Юлия Рыженкова «Четвёртое правило гольфа»

Туман легким слоем укрывал площадку, солнце еще не взошло, и за ворот рубахи лез утренний холодок, а босые ноги щекотала стриженая трава. Джок очень любил это предрассветное время, потому что только оно за весь день принадлежало ему. Мало того, он совершенно официально имел право торчать на поле для гольфа и собирать мячи в большую плетеную корзину.

Из медитативного созерцания его вывели лучи солнца, которые уже высушили росу и разогнали туман. О нет! Он опаздывает! Хозяин его убьет! Джок подхватил корзину и помчался к выходу изо всех сил. К сараю, где хранился весь инвентарь, он добежал, выжав себя без остатка. Несколько минут казалось, что дыхание так и не восстановится, в груди жгло, кровь бухала в голове, как молот в кузне у старого Лесли. Но молодой организм быстро нашел резервы, и вот уже восьмилетний мальчик тащит на себе высокую корзину с клюшками размером примерно с него самого.

— Ты где шляешься? — Грег встретил его подзатыльником, который чуть не сбил с ног. Удар у двенадцатилетнего рыжего борова поставлен что надо. Многие годы он тренировал его на Джоке. — Мы ждем тебя уже пятнадцать минут, с-скотина!

— Извините, мастер, — пробормотал Джок, втягивая шею в плечи, но тумаков больше не последовало. Рядом с Грегом стоял новый учитель по гольфу, который приехал аж из Эдинбурга, и юный наследник явно не хотел перед ним устраивать взбучку. Последнюю неделю все разговоры крутились вокруг молодого юноши по имени Андрус, которому милорд обещал платить, по слухам, немыслимое жалование, если тот научит сына нормально играть.

— Предлагаю начать. Покажите, пожалуйста, что вы умеете, — прервал затянувшуюся паузу учитель и установил мяч.

— Вуд, — небрежно бросил Грег своему кедди, и Джок быстро вытащил из плетеной корзины клюшку с массивной головой из бука.

Грег обхватил ее двумя руками, покачал вперед-назад над мячом, замахнулся и резко ударил изо всех сил. Вместе с мячом вперед полетел и здоровенный кусок дерна. Грег скрипнул зубами, но промолчал, лишь торопливо бросился искать, куда приземлился мяч.

— Вы, главное, успокойтесь, расслабьтесь. Не самый лучший удар, но со всеми случается, — подбадривал его учитель, пока Грег ходил кругами вокруг мяча, пытаясь понять, как его выбить из высокой травы, да еще и так, чтобы он не врезался в какое-нибудь дерево.

Расслабиться не получилось, и второй удар оказался еще хуже, чем первый. Мяч пролетел несколько шагов и снова зарылся в траву.

— Что за идиотскую клюшку ты мне дал? — прорычал боров, прожигая взглядом своего кедди. Но тот взглядов не боялся. Боялся он тумаков, которые обязательно следовали после плохой игры.

Грег швырнул вуд на землю и вытащил наобум другую клюшку.

— Я бы вам рекомендовал воспользоваться все же той, что предложил кедди, — указал учитель из Эдинбурга.

Боров молча взял указанную, прицелился, замахнулся и… промазал. Снова удар — и снова мимо. Тогда он схватил мяч рукой и зашвырнул его подальше, выкидывая на ровную местность.

— Эээ, нет, — учитель погрозил ему пальцем, как нашкодившему ребенку. — В гольфе есть три правила: играй поле, как оно есть, играй мяч, как он лежит, если невозможно ни то, ни другое — поступай по справедливости. Сейчас возможно и то и другое. Так что обойдемся без мошенничества.

Учитель вбросил новый мяч на то же самое место, где лежал предыдущий.

— Вдох — выдох, руки расслаблены, ноги в стойке, замах…

Грег сделал все, как сказал учитель, ударил, мяч пролетел с десяток футов, стукнулся о ствол сосны и отскочил глубже в лес.

— Может быть, перерыв? Вам нужно успокоиться. В таком состоянии никто не сможет играть в гольф.

Грег кивнул. Джок видел, что тому сейчас хочется крушить все вокруг, но какими-то усилиями он сдерживается.

— Может, пока дать поиграть вашему кедди? Посмотрите на ошибки со стороны, это зачастую крайне полезно.

У Джока все внутри оборвалось. В первые мгновения это предложение показалось ему кощунством. Как зайти за алтарь в церкви просто так, ради любопытства. Никто никогда в жизни не предлагал ему поиграть в гольф. Грег же налился красным, будто его кровь перестала вмещаться в сосуды и разлилась по всему телу.

— Поиграть? Моему кедди? — переспросил он.

— Да, если вы не возражаете. Как зовут этого мальчика?

— Я возражаю? Да ну что вы?! С чего бы мне возражать, чтобы сын служанки играл со мной в гольф на поле моего отца? А мальчика зовут Дик.

Джок понял, что дело совсем плохо. Этим именем хозяин называл его, когда хотел покалечить.

— Дик, хочешь поиграть? — учитель, принявший все за чистую монету, совершенно спокойно вытащил клюшку из корзины и протянул ему. Джок не мог двинуться с места от ужаса.

— Ну что же ты? Неужели нет желания? Давай, это не страшно. Просто стукни по мячику.

Джок отшатнулся.

— Дик… тебя ведь так зовут? — учитель начал что-то понимать, но еще не осознал до конца. Джок помотал головой. Говорить он просто не мог.

— Нет? А почему вы меня обманули? — учитель повернул голову к своему подопечному.

— Потому что он гребаный англичанин! Сукин сын, Дик! — рявкнул Грэг, приставил локоть к промежности и помотал рукой вверх-вниз. — Три правила гольфа есть, да?! Ну, так я назову четвертое! Никогда ублюдок служанки-англичанки не будет играть в гольф! В гольф играют только дворяне!

Джок не помнил, как окончилась эта тренировка. Единственное, что его волновало, — успеть смыться от хозяина раньше, чем тот дотянется его избить. Все мысли были поглощены этим, и от сарая с инвентарем он несся так, что утренняя пробежка показалась бы неспешной прогулкой.

Мелькнула мысль снова попросить мать поговорить с милордом, но он вспомнил, чем все закончилось в прошлый раз. Подзатыльником и выговором. Его обозвали бараном, который не понимает своего счастья и не ценит добра. Мол, милорд был столь добр, что пристроил его, деревенщину, носить клюшки для гольфа своему сыну вместо работы в поле, а он, неблагодарная тварь, еще и нос воротит и просит разрешения больше туда не приходить.

Джок пытался объяснить матери, что больше всего на свете он мечтает играть, но именно это совершенно невозможно. А потому лучше работа в хлеву или в поле. Мать сочла, что только умственно неполноценный может отказаться от милости милорда, променяв ее на работу в хлеву.

Он прятался весь день до глубокой ночи в самых укромных местах, о которых не знал никто, даже его лучшие друзья. Было уже далеко за полночь, тучи заволокли небо, Джок не видел даже собственной вытянутой руки. Только тогда он решил, что уже безопасно вернуться домой. Путь был не близкий, мальчик устал, замерз, так что мысль срезать через поле для гольфа показалась здравой.

Он шел, можно сказать, на ощупь, «видел» дорогу босыми ногами. Сколько раз он ступал по всем этим кочкам, высокой и низкой траве, стартовым площадкам, грину и прочему. Так что сейчас прекрасно ориентировался. Мозг, устав бояться, подумал наконец о том, чего избегал целый день. Его так поразило предложение учителя! Особенно тем, как это было сказано. Буднично, спокойно, будто в этом нет ничего такого.

«Это что же, где-то кедди на самом деле играют в гольф, пока их хозяева отдыхают?» —подумал Джок. Эта мысль так удивила его, что на какое-то время земля будто ушла из-под ног. Тьма со всех сторон, никаких звуков, даже ощущения потерялись. Он будто висел в пустоте, и она его изменила. Безумная мысль пронзила все тело, заставляя вернуться в реальность: «Я могу взять клюшку и ударить по мячу сам! Не спрашивая разрешения!»

Тонкий луч лунного света в это мгновение пробился меж двух туч, упав на грин, и Джок понял, что бог одобрил его намерение.

Остальное было делом техники. Добежать до сарая, взять клюшку, снова проскользнуть на поле, нащупать ногами мяч, потерянный Грегом, — все это мальчик делал будто во сне. И лишь когда встал над мячом, держа в руках айрон и готовясь к удару, проснулся.

«Боже, что я делаю! Если меня кто-то увидит — меня убьют», — со стоном подумал он, но следующая мысль оказалась сильнее: «Пусть убьют. Но я буду играть в гольф!»

Он сделал все, как показывал учитель. Пусть не ему, а Грегу, но Джок столько раз видел удары, что это отпечаталось в его сознании. Он мягко покачался на чуть согнутых коленях слева направо, отклонился назад, закрутив корпус, замер на мгновение и с силой ударил. Со свистом, как от удара хлыстом, клюшка врезалась в мяч, отправляя его во тьму.

Джок замер, ошеломленный. Только что сбылась его мечта, которую он считал невозможной. Он, сын служанки, играет в гольф! Он ударил по мячу! Не просто ударил — попал с первого раза! Пусть он даже не видел этого удара, но точно попал! Колени подогнулись, и мальчик рухнул на землю, чуть слышно шепча слова благодарности богу. Неуклюже перекрестился и побежал обратно к сараю: отнести айрон, пока не заметили пропажи.

Оставшиеся несколько часов ночи он ворочался дома в кровати. Сна не было. О каком сне может идти речь, если он, Джок, сейчас играл в гольф! Хотелось прыгать, кричать от радости, обнять мать, братьев и сестер, вопить на всю деревню, что он, Джок, гольфист! Он попал по мячу настоящей клюшкой на настоящем поле!

Но он лишь лежал и улыбался.

Следующие две недели стали для него самыми счастливыми в жизни. Практически каждую ночь он тайком пробирался на поле, захватив из сарая плетеную корзину с клюшками, собирал мячи, оставленные Грегом, и играл. Пару раз, в лунные ночи, он даже прошел все девять лунок! Увы, на то, чтобы пройти их в обратном направлении, времени не оставалось.

У него неплохо получалось. Не сильно хуже, чем у Грега, хотя того учили не первый год.

— Так вот чем ты занимаешься по ночам, Дик, — боров вышел из-за дерева после очередного успешного удара своего кедди. Джок окаменел и выронил клюшку. Хозяин медленно поднял ее, покрутил в воздухе и гаркнул:

— Помнишь четвертое правило гольфа? В гольф играют только дворяне!

— Знаешь, почему у тебя не получается? — Джок не верил в то, что произносит эти слова, он понимал, что наказание будет такое, как никогда раньше. Но терять уже было нечего, ему все равно конец. — Потому что четвертое правило другое. Чтобы хорошо играть в гольф — его нужно любить!

Грег замолчал, снова покрутил айрон и медленно произнес:

— Думаешь, если твоя мать переспала с моим отцом, то тебе все можно? Тебя не тронут?

Джоку казалось, что еще сильнее обомлеть нельзя, но он ошибался. Милорд — его отец?

— Думаешь, что когда-нибудь сможешь назваться Джок МакКензи? Станешь сыном лэрда? Не бывать этому! —  рыкнул Грег и ударил железной клюшкой по голове своего кедди, как по мячу.

Ноги, окаменевшие от ужаса, не успели среагировать, и тяжелая голова айрона стала последним, что Джок увидел в своей короткой жизни.

Его тело рухнуло на землю, будто пугало, из-под которого убрали шест. Струйка крови вытекла изо рта, и лишь синие глаза продолжали удивленно смотреть на Грега.

У того ярость моментально сменилась ужасом. Он не собирался убивать! Это случайность! Он лишь хотел проучить наглеца, чтобы навсегда отбить охоту перечить хозяину! Выронив клюшку, Грег бросился к выходу — вон с этого ненавистного поля, подальше от мертвого тела.

До рассвета он просидел в садовой беседке на корточках, обхватив колени. Всхлипывал, давил рыдания и трясся, будто ехал в город на крестьянской телеге. Наконе, собрал остатки силы воли и поплелся обратно на поле. С трупом нужно было что-то сделать.

Грег совершенно точно помнил, где убил человека. И плетеная корзина с клюшками стояла под той же самой сосной. Только ни трупа, ни той злополучной клюшки не было. Даже пятен крови на траве не осталось.

Юный МакКензи ничего никому не сказал. Джока искали долго, но не нашли никаких следов. А Грег с того дня просто не мог играть на отцовском поле. Его мячи сходили с ума, взлетали вверх, били по лбу, то зарывались в траву, то выпрыгивали из нее, хотя он не касался их клюшкой.

«Чертов Джок», — бубнил себе под нос в эти минуты Грег. Уж он-то понимал, что произошло: поле стало живым. Отцу помогало, подкатывая мячи на более выгодную позицию, но поле ему всегда вредило. Грег бесился, то бил поле, то орал на него, то заливался слезами и просил прощения, так что милорд счел за благо увезти сына. Грег никогда больше не брал в руку клюшку. А поле Сент-Андрус стало любимым у гольфистов и помогало им играть более четырех столетий. Но только тем, кто знал четвертое правило.

* * *

Куратор проекта: Александра Давыдова