Раньше будущее было лучше! Как вера в светлое завтра сменилась ностальгией

В середине прошлого века человечество покорило атом и начало покорять космос. Казалось, так будет и дальше. Люди верили, что уже к концу столетия межзвёздные путешествия станут реальностью, первые переселенцы колонизируют Луну и Марс, люди научатся управлять погодой, перейдут на более эффективные источники энергии, победят прежде неизлечимые болезни и даже старение.Изобретение гравикаров и реактивных ранцев казалось вопросом времени. Когда Артур Кларк описывал в «Космической одиссее» суперкомпьютер HAL, никто не сомневался, что к концу XX столетия в каждом доме появится свой механический слуга.

Мечты так и остались мечтами. Космическая гонка закончилась посадкой «Аполлона-11». Человечество застряло на околоземной орбите. Нога человека последний раз ступала на поверхность Луны в декабре 1972 года. Не появилось ни гравикаров, ни реактивных ранцев. Никуда не делись ни голод, ни болезни, ни старость, ни смерть. Прогресс переключился с космоса и атома на компьютеры и мобильную связь. Современные смартфоны — более мощные компьютеры, чем тот, что доставил Нила Армстронга на Луну, а мы пользуемся ими, чтобы заказать пиццу или выложить фото котика в соцсеть.Почему пошатнулась вера в науку и в прогресс? Почему вместо постройки новых, совершенных, многоразовых ракет производители техники переключились на создание новых моделей смартфона, отличающихся от предшественников разве что ценой, памятью да разрешением камеры?

Куда ушли деньги

Серьёзные проекты, такие как освоение космоса, требуют больших капиталовложений, терпения и готовности идти на риски. Большие деньги и терпение есть у государства, но ручеёк госфинансирования может очень быстро иссякнуть, если у правительства внезапно сменятся приоритеты.Лунная программа NASA обошлась бюджету в 22 миллиарда долларов. Победив в лунной гонке, правительство США перечеркнуло дальнейшие планы на освоение Луны и в десятки раз сократило финансирование агентства. Космос стал невыгодным. Стоимость вывода ценного груза на орбиту застряла на отметке 19 тысяч долларов за килограмм — и оставалась там долгие годы.

Зачастую удача улыбается прозорливым инвесторам, готовым поверить и вложиться в наиболее неочевидные проекты. Руководство Hewlett-Packard в своё время не верило в успех калькуляторов, а боссы IBM сомневались в перспективах персональных компьютеров, но те и другие решили рискнуть и не прогадали. В 1970-е инвесторы Microsoft и Apple казались безумцами. А в 1985 году Стива Джобса выставили из созданной им же компании.Но ракеты и ядерная энергетика перестали казаться перспективными отраслями даже тем, кто был готов рисковать. В 1970-е много вкладывали в компьютерные и информационные технологии, в 1980-е — в биотехнологии и мобильную связь, а в 1990-е на сцену вышел интернет. Инвесторы всё неохотнее поддерживали фундаментальные проекты, требующие большого срока реализации. Так что в освоение космоса продолжали вкладываться почти одни только государства — больше по привычке, чем из надежды на выгоду.

Нуарный упадок

Крен в сторону информационных технологий и разочарование в будущем нашли отражение в массовой культуре. На 1980-е годы пришлись зарождение киберпанка и возрождение популярности постапокалипсиса.

Авторы киберпанка стремились к более достоверному изображению реальности. Они признавали растущее влияние цифровых технологий, но не считали их неизбежным благом. Известно же, что общество всегда найдёт любой, даже самой полезной технологии извращённое применение.Типичный киберпанк — это технологическая антиутопия с примесью нуара. Высокое технологическое развитие общества уживается с глубоким социальным расслоением, нищетой и уличной анархией. Правительство слабо контролирует ситуацию, а реальная власть находится в руках транснациональных корпораций. Главный герой зачастую хакер-одиночка, кибепреступник, отстаивающий свою свободу и принципы в борьбе с ненасытными корпорациями.Расцвет жанра оказался скоротечным — уже в 1990-е фантазии Гибсона и компании начали устаревать на фоне реальных технологий. Но его влияние на массовую культуру не прекратилось. И сейчас, с повсеместной ностальгией по 1980-м, мы получаем порцию киберпанка каждый год: «Бегущий по лезвию 2049», ремейки «Робокопа», «Вспомнить всё» и «Призрака в доспехах», «Немой», «Видоизменённый углерод»…

Обретший популярность в конце 1970-х постапокалипсис окончательно похоронил веру в светлое будущее. О каком вообще будущем можно говорить в жанре, основная идея которого — гибель всей цивилизации? Пережившие апокалипсис герои пытаются выжить и радуются таким простым вещам, как банка собачьих консервов или канистра бензина. Вот и всё будущее.В принципе, апокалиптические сюжеты существовали почти всегда. Мифы о конце света встречаются у многих народов; Библия завершается Откровением Иоанна Богослова, а Эдда — Рагнарёком. Судный день то и дело ждали в средневековье. А роман Мэри Шелли «Последний человек» (1826) считают первым образцом научного постапокалипсиса.  Современники замысел Шелли не оценили, и роман был переиздан только в 1965 году, когда тема последнего человека на Земле вдруг стала актуальной.После Шелли тему затрагивали Герберт Уэллс и Джек Лондон. Причины катаклизма различались, но в большинстве случаев люди не были виноваты в конце света. Это изменилось в 1950-е, когда перспектива радиоактивного пепла внезапно стала весьма реальной.

Фантасты 1950-х использовали тему ядерного апокалипсиса в качестве предостережения современникам. Их произведения отражали страхи того времени. Поэтому мы получали серьёзные, сложные и остросоциальные тексты наподобие «На берегу» Невила Шюта или «Гимна Лейбовицу» Уолтера Миллера.В 1970–1980-х постапокалипсис снова набрал обороты, но теперь тон задавали развлекательные боевики — «Проклятая долина» (1977), «Безумный Макс» (1979), «Воины пустоши» (1983) и видеоигра Wasteland. Образы безжизненных пустынь, одиноких, с ног до головы одетых в кожу странников и полуголых девиц стали визитной карточкой жанра. 

С распадом СССР и окончанием холодной войны угроза ядерного столкновения снизилась, но уверенности в светлом будущем не прибавилось. Международный терроризм, экологический кризис, истончающийся озоновый слой — в общем, в конце 1990-х постапокалипсис снова вошёл в моду. Пример тому — успех серий Fallout и Half-Life.А в 2000-е жанр полюбили и в России. «Метро 2033» Дмитрия Глуховского (признан в России СМИ, исполняющим функции иностранного агента), серия S.T.A.L.K.E.R., романы Сергея Тармашева, Дмитрия Силлова, Андрея Левицкого возглавили рейтинги продаж. Почему? Поклонники «постапа» видят в нём романтику пустошей, возможность самому выбирать свою судьбу и разительный контраст с привычной обыденной реальностью. Мало кто из фанатов жанра задумывался, что в случае реального апокалипсиса их шансы выжить близки к нулю.К 2017 году мода на постапокалипсис в России сошла на нет, но разочарование в будущем никуда не делось. Настало время сделать следующий шаг — оглянуться назад и решить, что в прошлом было куда лучше!

Назад в прошлое!

В ретромании нет ничего нового — ещё художники Ренессанса восхищались античным искусством. Но в последние десятилетия это явление приобрело промышленные масштабы. Это и неудивительно: интернет упростил путь к ретроконтенту. Если раньше наткнуться на милые сердцу раритеты можно было только при большой удаче, то сейчас достаточно пары кликов, чтобы на целый вечер окунуться в другую эпоху.В первую очередь ретро вызывает у людей положительные ассоциации с детством или юностью. Оно служит своеобразным культурным кодом, позволяющим ассоциировать себя с прошедшей эпохой и относить к определённому поколению. Впрочем, многие современные поклонники 1980-х появились на свет только в середине 1990-х, и это им нисколько не мешает.

1980-е годы пользуются особой любовью. Историки культуры даже шутят, что мода на них длится уже дольше самих 1980-х. Секрет такой популярности кроется в богатстве и разнообразии культуры этого десятилетия. Она ведь не ограничивалась киберпанком и постапокалипсисом, а вместила в себя уйму культовых музыкальных групп и направлений, популярных фильмов и сериалов. Кажется, и художники тех лет ничем себя не ограничивали. Их фантазии приобретали диковинные формы, и на свет появлялись «Тёмный кристалл», «Лабиринт», «Уиллоу» и «Дом игрушек Пи-ви».

Ещё один секрет нынешней любви к 1980-м в том, что именно на эту эпоху пришлась молодость многих современных режиссёров, писателей и сценаристов. Джоссу Уидону в 1980 году было 16 лет, Джей Джей Абрамсу — 14, Джеймсу Ганну — 10, Тайке Вайтити — 5. Режиссёр нового «Оно» Андрес Мускетти родился в 1972 году, а создатели сериала «Очень странные дела» братья Дафферы — в 1984-м. И, разумеется, они ориентируются на то, на чём выросли.Справедливости ради, конкретно Абрамс фанатеет скорее от 1970-х. Его привязанность к этой эпохе проявилась и в фильме «Супер 8», и в попытках воссоздать атмосферу оригинальных «Звёздных войн» в «Пробуждении Силы».

Журналист и заядлый геймер Дэвид Уолт в книге «О дайсах и людях: История Dungeons & Dragons и тех, кто в неё играл» связывает такое количество талантливых выходцев из 1980-х в массовой культуре с популярностью D&D. Первая редакция игры увидела свет ещё в 1974 году, но настоящую популярность D&D обрела только в 1981 году с выходом упрощённых правил. Уолт отмечает, что D&D учит детей создавать сюжет, развивать персонажей и удерживать внимание аудитории.Из таких партий позже вырастали целые миры. Фэнтези-цикл «Малазанская книга павших» обязан своим появлением партиям в GURPS (ещё одна популярная ролевая система), которые создатели цикла Стивен Эриксон и Иан Эсслемонт сыграли в конце 1980-х. Создатель циклов «Рождённый туманом» и «Архив Буресвета» Брендон Сандерсон в молодости тоже любил сыграть партию-другую в D&D.

Писатель Эрнест Клайн тоже выходец из D&D-фэндома. Его роман «Первому игроку приготовиться» — гимн культуре 1980-х. В тексте столько отсылок к произведениям тех лет, что по книге можно изучать если не всю эпоху, то, по крайней мере, её видеоигры.Правда, признаваясь в любви к прошлому, Клайн рисует довольно мрачное будущее. Его героев окружают сплошные проблемы — энергетический кризис, климатические катастрофы, голод, нищета, войны и эпидемии. Читатели часто упускают из виду: виртуальные 1980-е стали отдушиной для героев Клайна потому, что реальность ничего не могла им предложить.

Назад в СССР!

В России ретромания проявлялась по-разному. После развала Советского Союза на фоне разрухи и неопределённости ностальгия по недавнему прошлому возникла сама собой. Многие стали забывать недостатки типа железного занавеса, дефицита и очередей, а репрессии сталинской эпохи и подавно мало кто застал. В общественной памяти СССР превратился в тёплую ламповую старину, где якобы не было преступности, грубости и пошлости, а будущее изображалось только светлым.На ностальгической волне появились товары родом из 1980-х и 1990-х и картины, освещающие самые успешные страницы недавней истории. «Легенда № 17», «Время первых» и «Движение вверх» сделали кассу во многом благодаря ностальгии.Ну а воинственные патриоты тосковали по временам, когда Хрущёв обещал показать всем «кузькину мать». И десятки фантастов с упоением начали писать «попаданческие» книги: их герои отправлялись в прошлое в таких количествах, что могли бы заменить всё население СССР.Но в попаданчество и реваншизм ударились далеко не все. В основу книжного цикла Александра Зорича «Завтра — война!» легла идея ретроспективной эволюции, согласно которой человечество к XXVII веку вернулось к историческому строю века XX. Российская директория в нём напоминает сочетание СССР и отдельных черт Российской империи.

Идеи светлого будущего, до которого хотелось бы дожить, поддерживает и художественный конкурс «СССР-2061». Его участники рисуют картины, на которых Советский Союз не развалился к XXI веку и превратился в прогрессивное государство, победившее голод c болезнями и покорившее космос. Будущее в духе Булычёва и ранних Стругацких.

Возвращение оптимизма

Ещё недавно казалось, что былой веры в космос и прогресс уже не вернуть. Но сегодня дела обстоят иначе. На сцену вышла целая череда компаний, владельцы которых пытаются изменить человеческую цивилизацию ещё при нашей жизни.Больше всех выделяется SpaceX, но ею список не ограничивается. Можно вспомнить и другие проекты Илона Маска — Tesla, SolarCity и Hyperloop, и Virgin Ричарда Брэнсона, и Blue Origin Джеффа Безоса, и его же планы по использованию беспилотной курьерской доставки, и планы Uber по созданию летающих такси. Список можно продолжать долго, и это не может не радовать. Сегодняшние миллиардеры носят свитера и не стесняются говорить о своём гиковском прошлом. Они тратят деньги не только на благотворительность, но и на общемировые проекты типа всеобщего доступа в интернет.Да, личность Маска вызывает массу споров. Многие его проекты убыточны, да и SpaceX живёт за счёт контрактов с NASA. Однако Маск уже много сделал для популяризации науки. Даже каждую свою неудачу Маск превращает в шоу, словно говоря окружающим: «Наука и исследования вовсе не скучны! Смотрите, какой крутизной я занимаюсь!»

Возрождение интереса к космосу и исследованиям нашло отражение и в культуре. Учёные вроде Стивена Хокинга или Нила Деграсса Тайсона становятся настоящими звёздами. В Голливуде неожиданно начался ренессанс космической научной фантастики — и зрители тепло встретили «Интерстеллар», «Гравитацию», «Марсианина» и «Прибытие». А в литературе стабильным спросом пользуются новые книги Питера Уоттса, Майкла Флинна, Дэвида Брина, Энди Вейера и других приверженцев настоящей твёрдой НФ.Всё это заставляет поверить, что для человечества ещё не всё потеряно. Главное — мечтать по-крупному и не отвлекаться на фоточки котиков в соцсетях. Хотя бы иногда.