Лев Гроссман «Земля волшебника»

Lev Grossman
The Magician’s Land
Роман
Жанр: фэнтези, хоррор
Выход оригинала: 2014
Художники: В. Лебедева, С. Озерова
Переводчик: Н. Виленская
Издательство: АСТ, 2016
Серия: «Волшебники. The Magicians»
448 стр., 4000 экз.
«Волшебники», часть 3
Похоже на:
Клайв С. Льюис, цикл «Хроники Нарнии»
Урсула Ле Гуин «Волшебник Земноморья»

Завершать трилогию — дело ответственное, тут бы не напортачить. Ожидания читателей сформированы, «пасхалки» должны отыскаться, ружья обязаны выстрелить. Чем закончишь трилогию, про то она и станет. Казалось, неужели непонятно после двух томов-то, «про что»? Как выяснилось, всегда есть варианты. В двух предшествующих романах Гроссман сделал многое. Например, поиграл литературными мышцами, позволяющими одновременно и постебаться, и признаться в любви к детско-подростковому фэнтези с его Хогвартсами и Нарниями. Ещё показал, что если героем сделать современного невротика, то фэнтезийная эпика заиграет новыми эмо-цветами. И, наконец, Гроссман где-то воспроизвёл, где-то подновил архетипы фэнтезийной компашки друзей-соперников, отправляющихся в волшебные дали. Вместо добродушного простака — гей-эстет, в дальнейшем Верховный король Элиот (и какой король!). Девочка-отличница шизофренически распадается на девушку-невротика Элис и на депрессивную подругу Квентина Джулию, подсевшую на магию как на наркотик.  Неуместный толстячок-простофиля с неожиданными способностями тоже есть, хотя так и не удаётся понять, зачем нужен этот Джош, какая-то затянувшаяся шутка — дань памяти Невиллу Лонгботтому. Ну а королева-стерва Дженет, как будто вышедшая из девчачьих сериалов, получает интересные функции и бэк-стори только в третьем томе, что весьма обидно — про неё можно было и отдельный роман наваять.

Это вообще поражает у Гроссмана: он может забыть персонажа на целый том, но потом с него всё равно будет какая-то польза, хоть одна яркая сцена, которая оправдает такое композиционное раздолбайство. В третьем томе автор превосходит сам себя, из ниоткуда возвращая, казалось бы, навеки исчезнувшую в виде злобного демона Элис. Во втором томе эта роль рассерженной на весь мир героини ушла Джулии, а так как Элис и Джулию одновременно бедный Квентин, видимо, не выдержит, в третьем томе Джулии почти и нет. Австралийка Поппи в этой части тоже ничего не делает и нужна лишь для деторождения. Странно выглядит и то, что важная новая героиня — Плам, наследница рода Четуинов, — появилась в трилогии так поздно.

Взаимозаменяемы у Гроссмана обычно персонажи именно женского пола, хотя автора стоит отдельно похвалить за то, что он создаёт очень ярких и интересных героинь. Но, создав, часто теряет к ним интерес, будто не зная, что с этими героинями дальше делать, — да так, что даже тщательно спланированная кровавая месть за одну из них происходит буквально за кадром.

По-настоящему Гроссман хорош, когда он забывает о том, что «это уже было в «Симпсонах», прекращает издевательски расшаркиваться перед традициями жанра и просто по-детски наслаждается тем, что у него есть воображение. Лучшая сцена первого тома — путешествие в Антарктиду с дикими гусями — получает отсылку в третьем, когда Квентин на том же маршруте превращается в синего кита: описание его самоощущения лучится редким у Гроссмана теплом и любовью к жизни. Не менее красочна неожиданная и вполне остроумная история магического ограбления, которую осуществляет банда очень специализированных волшебников.

Но самые главные страницы романа, прямо- таки сочащиеся вдохновением, показывают, «про что» на самом деле эта трилогия. Перед нами настоящий «роман воспитания» — история преображения подростка, очень любящего читать, в настоящего писателя, создающего свои уникальные место и время, свою температуру горения страстей, свет идей, звук лопнувшей струны. Только творение нового — единственный способ спасти хорошее и тёплое старое. Лишь создание самостоятельных миров спасёт не только Филлори или магию, но прежде всего сам жанр фэнтези. Тот, кто сначала учится починять малые вещи, может развить в себе дар и стать богом собственного мира. Несмотря на все огрехи повествования, хэппиэнд у Гроссмана происходит именно по этой метасюжетной линии, кажется, самой главной для него самого. Превращение из влюблённого в волшебство читателя в спотыкающегося, но идущего вперёд писателя — главный катарсис и романа, и всей трилогии.

Элиот сразу же выступил навстречу врагу, но перспектива смертного боя не очень его вдохновляла. Это ж не Толкин всё-таки: сражаться предстояло не с орками, не с троллями и не с гигантскими пауками, геноцид которых можно осуществлять без каких-либо моральных ограничений. Лорианцы, насколько известно, люди — в отличие от тех же орков, не имеющих биографии, жён и детей, — и убивать их нельзя. Некоторые даже и собой вполне ничего. Притом книги Толкина — это вымысел, а Элиот, как верховный король Филлори, не имеет ничего общего с сочинительством. Ему и с фактами хватает проблем.