1. Прибытие

Внешняя гидравлика оказалась отключена, и когда перепонка люка лопнула, Ариадна получила болезненный толчок в спину. Внутреннее давление почти вышибло из шлюпа, и если бы кто-то не подхватил, лежать ей на поёлах, как выкинутой на берег рыбке. 

С головы сдернули дыхательную маску и бесцеремонно сунули в водоприемник, на сленге космоплавателей величаемый «блевотницей». А как иначе назвать мучительный и физиологически неприятный процесс избавления легких, а заодно и желудка от перенасыщенной жидкости, которой дышишь во время перелета?

 — Спа-си-бо… — ухитрилась проговорить Ариадна между приступами рвоты. Она не видела своего добровольного помощника, так как головой торчала в видавшей виды «блевотнице», ее вряд ли кто чистил или дезинфицировал в последнее время. Когда-то блестящий раструб покрывали ржавые потеки, а из сливного отверстия воняло так, что еще больше выворачивало наизнанку.

 — С вами всё в порядке? — Голос снаружи обретал в раструбе гулкость.

 — Да… да, спасибо. — Она сплюнула остатки красноватой дыхательной жидкости и выпрямилась.

Меньше всего Ариадна ожидала обнаружить себя в центре внимания сотен глаз.

 — Кто это? — невольно вырвалось у нее.

 — Пожалуйста, прошу вас… — тихий, жалкий голос, осторожные касания. — Шлюп… Нам нужен шлюп…

 — Дезертиры, — с презрением сказало огромное черное существо.

И тот, кто хватал Ариадну за локоть, не дожидаясь, пока она освободится от управляющих нитей шлюпа и стащит с головы командный шлем, съежился, отступил на шаг. Однако как и прежде протягивал в горестной мольбе руки. 

Ариадна наконец-то содрала шлем, пучки нитей истончились, пожелтели. От разрыва связи со шлюпом тело зудело.

 — Вы не вправе их обвинять. — Ариадна смотала управляющие нити в клубок и вложила его в молящие руки. — Посадите в шлюп женщин и отпрысков… Но прежде сгрузите гипостазис восстания, он в трюме…

 — Да-да, конечно, — забормотал страждущий. — Женщин и детей… гипостазис…

 — Воды вам должно хватить, — только и успела сказать в спину уходившего Ариадна и подумала, что, может, именно предвидение этого и заставило ее предпринять рискованный маневр гравитационного разгона в экзосфере светила, максимально сберегая жидкость.

Огромное черное существо с отвращением смотрело, как получивший управляющий клубок побрел по залу, где на полу сидели бывшие работники. Подчиняясь его безмолвным знакам, поднимались женщины, подзывали отпрысков. Никто не решался нарушать безмолвие, разбавляемое лишь гулом атмосферных двигателей. Даже экраны непрерывной трансляции работали с отключенным звуком, по ним ползли черные помехи, и казалось, что вещавший с них не имеет головы, на ее месте зияла чернота.

 — Демиург терраформовки Венеры Телониус. — Черный гигант повернулся к Ариадне. — Но вы это знаете.

Сопровождавший его охранный робот, превосходивший демиурга высотой и шириной, шевельнул верхней парой конечностей, и Ариадне почудилось, будто это он говорит с нею.

 — Ткач восстания Ариадна, — в тон ответила она. У нее текло по языку добавить, что и Телониус это знает — кто еще мог прибыть на шлюпе с орбитальной базы вне расписания, да еще так просто распорядиться кораблем. — Сколько здесь работников?

Телониус процедил:

 — Здесь нет работников. Только возвращенцы. И какая разница — сколько? Все они — лишние.

 — Когда возвращенцев направляли сюда на работу, вы не считали их ни лишними, ни обузой, — заметила Ариадна в широченную спину Телониуса, двигаясь вслед к выходу из зала. 

 — Они знали ценность этой работы — миллиардам таких же, как они, понадобится новое пристанище.

Идти пришлось медленно, переступая через пожитки, вытянутые ноги, а то и через скрюченные неудобным сном фигуры. Некоторые из ожидавших облачены в скафандры, чьи колпаки свешивались на спину сморщенными масками, похожими на праздничные личины смеха и печали — у кого как. При этом системы индивидуальной вентиляции работали на полную мощность, разгоняя духоту не только под оболочкой, но и вблизи, облегчая участь ожидающих. 

 — Послушайте, Телониус, а нельзя задействовать дополнительные воздуховоды? Дайте взрослым и отпрыскам продышаться.

 — Правильно! Мы будем жаловаться! Всем нужен свежий воздух! Сколько можно терпеть! — немедленно раздались голоса в поддержку Ариадны. Несмотря на показное равнодушие возвращенцев, она плавала в центре их внимания.

 — Не говорите чепухи! — перекрыл жалобные голоса чей-то рык, и Ариадна было подумала, что это Телониус, но наткнулась на бешеный взгляд возвращенца, стоящего у самого выхода в форме администрации проекта. Шевроны неряшливо спороты, поэтому определить его бывшее звание оказалось невозможно. — Энергии хватает лишь на минимальную жизнедеятельность Лапуты! Если утекаем, не будем наливать проблем остающимся!

 — Кто он? — спросила Ариадна.

Телониус оскалился:

 — Брут. Мой бывший заместитель.

Брут. Брут. Что-то знакомое…

 — Дедал Лапуты? — вспомнила Ариадна. И изумилась. — Значит, и он тоже…

 — Тоже, — отрезал Телониус.

 — Мы в аду! — Истошный крик перекрыл разноголосицу, и словно волна прокатилась по возвращенцам. Они вскидывали опущенные головы, привставали, пытаясь разглядеть — кто кричал.

Ариадна тоже не сразу заметила ее — тонкая тень возникла над сидящими.

 — Вы не понимаете?! Мы — умерли! Нет никакого возвращения! Нет Феодоровского процесса! Мы в царстве мертвых! Отсюда нет возврата… нет… 

Женщину потянули вниз, но она кричала и отбивалась. Ариадна увидела, что ее кисти заменяли примитивные протезы. К бьющейся в истерике женщине подбежал работник в комбинезоне медицинской службы, на ходу стягивая рюкзак с большой красной змеей.

 — В аду, — пожал плечами Телониус. — Никто не поручал мне создавать на Венере ад, мне поручили создать рай.

 — Кто она? — спросила Ариадна.

 — Нерис, — сказал Телониус. — Саломея Нерис.

 — Та самая? — не поверила своим ушам Ариадна и еще раз посмотрела туда, где уже толпились отлетающие, скрывая женщину с протезами. — Художница?

 — Бывшая, — мрачно уточнил Телониус. — Вы ведь знаете, у возвращенцев…

 — Да, — прервала его Ариадна. — Знаю. 

И поежилась. Ей почудилось, будто она догадалась почему у Саломеи столь грубые протезы. 

 — Сколько всего воскрешенных среди участников проекта? — спросила Ариадна Телониуса.

 — Все, — ответил он. Помолчал и добавил: — Венера предназначена для них. Но вы слышали — они убедили себя, что попали в ад, и готовы на все, только утечь. Им плевать на остальных. Главное, возвратились они! Впрочем… Возвращенцы и есть возвращенцы.

 — Вы так говорите, будто против Феодоровского процесса…

 — Да, — рубанул Телониус. — Мы ничего не понимаем в том, что происходит. Почему возвращаются те, кто умер. Лишь придумываем удобные гипотезы.

 — Мы достигли такого уровня психотехнологического развития, которое инициировало Феодоровский процесс… — начала было Ариадна, но Телониус раздраженно отмахнулся.

 — Оставьте сказки для легковерных! И возвращенцев. Что одно и то же…

2. Доктор Панглос

Когда Ариадна вслед за Телониусом сошла с подъемника, ей на мгновение показалось, что она неведомым чудом очутилась дома. Перед ней холмистая равнина, густо поросшая травой, кустарниками и деревьями, нитями вились тропинки. В буйстве зелени таились жилища, по внешнему виду неотличимые от европейских. Иллюзия настолько полная, что Ариадна невольно ухватилась за перила, качнувшись от прилива ностальгии. Только в такие мгновения понимаешь — как же долго отлучена от родных озер.

Но иллюзия растворяется. Взгляд невольно отыскивает то, что ее порождает и выдает. Зеленый остров отделен желтоватым куполом от бешеной атмосферы Венеры. Надутая кислородно-азотной смесью оболочка небесного острова обеспечивала ему великолепную плавучесть в тяжелой углекислой атмосфере. За пределами оболочки виднелся кольцевой пандус со вздутиями и отверстиями многочисленных ангаров. Оттуда выскальзывали причудливые тени венерианских самолетов. Машины всплывали над платформой и отвесно ныряли с такой скоростью, будто ничто не держало их в атмосфере и вскоре им предстояло разбиться о пока еще мертвую поверхность планеты. Ариадна видела Лапуту со стороны во время ее поиска в атмосфере Венеры и маневра по стыковке, больше похожего на полет в лабиринте. Приходилось менять высоту и направление движения, подстраиваясь под суперротационные турбулентности. Обитаемый остров походил на анклав, их используют в биологических лабораториях.

Все обслуживающие механизмы, двигатели, лаборатории, фабрики, стыковочные узлы, стартовые площадки орбитальных кораблей утоплены под поверхностью. Ариадна предполагала, что там же, среди механизмов, располагались каюты персонала, ведь никаких пристанищ не хватит вместить тысячи и тысячи душ, обитающих на атмосферном острове. Пожив наверху, вряд ли кто захочет вновь нырять в царство пыхтящих кондиционеров, тяжкого гула двигателей Лапуты, вздохов пневмоэкспрессов, бульканья в водопроводных трубах и прочего техногенного шума, неотличимого от какофонии орбитальных пристанищ. 

В толще окружающей зелени она разглядела работников, бредущих по тропинкам почему-то рывками, и Ариадне показалось, будто к ним прикреплены нити, а сами они марионетки, только внешне похожие на разумных существ. Она замедлила шаг, чтобы внимательнее их рассмотреть, но Телониус лишь бросил непонятное:

 — Клайменоли! Мы здесь обходимся без гипостазисов.

Ариадна еле поспевала за ним. Охранный робот следовал позади, не отставая, и Ариадне казалось, будто он наступает ей на пятки. Приходилось прибавлять шаг, порой переходя чуть ли не на бег, что со стороны выглядело, должно быть, забавно… Или жутко, подумала Ариадна. Но вот они наконец вышли к пристанищу, Телониус пнул перепонку двери и жестом гостеприимства предложил Ариадне войти. Робот замер на пороге, растопырив клешни, словно готовился отразить атаку на жилище демиурга разъяренных возвращенцев. Впрочем, судя по вмятинам и царапинам на стенах, пристанище неоднократно подвергалось спорадическим волнам недовольства, балансирующим на том зыбком пределе,  что отделяет несогласие от восстания. Похоже, Ариадна прибыла на Лапуту вовремя.

 — Будете находиться здесь, — сказал Телониус. Именно так — «находиться», отчего у Ариадны всплыла ассоциация с арестом, заключением под стражу и вообще — принудительной изоляцией. Она собиралась съязвить по этому поводу, но, посмотрев на набычившегося Телониуса, сдержалась. Ариадна предпочитала оправдывать только те ожидания, которые от нее ждут по должности. Кивнула и переступила порог.

 — Мое пристанище, — сказал Телониус, — вы никого не стесните, а сам я здесь не бываю.

 — Где же вы спите? — Ариадна не удержалась.

 — Где застанет сон.

И ей представилось, как сон застает Телониуса посреди коридора в недрах острова, он немедленно ложится на поёлы и засыпает. Обязательно с кваканьем, заглушающим шум машинерии.

 — Мне нужно говорить с теми, ради кого прилетела, — сказала Ариадна.

 — Говорите здесь, какая разница? — буркнул Телониус и без всякого перехода сказал:

 — Я читал вашу книгу.

 — Какую?

 — Ту, где вы укрылись под псевдонимом Доктор Панглос. «Этот лучший из миров», так?

 — Ее и написал Доктор Панглос.

 — Прекратите! Кто бы не написал, вы разделяете его положения?

 — О недопустимости переделывать мироздание под наши сиюминутные нужды? Да, разделяю, — сказала Ариадна.

Телониус глубоко вздохнул, выпрямился.

 — Творец создал мир несовершенным с целью дать нам возможность и способность его переделать. Единственный проект, который можно определить как «переделку мироздания», — мой проект. — Телониус сделал ударение на слове «мой». — Именно его вы решили уничтожить?

Ссориться с Телониусом не входило в ее планы, но что она могла ожидать?

 — Телониус, — как можно мягче сказала Ариадна, — идеи Доктора Панглоса близки не только мне, но и многим другим. Вы можете объяснить — зачем нам еще один пригодный для обитания планетоид?

 — А как же Феодоровский процесс, план возвращения всех, когда-либо живших? Разве не для этого нужна терраформованная Венера? Стать для возвращенцев пристанищем обетованным?

 — Чепуха! Места всем вполне хватит.

Телониус помолчал, потом сказал:

 — Впрочем, вы полезны. Вы вдохновляете. Злите. Это заставляет сражаться с тем, что нельзя победить.

 — Как мне найти вас, если понадобитесь? — спросила Ариадна, когда Телониус сошел со ступеней и готов был нырнуть в заросли.

 — Никак, — сказал Телониус. — Лапута — лабиринт, а я его Минотавр. Минотавр сам отыскивает свои жертвы.

Ариадна поежилась.

3. Примарка

В пристанище оказалось пусто. Ни единой вещи, указующей — здесь обитель демиурга терраформовки Венеры. Лишь стандартное оборудование — седалища и лежанки, кухонный комбайн, волнофон на дурацких изогнутых ножках. Ткнув в клавишу, Ариадна убедилась — работает и обеспечивает высший уровень допуска к океану информации. Телониус не утруждался выдумывать пароли доступа.

Единственной вещью, которая выбивалась из общей стандартности, оказался рояль весьма древней конструкции. На металлических боках с декоративными завитушками красовались подпалины, будто инструмент некогда потерпел катастрофу на корабле, где когда-то был установлен. Ариадна погладила его смятый бок и с удивлением убедилась, что рояль подключен к питанию — от него исходило тепло, а подушечки пальцев укололи клавишные сенсоры. К роялю имелся набор водяных дисков — выбирай, садись, играй или просто слушай, но ей пока не до музыки. Ариадна провела ладонью по дискам, убедившись — все они принадлежат одному исполнителю. Вставленный в разъем инструмента диск, судя по футляру, назывался «Восход Венеры». Ариадна хмыкнула. Наверное, все же стоило прослушать, чем вдохновлял свои демиургические силы хозяин пристанища, но Ариадна посчитала это слишком откровенным вторжением в жизнь Телониуса. Диск она прослушает, но не теперь.

Ариадна поймала себя на том, что горбится над экраном волнофона, вчитываясь в ежедневные отчеты о ходе проекта. От неудобной позы и накопившейся после космоплавания усталости на спине проступил пот, и вообще от нее попахивает немытым с долгой дороги телом. 

Под душем она смыла пленку комбинезона и голышом дошла до напылителя. Ариадна заказала стандартное одеяние лапутян, повертелась под раструбом, распределяя нити равномерно по телу. Подумала перекусить — продуктовое вместилище оказалось забитым коробками с хлореллой, но решила воздержаться. Требовалась предельная ясность ума, а пищеварение, как Ариадна искренне считала, заволакивало эту прозрачность мутью сытости. Поэтому она ничего не брала в рот во время работы, истончаясь до полупрозрачности. Вот и сейчас она легко пересилила голод. Собралась продолжить знакомство с отчетностью проекта, но сверху вдруг кто-то спросил:

 — Ты хочешь погубить Минотавра?

Ариадна растерянно осмотрелась, пока не увидела отпрыска, лежавшего на высоченном шкафу, подставив ладошку под щеку, придерживая кукольную коробку с проступающими буквами «Древние мифы».

 — Минотавра? — спросила Ариадна. Вид у отпрыска оказался столь же непривычным, как и месторасположение. Самый настоящий древний скафандр собрался на маленьком теле складками. Скафандр видал воды, оранжевые линии сигнальной системы почти слились с грязновато-белой поверхностью.

 — Это его пристанище, — сказал отпрыск. — Он тебя привел, я видела.

Только теперь Ариадна сообразила.

 — Я никого не желаю погубить, — сказала она. — Это моя работа. Вот и все.

Как общаться с отпрысками, Ариадна представляла смутно, поэтому решила говорить как со взрослыми — уважительно и доходчиво.

 — Здесь все по-другому. — Отпрыск потряс коробку, раздалось шуршание пришедших в движение фигурок, готовых разыграть очередную сценку. — Ариадна дала Минотавру клубок, чтобы он погрузился в лабиринт мертвых за своей матерью и не заблудился там. Минотавр нашел мать, но на обратном пути их подстерег страж царства, муж Ариадны. Ревнивый муж убил Минотавра и с помощью нити сам вынырнул из лабиринта мертвых в мир живых.

 — Я не собираюсь убивать твоего родителя, — сказала Ариадна.

 — Минотавр мне не родитель. Мои родители смылись, а я осталась.

 — Смылись? — переспросила Ариадна.

 — Ну… да. — Отпрыск приподнялся и изобразил, будто гребет руками. — Они возвращенцы. Работали здесь. А потом погрузились в космоплав и отправились… м-м-м, восвояси.

 — А ты осталась?

 — А я осталась.

 — Одна?

 — Одна. Что такого? Здесь интереснее. Здесь мое пристанище.

Нечто в поведении и словах отпрыска смущало, но Ариадна не могла понять — что именно? Не решив, чем и как продолжить разговор, принялась внимательно себя ощупывать, проверяя, как комбинезон высох на ней. С полевыми распылителями всегда жди подвоха — пропустят какую-нибудь складку на теле, и — привет, прореха, ее не залатать. 

 — Кстати, — ей вдруг пришло в голову, что они так и не представились, но откуда-то отпрыск разузнал ее имя. Хотя сообщение о прибытии приплыло заранее, и Телониус-Минотавр наверняка объяснил отпрыску, что в их пристанище появится еще жилец, — меня ты знаешь, но я тебя — нет. Как твое имя?

 — Нить. — Отпрыск перекатился и упал со шкафа. Но прежде чем Ариадна успела испугаться, ей уже протягивали руку. — Смешно, да? Нить. Примарка.

 — Нить, — повторила Ариадна, словно пробуя на вкус имя новой знакомой. — Примарка. А что это такое?

 — Я здесь появилась, — объяснила Нить. — На Венере. Тех, кто появился на Венере, называют примарами.

Нить тряхнула головой, намотала на палец выкрашенную в молочный цвет прядку волос, и только теперь Ариадна с изумлением поняла — волосы настоящие! Не парик, в каких любили щеголять модницы, а вполне себе живые, шевелящиеся.

 — Так это твой? — кивнула Ариадна на несуразный для аскезы Минотавра инструмент. Наверняка родители Нити перед тем, как смыться, пытались привить ей музыкальный вкус.

 — Его, — вновь тряхнула волосами Нить. — Мать Минотавра была знаменитой пианисткой. У меня только коробка. — Она встряхнула коробку с куклами. — Это гораздо интереснее.

 — Наверное, — согласилась Ариадна. — А что произошло с матерью Минотавра? Ты сказала, что она была? То есть сейчас…

 — Ну да. Была. До тех пор, пока не погибла. А когда возвратилась, утратила свой дар. Ну, как обычно у возвращенцев. — Нить коротко засмеялась, и Ариадна невольно вспомнила Саломею с грубыми протезами на месте уже ненужных ей рук. 

Любовь к матери доступна и холоднокровным, подумала Ариадна, представив огромного Минотавра, проявляющего чувства отпрыска к родительнице. Получилось плохо. Впрочем, не ей судить.

 — Где я могу найти Телониуса? — Ариадна решила, что расспрашивать отпрыска в отсутствие попечителя о делах на Лапуте неэтично. Правильнее взять за рога того, кто таковую информацию должен ей предоставить. А вопросов к Минотавру у нее достаточно. — Или он уже спит там, где его застал сон?

 — Он не спит, — возразила Нить. — Он сражается. Бьется.

 — Сражается? — не поверила слуху Ариадна, но Нить повторила очевидный жест. — С кем? Ах да… не с тем ли, кому я так и не вручила путеводной нити из лабиринта, поскольку никакой нити у меня и нет?

 — Его зовут Пан, — серьезно сказал отпрыск.

4. Брут

Выход из пристанища Минотавра загораживал робот, про него Ариадна почти забыла. Чудище широко расставило верхние и нижние конечности, готовое схватить и разорвать любого, кто рискнет переступить порог, и неважно откуда попытка будет совершаться — изнутри жилища или снаружи. Ариадна не испугалась, чего не скажешь о Нити, она отшатнулась от робота и спряталась за ее спиной, как маленькая.

 — Послушайте, уважаемый… — Ариадна нерешительно постучала пальцем по броне машины. — Вы не могли бы отодвинуться, видите ли, мне необходимо покинуть…

Робот дернулся, не дослушав ее просьбы, затем скособочился, его повело, и, чтобы не упасть, он отступил в сторону, но как только Ариадна попыталась его миновать, вытянул манипулятор и вцепился ей в запястье с такой силой, что она охнула от пронзившей боли. Нить взвизгнула, крепче ухватила Ариадну за талию, стараясь удержать ее внутри пристанища.

 — Прекрати немедленно! — Ариадна скрипнула зубами и в первый раз пожалела, что прибыла на Лапуту без оружия, хотя, если здраво рассуждать, здесь нужен промышленный огнестрел, а не те игрушки, какие полагались ткачам. — У меня полномочия…

 — Так почему не поговорить с тем, кто вас сюда и вызвал, — вдруг прогудел робот, разжал манипуляторы и выпрямился во весь недюжинный рост, которому позавидовал бы и Телониус.

Ариадна опешила:

 — Что?

Робот наклонился, на этот раз осторожно сжал ее плечи и сказал:

 — Мне необходимо с вами переговорить и представить доказательства нашего права на восстание. Ведь того, что в отчетах, недостаточно для принятия решения?

Ариадна не могла отделаться от ощущения, что с ней говорил именно робот, а не тот, кто взял его под контроль. Подобную витиеватость обычно используют как доказательство, что в общение вступила не бездушная машина, а живое существо.

 — Я… я… я готова, конечно! Для этого и здесь, — произнесла Ариадна в жуткую маску машины, — но… где вы? И кто?! 

 — Сейчас прибуду с вашего позволения. — Робот отцепил от Ариадны клешни и указал на прямоугольник транспортного бассейна. — Подождите там.

Вода в бассейне обладала тем особым цветом, который характерен для водоема без дна. Но вот поверхность взбугрилась, гладкое жидкое зеркало замутилось, там и тут возникли пузыри воздуха, а затем пленка поверхностного натяжения лопнула, Ариадну обдал фонтан брызг, и перед ней возникла фигура, затянутая в мембрану глубоководного погружения. Вряд ли в венерианских небесах имелись места, где без такого приспособления не обойтись.

 — Снимите маску, — потребовала Ариадна. — Вам ничто не угрожает. Вы под моей защитой.

Наверное, говорить такое существу подобной комплекции смешно. Посетитель стянул маску, усмехнулся удивлению ткача:

 — Мне казалось, догадаться не сложно.

 — Да… Брут. — Ариадна осмотрела того, кто некогда являлся ближайшим сподвижником Телониуса и Дедалом проекта, а теперь его усилиями готовилось то, что должно окончательно утопить проект. — Но… почему? Обычно о праве на восстание заявляют представители… иной страты?

 — Имеете в виду обиженных, которые искренне считают, что им не воздали по делам их? — Брут скорчил презрительную гримасу. — Случай иной.

 — Слушаю и смотрю. — Ариадна сцепила пальцы до боли в перепонках. — Убедите меня, что Телониус преступил границу, отделявшую мир смирения от нетерпимости…

 — Насколько я видел, вы прибыли в сопровождении гипостазиса восстания, — заметил Брут. — Мои слова прольют истину, на поверхности море свидетельств жестокости демиурга к тем, за кого он в ответе, но чьи жизни проливал напрасно.

 — Да, — Ариадна склонила голову, — гипостазис определит ноумен восстания, но последние слово и жест за мной, ибо проект терраформовки…

Брут презрительно фыркнул:

 — С чего вы взяли, будто происходящее здесь имеет отношение к терраформовке?

Ариадна не успела ответить. Произошло нечто непонятное — на них словно пала тень, Ариадна невольно посмотрела вверх. Над Лапутой плыла громадная туша транспортника, предназначенного для эвакуации возвращенцев. Когда ее взгляд вернулся к Бруту, она чуть не вскрикнула. Ей показалось, будто собеседник лишился головы — до того причудливо легли на него тени.

 — Что же здесь происходит? — спросила, придя в себя и освежив кожу лица водой из бассейна, Ариадна.

 — Ад, — кратко сказал Брут, но видя, как Ариадна требовательно взирает на него, сморгнул крупными, выпуклыми глазами, провел языком — тонким и острым — по губам. — Никто не понимает, что творится на поверхности. Процесс терраформовки инициирован четыре четверки циклоидов назад. Тогда установили базовые фабрики, изготовляющие наноботы для запуска терраформовочных процессов в почве и атмосфере. Но возник вал непредвиденных изменений в атмосфере… подробности в моих отчетах, все документировано.

 — Я посмотрю, но необходимо ваше мнение.

 — Мы хотим изменить то, что уже само меняется, — сказал Брут. — Венера меняется, и не так, как мы этого хотели… более того, она меняет тех, кто здесь оказался. Вы слышали о примарах?

 — Кое-что, — уклончиво ответила Ариадна, невольно посмотрев на пристанище, где укрылась Нить, судя по всему, не желавшая сводить или возобновлять знакомство с Брутом. Может, она знала, что его стараниями на Лапуту прибыла Ариадна?

 — А про сталков? — спросил Брут. — Про Красные кольца? Огневиков? Про Вспышку? — Движением пальцев определил единичность и уникальность того, что назвал «Вспышка». Притом что редко пользовался очевидными жестами, отчего речь звучала сухо.

 — Вспышка?

Брут пожал плечами: 

 — Не видел, но, говорят, в небе вспыхнуло нечто, яркость затмила светило. Что это — не разобрались.

 — Это есть в отчетах? — Ариадна внезапно раздражилась на Брута. — Если у вас не хватало смелости быть откровенным в отчетах, то понимаю, как вы довели дело до того, что… что…

 — Понадобилась помощь? — Брут теребил полуоторванный шеврон с изображением змеи. — Дело не в этом, а в потерях персонала. Тот, кто здесь гибнет, проходит Санаториум и вновь направляется сюда, чтобы быть брошенным Минотавром на установку фабрик, сгореть в Красном кольце или Огневике и оказаться здесь же… Вот что ад. Нырните с Минотавром на Венеру и посмотрите, как он пожирает тех, кто рядом. Случись что с фабрикой, он пожертвует дежурной сменой… и даже вами, если сочтет необходимым… Вот почему нужно восстание… Активируйте гипостазис!

5. Боец

Не будь у Ариадны лоцмана, не отыскать ей Телониуса в лабиринтах Лапуты. Нить провела ее в нижние слои атмосферного острова, откуда с грузовых платформ стартовали беспилотники, тяжелыми стрекозами переваливаясь с края в бездну, где бушевали сернокислотные атмосферные вихри. Сквозь вихри они и прорывались, доставляя на поверхность партии эмбриомеханической икры. Из нее разовьются фабрики, пристанища, аэропорты и прочая инфраструктура плацдарма окончательного покорения планетоида. Топали голенастыми ногами погрузчики, загребали широкими ластами порции икры, чтобы затем аккуратно разложить по ячейкам на широких спинах беспилотников, прыская поверх тягучую предохранительную слюну. Работники тоже встречались, но не обращали внимания на Ариадну и Нить, сосредоточенно размахивая палками-светляками, регулируя поток погрузчиков и распределяя их между готовыми к приему груза беспилотниками. 

Лапута напоминала анклав, где варилась новая раса, ей предстояло наводнить преображенную Венеру, но Ариадна понимала, что это не так, особенно после увиденного по прибытии на атмосферный остров. Две части целого не сливались — те, кто трудился в лабиринте Лапуты, и те, кто жаждал смыться с планетоида. Часто попадались информационные планшеты, где вращалась Венера, на поверхности икрились зеленоватые пятна очагов терраформовки — там располагались фабрики по производству наноботов. Затем картинка сменялась общим видом Системы, где вокруг светила вращалось все огромное семейство планетоидов. Множество линий, замыкаясь на преобразуемой Венере, показывали огромный масштаб демиургии.

Двухголовое тело с четырьмя руками, четырьмя ногами, огромным туловищем извивалось, топорщилось, скрежетало в желтой полутьме служебной палубы, освобожденной от грузов. Бойцовскую площадку окружали ящики и тюки, там могли устроиться зрители, но эта битва проходила без свидетелей. Две фигуры сходились, сливались, раздавались глухие удары, тяжкое дыхание и механический скрип. Затем единое тело распадалось, раздваивалось, будто чернильная амеба. Тогда на фоне блекло светящейся облачности, вязко колыхающейся за пределами площадки, отчетливо прорисовывались тени. В одной Ариадна признала Телониуса, вторая хотя и напоминала родственное им существо, но таковым не была. Огромная даже по сравнению с Минотавром, собранная из прямых линий и простых фигур. Голову отягощали выросты, похожие на рога, отчего на Ариадну накатило ощущение, будто это существо, доведенное схваткой до бешенства, пустит их в ход и пронзит демиурга. Слышалось тяжелое и хриплое дыхание Телониуса, но от загадочной фигуры исходило лишь гудение. Казалось, что гудит включенный на всю мощь охладитель.

 — Пан, — шепотом сказала Нить. Про нее Ариадна почти забыла, в изумлении наблюдая, как фигуры вновь сходятся в центре площадки.

Ариадна растерянно огляделась, ей показалось, будто в густой тени различает еще одну фигуру, столь же огромную, как и ту, с которой сражался Телониус, но убедиться в этом не успела — схватка сокрушительно закончилась.

Минотавр резко выпрямил сжатую в кулак руку, другую, нанося в корпус противника страшные удары, отчего тот отступил на шаг, но затем пригнулся, ударил в ответ. Телониус уклонился, но второй кулак противника поразил его в грудь, и он тяжело отлетел, обрушился на тюки и остался лежать.

 — Вы — сумасшедший, — сказала Ариадна, слизывая кровь из рассеченной брови Телониуса. — Как вам удалось обойти законы роботехники? Неужели эта… машина не понимает, что причиняет вам вред?

Телониус отвел руку Ариадны и сел. Морщась, потер бок.

Ариадна посмотрела на робота, который башней возвышался над ними. Невообразимо древняя модель, полностью бронированная, идеально приспособленная для штурма Венеры, с ее кислотными облаками и дождями, парниковым эффектом и выжженной почвой. Теперь он служил спарринг-партнером для Минотавра.

 — У вас может быть повреждена мембрана, надо сделать просвечивание.

 — Я действовал с максимальной осторожностью. — Голос Пана оказался таким, будто разговаривал не робот, обладающий синтезатором голоса, а холодильник, для имитации речи модулирующий издаваемое им гудение. — Мои удары соизмерялись с крепостью мембраны и упругостью мышц.

Минотавр отстранил Ариадну и неожиданно ловко оказался на ногах. Лицо и голый торс покрывали высохшие потеки крови из многочисленных ссадин. Ариадна поразилась сходству демиурга с мифическим чудовищем. Злоба и мощь. Мощь и злоба. И еще голод. Она с изумлением обнаружила, что вид полуголого черного существа пробуждает в ней животное желание, в животе растекается тепло, и не хочется подниматься, будто коленопреклоненная поза принята ею не ради оказания первой помощи, а для выражения покорности хозяину лабиринта. Возьми и владей…

 — Сумасшествие, — пробормотала Ариадна, теперь и сама не понимая, кому ставит диагноз.

Пан, как фокусник, вытащил откуда-то огромное паутинное полотенце и перебросил Телониусу. Тот принялся яростно вытираться, кряхтя и фыркая.

 — У вас такая манера ведения дел, Ариадна? Тайком наблюдать за объектом интереса?

 — Объект моего интереса не вы, — Ариадна встала. — а проект в целом.

 — Скажите, что я для вас чересчур мелок, — усмехнулся Минотавр. — Хотите следить — следите, только под руку не попадайтесь. Рука у меня тяжелая. Да, Пан?

 — Зачем вы это делаете, Телониус? Неужели не понимаете, что никогда не одолеете его?

 — А зачем сражаться с тем, что можно победить? — Телониус отбросил полотенце и подошел к отверстию транспортного бассейна. — Сражаться стоит только с тем, что победить невозможно. — И он без единого всплеска ушел под воду. Когда Ариадна решила, что больше его здесь не увидит, голова Минотавра показалась на поверхности, а затем он рывком освободился из пленки поверхностного натяжения.

Пан издал протяжное низкое гудение, изображая смех. Но гудение прервалось, и робот сказал:

 — Получена волна, Телониус.

 — Ошибки нет?

 — Беспилотники подтверждают. Плато Первопроходцев.

 — Добро. Готовьте машину, сейчас буду.

 — Что происходит? — спросила Ариадна.

 — Придется вас оставить. — Телониус направился к выходу с площадки. — Прогуляюсь по Венере. А вы плетите… плетите восстание.

 — Халтурно вы делаете терраформовку, Телониус, — ядовито сказала и показала Ариадна. — Плохой из вас демиург.

6. Красное кольцо

С высоты казалось, будто по желто-багровой поверхности планетоида разбросаны дырчатые черные кубики. Плато Первопроходцев не отличалось от других плато — не уцепиться взглядом. На фоне поверхности, окружавшей фабрику, Красное кольцо почти не заметно, только присмотревшись, можно различить багровеющий ободок, очерчивающий черные кубики.

 — Фабрика, я — Минотавр, доложите ситуацию, — глухо сказал Телониус, но в ответ получил все тот же выплеск могучего рева помех.

Ариадна сидела в одном из седалищ для пассажиров, разглядывала в выпуклое зеркало над пультом искаженное, распухшее отражение Телониуса. Сходство с чудовищем ему придавал шлем с выступом дыхательного агрегата, изогнутыми рогами-антеннами и выкаченными зерцалами-буркалами светофильтров и дальномеров. Десантно-штурмовой комбинезон обливал тело Минотавра дополнительным слоем псевдомышц, руки паковались в трехпалые перчатки, а ноги — в раструбы охладителей, похожих на чудовищные копыта, откуда курился еле заметный дымок хладагента, придавая Телониусу совсем дьявольский вид.

Верный Пан разместился рядом с Минотавром. Для огромного робота здесь не хватало места, поэтому седалище второго пилота было выдрано, а из безобразной дыры торчали провода, напрямую подсоединенные к разъемам Пана. Робот сидел на полу, но башку ему все равно пришлось втянуть в плечи, чтобы не задевать металлическим теменем электрические коммуникации и трубки гидравлики.

 — Сколько их? — спросила Ариадна.

 — Стандартная рабочая смена, — ответил Телониус.

 — Четырнадцать? Ну, конечно… — Ариадна посмотрела на соседнее седалище, где затаилась Нить. Отпрыск выполз в кабину из какого-то убежища только тогда, когда «Циклоп» пробил кислотный облачный слой и перешел из отвесного падения в горизонтальный полет. Приложив пальчик к губам и скорчив виноватую рожицу, Нить забралась в седалище. Телониус наверняка ее заметил, но промолчал, посчитав слова излишними. Времени и так в обрез, чтобы ради бедовой, тайком проникшей в «Циклоп» Нити возвращаться на Лапуту. А значит, и Ариадне не резон вмешиваться в семейные дела. Она сама здесь на рыбьих правах. Ее гипостазис не предусматривал участия в подобных делах. Соответствующий эйдос расплывчато оставлял это на усмотрение полномочных лиц. То есть на усмотрение Минотавра.

Тем временем Красное кольцо вокруг фабрики изменялось. На нем возникли вздутия, и Ариадне пришло в голову сравнение с Уроборосом, проглотившим стадо китов. Киты плыли друг за другом в пасть морского змея, а он их глотал, проталкивая их туши дальше к хвосту.

Ариадна на мгновение прикрыла глаза. Что за бред?! А когда открыла их, то увидела, как из кольца бьют ослепительные фонтаны света.

Включилась диспетчерская, голос произнес:

 — Огневики отпочковались, Минотавр.

 — Вижу, — процедил Телониус. — Скажите, что я не вижу.

 — Пытаемся проложить резервный канал, но пока ничего не получается…

 — Слышу, — еще злее процедил Телониус. — Давай, отпрыск, давай. Что-нибудь, что я не вижу и не слышу!

Отпрыск замолчал, как показалось Ариадне — в растерянности. Но вот динамики в кабине «Циклопа» вновь ожили:

 — Орбитальные лазеры приведены в полную готовность, Минотавр. Ждем приказа.

 — Ждите. Иду на посадку. Как только вытащу всех, не медлите. Сделайте там еще один остров ада.

 — Ад в аду? Сделаем, Минотавр. Удачи и спасения.

«Циклоп» резко пошел вниз, будто кто-то обрезал нить, которая удерживала этот летучий утюг.

7. Фабрика

Только теперь стало видно, насколько фабрика огромна. Сотни их на Венере, и еще тысячи закладываются, выращиваются, вступают в строй, запускают производство наноботов. Работающую в нормальном режиме и на проектной мощности фабрику легко отличить — из дырчатых кубов непрерывно бьют струи темного дыма, выбрасывая триллионы механоспор в миллионах модификаций. Они рассеивались в облачном слое, внедрялись в почву, чтобы приступить к пока еще не фиксируемой и самыми чуткими приборами работе по выстраиванию и запуску сложнейших физико-химических процессов. Конечным результатом станет преображенная Венера. Венера без кислотных облаков и суперротации, Венера без раскаленных пустынь и сильнейших атмосферных бурь, Венера, пригодная стать пристанищем миллиардам возвращенцев.

Однако то, что с высоты выглядело тонким, едва различимым багровым кольцом, охватывающим фабрику, вблизи предстало грозным явлением. Кажется, разверзлось жерло вулкана и изливало густую раскаленную лаву, и эта лава текла непрерывной могучей рекой по замкнутому кругу, без единого прохода на превращенную в остров территорию фабрики.

Перед полетом на Венеру Ариадна беседовала со специалистами, которые занимались и планетоидом, и проектом, говорила с первоосвоителями, теми, кто в авангарде высаживался на негостеприимный планетоид, смотрела архивные материалы.

Природа феномена Красного кольца точно не установлена. Ученые лишь соглашались, что это весьма своеобразная форма кристаллических пород Венеры Назвать ее жизнью ни у кого не поворачивался язык. Красные кольца возникали по непонятным причинам, выдавливаясь из многочисленных трещин в поверхности планетоида густой массой, которая затем формировала вот такие почти идеальные окружности. Через несколько ротаций кольца  распадались.

Но Ариадна была убеждена — в этой скудной информации никогда не упоминалось о том, что Красные кольца порождают Огневиков.

Похожие на сгустки пламени Огневики атаковали фабрику. Там, где они сталкивались с защитным силовым полем, вспыхивало радужное свечение, сплетенное из правильных геометрических фигур — шестиугольников, квадратов, кругов. И Ариадна поняла, что видит отпечатки структуры Огневиков, упрятанной в пылающую оболочку.

Ариадна хотела спросить Минотавра, что он собирается делать дальше, но не успела. Могучий удар в днище подкинул «Циклопа», завертел вокруг оси, резко вздернул за один край, другой, намереваясь перевернуть машину. Ремни впились в тело, и Ариадне показалось — еще немного, и они расчленят ее, а если не расчленят, то сломают и размозжат внутренности. Дикая скачка столь же внезапно прекратилась, свет в кабине погас, и машина перешла в свободное падение.

Включилось аварийное освещение — тусклое и прерывистое, как стробоскоп. С трудом повернув голову, Ариадна встретилась взглядом с Нитью и с запоздалым раскаянием подумала: все же следовало вернуть ее обратно на Лапуту. Но Нить, судя по всему, ничуть не испугалась. Она вроде даже подмигнула Ариадне — ничего страшного и не случилось. Или так и было? Все шло в рутинном режиме, и эти толчки, удары, аварийное освещение — лишь особенность выхода из зоны суперротации в спокойные слои венерианской атмосферы?

Вибрация нарастала, стробоскоп вспыхивал чаще и чаще, погружая Ариадну в удивительную иллюзию — ей казалось, будто сидящая рядом Нить увеличивается в размерах, и вот на ее месте возникает громадная фигура, напоминающая ту, которую Ариадна заметила около бойцовой площадки, но толком не рассмотрела.

Что-то происходило не в штатном режиме! Ариадна это чуяла благодаря богатому опыту работы в космосе. Нить что-то говорила, Ариадна не слышала ее, так как «Циклопа» положили на гигантскую наковальню и что есть силы молотили по танку огромным молотом, пытаясь то ли расплющить его, то ли расколоть, как панцирь моллюска. Нить жестикулировала, и Ариадна ее понимала. 

«Это лучший из миров».

Вот что повторяла Нить.

Это лучший из миров!

8. Огневик

Темная полоса висела в тускло-багровом небе — след прорыва «Циклопа» к фабрике. Машина накренилась на одну гусеницу, броня в оспинах и подпалинах, не верилось, что сверхзащищенный и сверхвооруженный атомный танк что-то может подпалить и изъязвить. Теперь, с близкого расстояния, было видно, что дырчатые кубы фабрики имеют много дефектов. Похоже, их собирали в огромной спешке, да к тому же плохо обученные специалисты. По граням шли трещины, углы морщились заломами, а отверстия редко выглядели идеально круглыми, и их тоже окружали складки. Поначалу Ариадне показалось, что это результат воздействия Красного кольца, но, поразмыслив, решила, что рост фабрики изначально происходил с нарушением генетической программы зародыша. И кто знает — что там внутри. Может, действительно лабиринт, как сказал Минотавр, отказавшись взять Ариадну с собой. Если сравнить с хаосом, то Лапута образец логики и регулярности.

 — Зачем Телониус хочет уничтожить фабрику? — спросила Ариадна Пана. Минотавр оставил его с ней — присматривать. — Ведь Красное кольцо именно это и делает.

 — Нет, — сказал Пан. — Красное кольцо не уничтожает фабрику, оно ее перестраивает с помощью Огневиков. Перестраивает все процессы.

 — Для чего?

 — Нет информации, — помедлив ответил Пан, и у Ариадны возникло подозрение, что он солгал, хотя позитронный мозг подобных роботов вряд ли способен намеренно искажать информацию.

 — А… примары? — Ариадна с некоторым усилием произнесла новое для нее слово. Экзоскелет ограничивал свободу жестикуляции. — Они не смогут помочь? — Она повернулась в сторону Красного кольца, но багровые всполохи не позволяли ничего разглядеть, а колонну техники, они увидели еще во время прорыва «Циклопа». Ариадна не успела рассмотреть ее в подробностях, ей лишь показалось, будто машины примаров волокли целую гору обломков, отчего колонна напоминала насекомых, несущих всякий хлам для постройки гнезда. — Если призвать на помощь их?

 — Они не услышат, — сказал Пан. — И не придут на помощь. Они никогда не слышат и никогда не приходят. Даже если встать у них на пути, они в лучшем случае объедут вас.

 — А в худшем?

 — Проедут через вас, — проскрипел робот.

Она еще раз осмотрела островок волнистой, пропеченной поверхности, где под тонкой пленкой бушевала огненная стихия, просачиваясь наружу через многочисленные поры. Как вообще можно вообразить будущий рай, если здесь нет ни капли воды? От одного взгляда на окружающий ад кожа стягивалась от обезвоживания, а губы вытягивались к трубочке с питьем.

Новое пристанище для новой расы… А что, если демиург и не собирается создавать здесь новое пристанище? — внезапно захлестнула Ариадну волна подозрения. Что, если его истинная цель изменить не планетоид, а разумных существ?! И все эти примары, сталки, о которых упоминал Брут, побочный результат его эксперимента? В горниле огненного анклава демиург выпекает новых разумных существ? Для них этот мир станет пригодным.

 — Он — бог, но еще не научился быть богом, — Ариадна услышала чей-то насмешливый голос.

Кто это сказал?! Пан? Брут?! Или она уже галлюцинирует? Сколько времени она на ногах?

Ариадна ощущала себя как после чудовищно тяжелого разгона, когда корабль глубоко ныряет в гравитационное поле светила, набирая космическую скорость и устремляясь по нужной траектории, сберегая драгоценную воду для эмиттеров Кузнеца. Хотелось сесть, а лучше — лечь. Она подошла к выступу вентиляционного колодца, почти опустилась на него, но внезапно обнаружила себя вновь стоящей. Экзоскелет перешел в активный режим, по телу прокатилась зудящая волна.

Нить!

Ариадна про нее и думать забыла, та не попадалась на глаза со времени посадки! Отпрыск веселым, прогулочным шагом, широко размахивая руками, подпрыгивая, направлялся к Красному кольцу, как раз туда, куда втянулся вспоротый лазером «Циклопа» Огневик. Но к этому времени Огневик почти восстановил старую форму, студенисто подрагивал, вытягивал ложноножки и обретал неприятное сходство с ладонью, готовой вновь прихлопнуть «Циклопа».

Глядя на бедового отпрыска, Ариадна ясно представила: та не только марширует, но и распевает во все горло. Ее древний скафандр не имел стандартных каналов связи, Нить нельзя вызвать и приказать возвращаться под защиту танка. Минотавр не обращал на воспитанницу ни малейшего внимания и даже словом не обмолвился, чтобы Ариадна за ней присмотрела.

Какая-то посторонняя сила подхватила Ариадну и понесла вслед за Нитью на пределе возможностей экзоскелета. Она не бежала, а совершала огромные прыжки, взмывая, падая на руки и ноги, отталкиваясь и вновь взмывая, с отчаянием понимая — даже в таком режиме не успеет. Отпрыск двигался резво, а чудовищная пятерня Огневика, ощутив приближение живого существа, наклонялась, то ли собираясь прихлопнуть Нить, то ли раздавить в пламенеющем кулаке. 

Назойливый писк предупреждал о чудовищной утечке энергии. Ариадна с ужасом и ненавистью ждала — вот-вот включится режим принудительного сбережения, иначе сдохнут фильтрация кислорода и терморегуляция. Но не сбавляла ход, точно безмозглый планктон, устремленный к свету.

 — Стой! Нельзя! Опасность! — В наушниках скрежетал механический глас Пана. Он следовал за Ариадной, но где громоздкому роботу за ней угнаться!

Огненная длань неотвратимо опускалась. Нить внезапно остановилась, обернулась, и Ариадна ясно разглядела ее смеющееся лицо. Вдруг пронзила жуткая мысль: что-то связанное с ловушкой, с рефлексом спасать из беды, а еще о непонятном равнодушии Минотавра к присутствию на борту «Циклопа» воспитанницы. 

Огневик перехватил Ариадну в прыжке, стиснул, облил нестерпимым жаром и потащил к бурлящей лаве Красного кольца. 

Далеко внизу смеялась Нить, откинув колпак скафандра, наматывая прядку волос на пальчик. Ей были нипочем ни чудовищная температура, ни отсутствие кислорода, ни соседство Красного кольца.