме, уставившись в догорающий костер, и слушала, как тоскливо поет мамонт. В такие моменты мир всегда казался ей невероятно огромным, больше болот, которые она знала как свои пять пальцев. Ее семья жила здесь, разбирая умершие механизмы на запчасти и продавая их в соседние поселения. Так было всегда, это был ее мир. Она водила вонючкоход, дралась с Мисси, разбирала железки, участвовала в музыкальных представлениях мамы и слушала военные байки деда. И самой себе не хотела признаваться, что тосковала по неизведанному солнцу. Которое казалось ей страшным и губительным, но таким желанным.Что-то нарушило тишину ее ленивых мыслей. Элис вскочила на ноги, схватила палку, чтобы отбиваться от врагов, и застыла. На болотах не бывает солнца, но именно как солнце это выглядело. Пылающий огненный шар спустился на спину уставшего от бесполезной возни мамонта. И начал вытягивать его из болота!— Джек, Джек! — Элис пихнула его ногой в бок, вызывая сдавленный поток ругательств. — Смотри!Он неохотно сел, протер глаза и открыл рот от изумления. Солнце продолжало вытягивать мамонта, издавая тихое, отдающее в зубах гудение.— Да это же Мартинсы! Мартинсы с каким-то механизмом! — взвизгнул Джек, подскакивая на ноги. — Они воруют наше железо! Эй, придурки, оно наше! Эй, это болота Яги!Но их не слышали. Или не слушали. Красотка Элис неожиданно поняла, что ослепившее ее солнце было на самом деле фонарем на каком-то хитром кране. Пока Джек орал и размахивал руками, проваливаясь в болото по колено, она думала о том, что они не переживут эту зиму, что механизмов становится все меньше и меньше. У нее разболелась голова от обилия мыслей. Охрипший Джек в сердцах ударил кулаком по гнилому бревну, из которого поскакали лягушки. Они тоскливо смотрели, как их мамонта увозят браконьеры. Элис даже заплакала.Они откопали механического мамонтенка, разобрали его части и закинули на спину Рамона. Аист, недовольный тем, что его выдернули из сна, вцепился Джеку пониже спины. Когда они вернулись и вывалили перед ба то, что смогли добыть, она собрала семейный совет. Даже ма, всегда радостная и звонкая, огромная как бочонок, выглядела печальной. Обсуждать было нечего. Им не победить. Выход был только один. Ба потрепала ящеропса, приваливщегося к ее ноге теплым боком, по голове.— Мы уходим с болот. Говорят, там, за рекой, бывает солнце.