451262 
4 минуты на чтение
Тридцатилетний писатель Виктор возвращается в уездный город Чагинск, где провёл детство, чтобы написать о нём книгу по заказу местной администрации. Молодёжь уезжает из захолустного городка, странная старуха рассказывает о таинственном Шушуне — не то йети, не то злобном духе леса — а у подруги детства героя в лесах пропадает сын вместе со своим другом. Спустя двадцать лет кто-то присылает Виктору окровавленную кепку, принадлежащую одному из пропавших подростков. Виктор больше не пишет книг, у него бизнес и хороший банковский счёт на чёрный день. Герой не хочет возвращаться в Чагинск, но кепка напоминает о том, что ни виновные, ни тела не были найдены, а местные власти списали всё на несчастный случай. А значит, пришла пора встретиться с Шушуном лицом к лицу…
Роман-эпопея в двух томах
Жанр: магический реализм
Издательство: «Эксмо: Inspiria», 2022
Серия: «Loft. Современный роман»
Возрастной рейтинг: 16+
768 + 704 с., по 10 000 экз.
Похоже на:
Стивен Кинг «Оно»
Алексей Поляринов «Риф»
При прочтении аннотации может показаться, что «снарк снарк» похож на романы Стивена Кинга, только в русском сеттинге: писатель приезжает в родной город и сталкивается с Тьмой. Это представление не совсем верное: по крайней мере, читатель, ожидающий от романа кинговской тревожности и открытого столкновения с Большим Злом, может быть разочарован. В романе Веркина нет ни битвы с персонифицированным злом, ни быстро сменяющих друг друга событий. «снарк снарк» написан на стыке жанров: это одновременно и детектив, и магический реализм, и в некотором смысле хоррор. Однако пропажа подростков становится скорее катализатором для рефлексии главного героя, а мистика в сюжете очень условна и зависит от восприятия читателя. Роману ощутимо не хватает динамики, и порой кажется, что сюжета в нём вовсе нет: герои едят, пьют, рассуждают о гуманизме в период урбанистики, о готике и нравах уездных городов, но практически не принимают участия в расследовании. Ко второму тому ситуация несколько улучшается: Виктор и его соратники строят догадки, добывают улики, встречаются с подозреваемыми, но всё же расследование для героя — в первую очередь повод заглянуть вглубь себя и узнать правду о жизни провинциального российского городка.
Второстепенные герои романа между тем совершенно замечательные: они напоминают чеховских и гоголевских персонажей и продолжают традиции русской классической литературы. Тут и старуха Снаткина, рассказывающая о колдунах и о зле. И чучельник Сарычев, искренне любящий своё дело. И бизнесмен Светлов, ратующий за прогресс. И Кристина, мама пропавшего мальчика, — когда-то Виктор любил её, но она не смогла сбежать из Чагинска и отравилась им.
В романе много русской хтони и в целом давящая атмосфера безнадёжности: затерянный в лесах город, который всё забирает, но ничего не предлагает взамен; люди, живущие в нём с рождения, опустившиеся, недовольные и не имеющие возможности — или сил — уехать за лучшей жизнью; рассказы о зле, существующем или выдуманном. Чагинск — пожалуй, главный герой романа; в нём происходят основные события, он отравляет людей и не отпускает главного героя даже тогда, когда тот уже уехал.
«снарк снарк» — роман-эпопея о хтоническом городе и о человеческой натуре, маскирующийся под детектив; текст с поэтичными метафорами, гротескными персонажами, то и дело рефлексирующим главным героем (порой кажется, что Виктор — пародия то ли на типичного русского интеллигента, то ли на человека, им себя мнящего) и во многом полубессмысленным содержанием на грани абсурда. Даже финал очень условен и зависит от восприятия читателя. Что случилось с подростками? Можно ли избавиться от прошлого или оно настигнет тебя везде, куда бы ты ни направился? И кто такой Шушун: мифическое чудовище из леса, страшная сказка на ночь или… ты сам? Ответы придётся искать самостоятельно. В конце концов, не зря же название романа отсылает к абсурдистской поэме Льюиса Кэрролла. Веркин как бы намекает просвещённому читателю: может, ответов и вовсе нет, и «снарк снарк» по сути — лишь бессмысленная, абсурдная постмодернистская игра.
Слово творца
Роман получился в двух книгах. Это как раз тот труд, с которым я не справился десять лет назад. Но он абсолютно ничего общего с тем романом не имеет, так как переписан целиком и полностью. <…> За эти годы я несколько раз пытался подступиться к этому тексту, но дальше трёх страниц дело не шло. В какой-то момент случилось озарение, я понял, как надо сделать этот текст, и дело возобновилось.
— Наш народ любит мышь? — удивился я.
— В широком смысле да. — Хазин притормозил, сделал несколько снимков холодным фильтром: гостиница, сбербанк, «Хозтовары», «Парикмахерская». — В том же противостоянии мыши и кота народ отождествляет себя, безусловно, с мышью. Мышь — это маленький человек, Акакий Акакиевич. Кот же — стихия насилия, власть, империум, погром. И народ едет в тот же Мышкин и с вызовом покупает красную глиняную свистульку, потому что народ — стихийный бунтовщик.
