Интервью с продюсером сериала «Не бойся» Владиславом Северцевым

«Мир фантастики» поговорил с продюсером «Не бойся» Владиславом Северцевым о хоррор-антологиях, загадках старых квартир и успехах российских фильмов ужасов на родине и за рубежом.

Главная находка вашего сериала — девушка из колл-центра, которой герои рассказывают свои леденящие кровь истории. Как вы пришли к такому сквозному сюжету?

Изначально с концепцией этой истории ко мне пришёл Женя Колядинцев, режиссёр и сценарист сериала. Мне идея антологии показалось интересной: очень необычный формат, с которым я раньше никогда не работал. Я начал обсуждать его с ТВ-3, [генеральным продюсером] Евгением Никишовым и [директором канала] Валерием Федоровичем. Им сразу понравилось, и мы быстро договорились, что нужно писать дальше.

Сам формат колл-центра очень хорош для веб-сериала: у нас одновременно развивается горизонтальный и вертикальный сюжет. С одной стороны, каждая серия представляет собой законченную историю, но при этом есть главная героиня, которая проходит через весь сезон. Всего планируется семь серий, и в последней мы увидим историю самой девушки-оператора.

У хоррор-антологий давняя история, от сборников Эдгара По до культового сериала «Сумеречная зона». Чувствуете ли вы себя наследниками этих славных традиций?

Абсолютно. Я сам вырос на хоррор-антологиях. Я дикий фанат оригинальной «Зоны», именно старой версии из 50-х годов. Ребут из начала 90-х и новый сериал Джордана Пила меня, честно говоря, в меньшей степени захватили. А старые фильмы я до сих пор пересматриваю с большим удовольствием.

Конечно, было ощущение, что мы идём проторённой тропой. Но с другой стороны, из-за того, что это настолько короткие истории, нам нужно было очень чётко следить и за драматургией, и за визуалом, и за всей постановкой — чтобы она успела подействовать на зрителя всего за несколько минут. Хоррор чаще всего строится на саспенсе, создании определённой атмосферы, затягивании туда зрителей с последующим их эмоциональным размалыванием. За очень небольшое время нам нужно было и рассказать историю, и напугать — так что для меня это был профессиональный вызов.

Режиссёр Евгений Колядинцев и продюсер Владислав Северцев на съёмках

Вы запускаетесь на YouTube, что для российских сериалов довольно необычно.

Да, канал ТВ-3 запускает, извините за тавтологию, новый канал на YouTube, который называется ТВ-3 Dark. И наш проект на нём как раз выходит первым, что тоже очень приятно. Но у ТВ-3 также есть планы выпустить «Не бойся» и на телевидении, уже целиком, не разбивая на части. В общей сложности наш хронометраж лишь чуть-чуть не добегает до полного метра. С моей точки зрения, когда ты смотришь эту историю от начала до конца, она захватывает и затягивает тебя ещё сильнее, чем когда ты каждую неделю смотришь отдельные серии.

В первых эпизодах «Не бойся» ужас обитает в современных декорациях: офисах, тату-салонах и автомастерских. Однако, русский хоррор часто уходит корнями в фольклор или историю — как было, например, в вашем фильме «Невеста». Стоит ли ждать в сериале, скажем, проклятия древнего бабушкиного сервиза?

Мы хоть сейчас и живём в 2020 году, у многих людей квартиры тридцати-сорокалетней давности, со своей историей. И у нас как раз есть одна серия, которая происходит именно в такой квартире. Там живёт музыкант, играющий в оркестре на скрипке, и каждую ночь в одно и то же время он слышит одну и ту же музыку по радио, — вот только радио в его квартире никогда не было!

Что же касается этнических и исторических тем, то в этом сезоне их нет. Но, возможно, будут в следующем: уже есть планы запустить наш проект на второй сезон и, если всё пройдёт хорошо, может даже вывести его в полнометражный фильм.

Последние лет пять российские фильмы ужасов чрезвычайно востребованы в прокате. И ваши фильмы, «Пиковая дама: Чёрный обряд» и «Невеста», во многом стояли у истоков этого движения. Откуда у зрителей такой запрос на хорроры?

Это мировая тенденция: в последние десять лет по всему миру идёт такой прям хоррор-revival. Ещё в 1980-е и начале 1990-х годов этот жанр был маргинальным. Несмотря на то, что там работали крупные режиссёры, вроде Карпентера, Кубрика с его «Сиянием» или Спилберга, спродюсировавшего «Полтергейста», отношение к фильмам ужасов было, как к дешёвому развлекалову. В определённой степени этому поспособствовало то, что в те годы жанр начал развиваться в направлении слэшеров: массово выходили фильмы, где было много кровищи, убийств и расчленёнки.

А с начала 2000-х годов хоррор стал возвращаться в свой классический формат и вскоре стал коммерчески успешным. Ленты, которые были сняты за копейки — скажем, «Ведьма из Блэр» или «Паранормальное явление» — выстрелили за счёт своих гениальных концептов. Естественно, вся индустрия сразу обратила на это внимание. Такого «коэффициента полезного действия» между бюджетом и сборами было невозможно достичь ни в одном другом жанре. Может, только со стэндап-комедиями.

С одной стороны, большие студии начали вкладывать свои деньги в хорроры. С другой стороны, на рынок повалило огромное количество не очень хорошо сделанных картин. Но это абсолютно нормальная ситуация, не бывает плюсов без минусов.

А как эти процессы откликнулись в отечественном кинематографе?

Когда в 2015 году вышла «Пиковая дама» — это была наша первая попытка снять малобюджетный и в то же время концептуальный, хорошо технически сделанный фильм ужасов. Видимо, все эти факторы сложились, и «Дама» стала первым по-настоящему кассовым хоррором в России. С того момента прошло всего пять лет, но скачок произошёл огромный. Наш следующий фильм «Невеста» был снят, грубо говоря, за три копейки, а по миру собрал под $10 миллионов. В рамках мировых бокс-офисов это цифра небольшая, но то, как недорогой российский продукт стал успешно продаваться за рубежом — это, конечно, очень интересный кейс.

Как думаете, чем вы привлекли мирового зрителя? Есть ли у российского хоррора своя «фишка», своя проблематика и образная система? Скажем, в современных американских фильмах ужасов («Прочь» или «Человек-невидимка») страх — это проекция актуальных социальных конфликтов…

У нашего зрителя немножко другое восприятие этого жанра: русский хоррор живёт мистикой, потусторонним. И, кстати, это очень близко зрителям из Латинской Америки, поэтому наши фильмы там хорошо идут.

А тот же «Прочь» — скорее триллер, с минимальными вкраплениями мистики. Мне кажется, в Америке этому фильму улыбнулась удача, потому что он оказался в нужном месте в нужное время: это был как раз тот период, когда в США были расовые волнения, президент Трамп и очередной виток противостояния белых и чёрных. Разумеется, на этой почве фильм прекрасно сыграл. Но если на родине «Прочь» собрал огромные деньги, то в России он прошёл, условно говоря, на уровне нашей «Пиковой дамы 2».

Разумеется, снять историю, которая затронула бы такие струны в душе нашего зрителя, что связаны с днём сегодняшним — это высший пилотаж. Мне бы очень хотелось либо самому когда-нибудь сделать такой фильм, либо увидеть, как этого добился кто-то другой.

Напоследок, если позволите, личный вопрос. Чего боитесь вы сами?

Хм, это хороший вопрос… С одной стороны, я настолько глубоко в этом жанре нахожусь, что спокойно смотрю фильмы ужасов перед сном и засыпаю, как младенец. С другой стороны, у меня есть определённые фобии, как и у любого человека. И работа с жанром хоррора — это для меня в какой-то мере работа с собственными страхами, такая аутопсихотерапия.

В детстве я совершенно панически боялся темноты. Однажды, когда мне было лет семь, старшая сестра толкнула меня в тёмную комнату и заперла дверь — я чуть с ума не сошёл от страха! (смеётся) Сейчас я скорее боюсь не паранормальных явлений, а обычных, реальных людей. Кто знает, чего от них можно ждать?