Мексиканские фильмы ужасов, которые вам стоит увидеть

Создатели «Плачущей» перенесли на экран образ из латиноамериканского фольклора: призрачную женщину, оплакивающую своих мёртвых детей (персонаж до сих пор остаётся популярным, пережив множество трансформаций). Это стильное, причудливо структурированное, атмосферное произведение задало высокую планку. И хотя в жанре случались плохие времена, у мексиканских фильмов ужасов всегда был свой характер. Наша магическая семёрка примеров поможет его узнать.

Два монаха (1934)

Два монаха (Dos monjes). Хуан Бустильо Оро, 1934

Уже в «Плачущей» источником ужаса был не столько призрак, сколько каменные личины и маски агонии, ритуалы, сакральные символы и артефакты. Ужас таился в белеющем распятии, в монашеской рясе, скрывающей похитительницу детей, в алтаре, в пламени свечей. Как и в индейских орнаментах, тяжёлых кольцах, каменных кинжалах. Христианство и магия, переплетясь, стали основой стиля. Вслед успеху «Плачущей» был создан ряд готических фильмов ужасов, где сверхъестественные сюжеты стояли на стыке иберо-американской католической культуры и местных древних верований. 

«Два монаха» — наиболее оригинальное и жуткое произведение, созданное на этой волне. Режиссёр Хуан Бустильо Оро, пришедший в кино из экспериментального театра, вдохновлялся немецким экспрессионизмом и романтизмом. Помимо стиля, «Два монаха» важны благодаря его новаторской структуре, предвосхитившей «Гражданина Кейна» и «Расёмон». 

Два монаха (Dos monjes). Хуан Бустильо Оро, 1934

Глубокая ночь, но монастырь лишён покоя. Один из послушников одержим. Настоятель направляет к нему новоприбывшего брата. Монахи узнают друг в друге некогда лучших друзей, а ныне заклятых врагов, и встреча едва не приводит к кощунственному убийству, когда одержимый бросается на брата с тяжёлым распятием. Начинается двойная исповедь. Оба рассказывают — а точнее показывают — настоятелю свои версии одних и тех же событий вокруг рокового любовного треугольника. Одна не правдивее другой, обе субъективны. А ужас, накапливавшийся по мере рассказа, прорывается в пространство монастыря.

Если бы не сцены до и после исповеди, отнести «Двух монахов» к жанру ужасов было бы трудно. Во внутренних историях зло лишь деформирует и подчиняет себе мелодраматическую фабулу: проступает в изломах декораций, в контрасте света и тени, меняющихся местами, в порочном вуайеризме, питающем страсть.

Два монаха (Dos monjes). Хуан Бустильо Оро, 1934

Но в каменных стенах монастыря маски оживают, образы обретают плоть. Когда исповедь пострадавшего кончается, в тишине ночи звучит орган. Монах, жаждущий мести, превращает любовную мелодию в реквием, проникающий во все уголки, в самые дальние кельи и в сердце его соперника. Камера вплотную приближается к зловещей фигуре, склонившейся над клавиатурой органа, и кажется, что вот-вот на нас обернётся сам Дьявол. Однако оборачивается всего лишь испуганный юноша, зато сам монастырь вдруг превращается в пространство его психоза, не отличимого от подлинной одержимости. 

«Два монаха» — вершина мексиканского кино 1930-х, а последний десятиминутный эпизод можно назвать одним из лучших в мировом кинематографе тех лет. 

Зеркало ведьмы (1962)

Зеркало ведьмы (El espejo de la bruja). Чано Уруэта, 1962

В середине 1930-х первого пика достигло новаторское мексиканское кино, в том числе жанр ужасов. Затем он на десять лет почти исчез и вернулся только в 1950-е. Тогда под влиянием голливудского и английского кино категории Б мексиканские экраны заполонилили дешёвые и эффектные страшилки про монстров всех мастей: вампиров, оборотней, мумий, зомби, маньяков, безумных учёных и их создания. И, конечно, про новых «Плачущих». 

По большей части это были увлекательные безделицы с броскими спецэффектами, гримом и антуражем и со сверхъестественным существом по центру. Но получались и такие крайне своеобразные произведения как «Зеркало ведьмы». Фильм снял Чано Уруэта; когда-то он остался недоволен «Плачущей», а теперь предложил свой вариант национального хоррора. Сценарий написал Карлос Энрике Табоада, будущий реформатор жанра. А могущественную ведьму, символ латиноамериканского трепета перед матриархатом, сыграла мексиканская дива Изабелла Корона.

Зеркало ведьмы (El espejo de la bruja). Чано Уруэта, 1962

Над фамильным особняком нависает предзнаменование: племянница ведьмы должна умереть. Её убивает муж-изменник, и тётя не может изменить судьбу. Но может отомстить. Тёмные силы и бледный призрак племянницы ей в этом помогут. Особняк населяют идолы, звери и зловещие видения. Сущности обитают в пустых коридорах и барочных спальнях. Разгорается пламя. А главным орудием прозрения и возмездия становится зеркало — внутренний киноэкран. В этом фильме готичность вновь обеспечивает не реквизит, а стиль.

Но самое интересное здесь — это сочетание двух, казалось бы, далёких архетипических сюжетов: о ведовстве и о безумном докторе. Муж племянницы — хирург, и он по-своему понимает, что такое маска. Череда мистических событий приводит к тому, что его новая супруга чудовищно обгорает, и он берётся восстановить её лицо и прекрасные руки пианистки. Причем не брезгует похищением трупов, а затем и живой девушки. Зыбкая мистика, порождённая «зеркалом ведьмы», сочетается с холодной и жестокой ясностью, царящей в операционной. Лики тьмы — с медицинскими повязками и ампутированными кистями.

Зеркало ведьмы (El espejo de la bruja). Чано Уруэта, 1962

Можно представить, насколько хороша режиссура Уруэты, если он смог перенести эту хитроумную драматургию Табоады на экран и создать единый сюжет про двух злодеев в мире, где неупокоенная душа так же реальна, как покалеченное тело.

Книга из камня (1969)

Книга из камня (El libro de piedra). Карлос Энрике Табоада, 1969

Карлос Энрике Табоада начинал карьеру с оригинальных сценариев вроде «Зеркала ведьмы», а также был программным директором на мексиканском телевидении. В 1964-м он дебютировал как режиссёр и создал несколько фильмов ужасов, каждый из которых мог бы оказаться в нашей подборке — все чертовски хороши. 

Табоада реформировал жанр тем, что поместил готический хоррор в узнаваемую повседневность, почти всегда отказывался от спецэффектов в пользу чистой режиссуры и атмосферы, а также делал героями подростков или вовсе детей. «Книга из камня» как раз задавала этот тренд. 

Книга из камня (El libro de piedra). Карлос Энрике Табоада, 1969

В старинный особняк, недавно купленный богатой мексиканской семьей, приезжает гувернантка для их нелюдимой дочери Сильвии. Женщину сразу предупреждают, что малышка не в себе, и вскоре гувернантке предстоит в этом убедиться. У Сильвии есть лучший друг: каменная статуя в саду. Улыбающийся мальчик с книгой в руках. Но у этой дружбы куда более страшные причины, чем разыгравшееся детское воображение. 

Дети-герои превращают чёрную магию в пугающе невинную игру, где любой неосторожный взрослый может оказаться на месте изувеченной куклы. Каждый из героев обнаружит, что древние легенды всё ещё живы, символы и ритуалы по-прежнему смертоносны, дьявольские силы неуловимы, как личина в тёмном зеркале или юркая ящерица на крыше разрушенной церкви. Но поверить — ешё не значит победить. Детская улыбка судьбы высечена на камне. 

Тётя Алехандра (1979)

Тётя Алехандра (La Tía Alejandra). Артуро Рипштейн, 1979

Заданный Табоадой тренд подхватил и довёл до предела Артуро Рипштейн в фильме «Тётя Алехандра». Ученик Луиса Бунюэля и «крёстный отец» мексиканского независимого кино, Рипштейн снимал далеко не только фильмы ужасов. Но «Тётя Алехандра» — один из лучших образцов жанра, расцветшего в 1970-е годы. 

Могущественная ведьма вновь стоит перед зеркалом, разжигая пламя, и обучает подрастающее поколение своему ремеслу. Играет её спустя семнадцать лет опять Изабелла Корона. Теперь она старушка, которую приютили родственники в своём милом уютном доме, полном детишек. Надо ли говорить, что и от дома, и от семьи к финалу мало что останется? 

Тётя Алехандра (La Tía Alejandra). Артуро Рипштейн, 1979

Ужас в фильме возникает не столько из-за мистических событий, набирающих обороты, пока тётушка осваивается на новом месте, сколько из-за чувства беспомощности и безысходности, что охватывает родителей, не способных ни противостоять злу, ни хотя бы защитить от него своих детей. Неведомые силы не спешат проявляться в открытую, а когда делают это, становится уже поздно и некуда бежать. Зло поражает, как болезнь, самых маленьких и невинных, и матери придётся пойти на радикальные меры, разжигая инквизиторский костёр на обломках счастливой жизни.

Кстати: в 1997 году Артуро Рипштейн получил Национальную премию в области искусств и наук за вклад в мексиканское кино. Он был вторым режиссером после Луиса Бунюэля, удостоенным этой чести.

Алукарда, дочь тьмы (1977)

Алукарда, дочь тьмы (Alucarda, La Hija De Las Tinieblas). Хуан Лопес Моктесума, 1977

В семидесятые дьявольщина и террор становятся настолько повсеместными и обыденными, что само десятилетие похоже на фильм ужасов. Так что жанр набрал мощь по всему миру, и Мексика — не исключение. И если «Тётя Алехандра» скорее поднимала на новый уровень уже существующую традицию, то самым бескомпромиссным и безумным хоррором десятилетия можно считать «Алукарду, дочь тьмы». В этой вольной трактовке «Кармиллы» Шеридана Ле Фаню показаны лесбийский вампиризм и одержимость в католическом женском монастыре.

Алукарда, пятнадцатилетняя сиротка, с рождения живёт в монастыре-приюте, куда попадает её ровесница Жюстина. Между девушками возникает связь, выходящая очень далеко за рамки невинной дружбы. «Алукард» — это всего лишь «Дракула» наоборот, так что последствия этой связи не заставят себя ждать. 

Алукарда, дочь тьмы (Alucarda, La Hija De Las Tinieblas). Хуан Лопес Моктесума, 1977

Фильм снял Хуан Лопес Моктесума. Он, как и Табоада, сыграл важную роль в становлении мексиканского телевидения, но любим мы его не за это. Главное — Моктесума был учеником и протеже Алехандро Ходоровски, самого радикального и скандального латиноамериканского режиссёра всех времён, и продюсером его фильмов «Фандо и Лис» и «Крот». 

Влияние Ходоровски в «Алукарде» очевидно, хотя, в отличие от учителя, Моктесума работал именно в жанре ужасов, раздвигая его рамки изнутри. Мало в каком мексиканском фильме прошлого века так откровенно бушуют плоть и пламя, как в «Алукарде». Это «Кэрри», «Изгоняющий дьявола» и «Дьяволы» Кена Рассела в одном флаконе. Густые семидесятые, от которых экран покрывается кровавой испариной.

Алукарда, дочь тьмы (Alucarda, La Hija De Las Tinieblas). Хуан Лопес Моктесума, 1977

Кстати: Моктесума, в отличие от Ходоровски, не получил признания при жизни, в конце концов попал в психиатрическую клинику и умер в забвении и нищете. Его судьбе посвящен фильм «Алукардос, портрет вампира» (Alucardos, retrato de un vampiro; 2010).

Хронос (1993)

Хронос (Cronos). Гильермо Дель Торо, 1993

Гильермо Дель Торо, надо думать, не нуждается в представлении. Один из известнейших выходцев из Мексики, он давно стал сказочником с мировым именем. «Хронос» — его ранний мексиканский фильм. 

Он повествует о маленьком волшебном устройстве, изобретённом в XVI веке испанским алхимиком Умберто Фальконелли, который бежал в Мексику. Хронос — опасное создание вроде жука, сделанного из драгоценного металла, и оно дарует бессмертие взамен на кровь. Его хозяин прожил столетия и погиб по чистой случайности, так что Хронос, запертый в старой статуэтке, ждал нового владельца. В наши времена за него борются двое: охочий до чудес антиквар и тщеславный миллионер. 

Хронос (Cronos). Гильермо Дель Торо, 1993

Уже здесь звучат многие ключевые для Дель Торо мотивы и видна его любовь к чудовищам и механизмам, напоминающим друг друга. Пробуждённые к жизни, они и превращают обыденный мир в мрачную сказку. Но при этом в «Хроносе» нет той высокобюджетной лощеной стильности, которая в поздних фильмах будет иногда подменять стиль. Зато есть шероховатость и дерзость, отголоски драйва девяностых, юное безумие, трактующее вампиризм как повод приличному старику слизывать кровь с пола общественного сортира. Так что нелишне вспомнить, где именно начинался лабиринт Фавна.

Мы — это плоть (2016)

Мы — это плоть (Tenemos la carne). Эмилиано Роча Минтер, 2016

Создатели современных мексиканских фильмов ужасов продолжают традиции, в том числе в ремейках классических лент, и исследуют страхи нового тысячелетия (например, в занимательном «Демоне внутри» скрещиваются темы ведовства, современных технологий и посттравматического расстройства). Но возникают и экстремальные проекты. 

«Мы — это плоть» как раз из таких. Это дебют молодого мексиканца Эмилиано Роча Минтера. Бо́льшая часть действия — сектантские, эротические на грани порно и жестокие на грани пародии отношения между братом и сестрой, попавшими под чары каннибала-бомжа, Дьявола в спортивном костюме. Сюжет разворачивается в постапокалиптической современной Мексике, а на деле — в одной декорации, которая создаётся и оживляется буквально на наших глазах; из хлама превращается то ли в утробу, то ли в адский лабиринт. Здесь властвуют плоть и психоз игры. 

Мы — это плоть (Tenemos la carne). Эмилиано Роча Минтер, 2016

Вход в пустоту мерцает и меняет цвет, вращается, продувается ветрами. В сердце ада мексиканский солдат хором со своими восторженными мучителями поёт бравую песню, прежде чем ему перережут горло. Экстаз выглядит как агония. Дьявол-бомж устраивает сатано-фрейдистский бэд-трип, грозящий буквальным отвалом башки. А разрешается весь этот хоррор-порно-перформанс оргией с участием режиссёра. Смотреть или нет — решайте сами. Главное, не повторяйте. Мы предупредили.

Мы — это плоть (Tenemos la carne). Эмилиано Роча Минтер, 2016