Мария Галина «Автохтоны»

Человек, хотя бы поверхностно знакомый с творчеством Марии Галиной, в «автохтонах» из заглавия заподозрит духовных сородичей ею же прославленных медведок — неприметных, тихих до поры существ, которые весьма ревниво относятся к своему мирку и ведут с людьми бесконечные загадочные игры.

Погружение в книгу довольно скоро подтверждает верность этой догадки: начав докапываться до истинной сути «Смерти Петрония», герой уже почти не чувствует, как кто-то затягивает его всё глубже в недра местной изменчивой истории и культуры. Да так, что герой против воли становится здесь почти своим — но только почти, потому что за ним никогда, никогда не перестают следить. И за каждым углом таится чудо, которое следующий же собеседник развенчивает универсальной формулой «тут все врут»… не исключая, что характерно, и себя самого.

В романе фигурирует и фактический спуск в подземье, однако главной остаётся метафорическая «хтоничность»: человек со стороны суёт нос в дела провинциальной театральной богемы, и обитателям этих придонных областей такое любопытство оказывается не по душе. И не им одним. Впрочем, есть и те, кто встаёт на сторону героя или не чинит ему преград, — и вот их-то нечеловеческая природа проступает даже ярче. Или это всё грёзы воспалённого мозга, чересчур впечатлившегося старым городом и его эксцентричной арт-элитой? К слову, реалии и даже отдельные заведения волшебного Львова воспроизведены в книге с чарующей художественной точностью; единственно, местоположение Города отнесено в Крым, что позволяет провести параллели и с Одессой — но никаким морем в окрестностях и не пахнет, так что основной прототип очевиден. Вообще же, подобное место могло возникнуть и в воображении автора — декорации идеально подходят персонажам и затейливо сплетённому сюжету, который авторы близких по духу романов подчас считают элементом необязательным. Честь Марии Галиной и хвала: у придуманной ею истории есть интригующее начало, неожиданное и достаточно долгое развитие, запоминающаяся развязка (где фантастического как будто больше всего… или это опять показалось?) и неоднозначный финал.

Однако читатель неподготовленный может всей этой стройности и не оценить, заплутав вместе с главным героем в сырых коридорах старого города, «мягкого подбрюшья Европы». Чтобы получить от книги максимум удовольствия, неплохо бы представлять (или хотя бы не полениться узнать в Интернете), кто такие и чем знамениты Петроний и Парацельс, что собой представляет «Иоланта», чем жил Львов во Вторую мировую и что на самом деле европейский фольклор думал об оборотнях. Неплохо бы, но вовсе не обязательно: вселенная «Автохтонов», уютная и тревожная одновременно, готова поглотить любого, кто явится в неё с открытой душой. Вселенная говорящих фамилий (так, в «Шпет» никак не случайно слышится немецкое «поздно», а Давид Вейнбаум, «винное дерево», и вовсе главный в романе возмутитель спокойствия, иначе говоря — трикстер), сильфов, вампиров и саламандр, оперных династий, вкуснейших чечевичных похлёбок и хрустальных яиц с выходом на другую реальность. Вселенная манящая и соблазнительная, но остаться в ней нельзя — или всё же можно, но только насовсем.

Хотя, вероятно, и это только кажется?

Владислав Женевский

Писатель, переводчик, редактор. (1984-2015)